Последний танец Марии Стюарт

Организатором заговора стал Энтони Бабингтон. Энтони, который подрастал у нее на глазах, долгие годы являлся ее спутником и, очевидно, был больше предан ей, чем ее собственный сын! Ради нее Энтони был готов рискнуть жизнью. Это был личный призыв от друга, который хотел освободить ее и хорошо знал условия ее плена.

То, что ему удалось найти англичан, достаточно отважных, чтобы «привести в исполнение трагический приговор», выглядело крайне необычно. Предполагалось, что все англичане любят свою Королеву фей, но это были не иностранцы, нанятые для исполнения кровавой работы. В письме говорилось про «шесть благородных джентльменов, моих личных друзей».

Мария развернула письмо и внимательно перечитала его. Скорее всего, они были молоды и имели хорошие перспективы на будущее, как и сам Энтони. «Во имя ревностного служения католической вере…» Как они смогли сохранить верность старой, гонимой религии?

«У меня было по-другому, – подумала Мария. – Я воспитывалась в католичестве, и меня наставляли в вере, когда это не только разрешалось, но и поощрялось. Теперь я должна сохранять веру, потому что являюсь ее зримым символом. Но принять католичество для молодого человека в то время, когда оно вне закона? Поистине, их вера не сравнится с моей.

Они идут на это дело со страхом и дурными предчувствиями… Они собираются «привести в исполнение трагический приговор над нею». Для них это не веселое приключение, а трагедия. Но так и должно быть. Убийство всегда трагично, а те, кто утверждает иное, обманывают себя. Я рада, что они считают это предприятие трагической обязанностью, иначе они были бы не лучше шотландских лордов, которые рассматривают убийство как забаву.

Разумеется, я не соглашусь на это. Я просто не могу этого сделать. Но если бы я согласилась, какие оправдания я смогла бы найти?»

Мария встала и принялась расхаживать по комнате, нервно перебирая четки.

«Для начала: меня незаконно удерживают здесь, – мысленно ответила она. – За много лет я перепробовала всевозможные средства ради обретения свободы. Я просила об аудиенции у Елизаветы, я предлагала устроить парламентские слушания. Я отказалась от моих королевских прерогатив и согласилась с унизительными условиями «Йоркских слушаний». Я пыталась выйти из тюрьмы с помощью брака, а в итоге моего жениха обезглавили. Я наблюдала за тем, как моих сторонников и единоверцев травят по всей стране, бросают в темницы и казнят. Лишь тогда я обратилась за помощью к иностранным державам, умоляя Францию и Испанию освободить меня. Французы отреклись от меня, а испанцы просто играли со мной. Но если на этот раз они настроены серьезно, то…»

Мария вздохнула. Разумеется, она не пойдет на это. Она не станет участницей очередного заговора. Но что, если Энтони все равно продолжит задуманное, исходя из того, что когда дело будет сделано, то она благословит его? «Юность не умеет ждать, иначе она не была бы юностью», – напомнила она себе.

Список вероломных дел Елизаветы в таком представлении выглядел неисчислимым. «Я изначально прибыла в Англию потому, что она обещала помочь мне, – думала Мария. – Как я могла забыть об этом? Но Елизавета с самого начала ожесточилась против меня, как библейский фараон. Что сказано о фараоне в Священном Писании?»

Мария послала за отцом Депре. Он должен знать. Может быть, есть некий духовный принцип, которому она должна следовать? Возможно, убийство Елизаветы даже не будет смертным грехом. Он вспомнила слова папского секретаря: ««Поскольку эта англичанка причинила так много бедствий католической вере, нет сомнения, что любой, кто отправит ее в мир иной с благочестивыми намерениями, не только не согрешит, но и приобретет заслугу перед Господом, особенно с учетом буллы о ее отлучении от церкви, выпущенной блаженной памяти Пием V». Что он имел в виду, когда говорил это? Безусловно, друзья Энтони будут руководствоваться «благочестивыми намерениями». Он сказал, что они делают это «во имя ревностного служения католической вере».

Пришел отец Депре. Ему было интересно узнать, зачем его вызвали, и он удивился, увидев энергичную походку Марии.

– Ах, моя дорогая, должно быть, вы поправляетесь. Я уже много месяцев не видел вас такой бодрой.

Мария изумленно остановилась. Она даже не заметила, как быстро двигается. Священник был прав. Потом она поняла причину: духовный подъем сопровождался приливом физических сил.

– Наши молитвы услышаны, – только и произнесла она. – Отец Депре, у вас есть книга Писания, где рассказана история Моисея в Египте?

– Э-э-э… да. Принести Библию?

– Да, пожалуйста.

Когда он ушел, Мария продолжала размышлять. Будет ли это грехом или это лишь хитроумное испытание для ее веры?

– Вот, ваше величество, – сказал Депре, вернувшийся с толстой книгой под мышкой. – Меня очень вдохновляет, что вы заинтересовались этой темой. В наше время немногие заглядывают дальше Евангелий и посланий апостолов. Что касается Моисея и фараона… давайте посмотрим.

Он положил книгу на стол и перелистал страницы.

– Вот, в книге Исход… Господь говорит: «Услышал Я стенания сынов Израилевых о том, что египтяне держат их в рабстве, и вспомнил завет Мой… Я Господь, и выведу вас из-под ига египтян, и избавлю вас от рабства их, и спасу вас мышцей простертою и судами великими» [21] . Это то, что вы хотели узнать?

– Да. Прочитайте о том, как ожесточилось сердце фараона.

21

Исх. 6, 5–6 (примеч. пер.).

– Хм. «И ожесточил Господь сердце фараона, и он не захотел отпустить их…» [22] «И сказал Господь Моисею: не послушал вас фараон, чтобы умножить чудеса Мои в земле египетской» [23] .

22

Исх. 10, 27 (примеч. пер).

23

Исх. 11, 9 (примеч. пер.).

– Да, все верно! – воскликнула Мария. «Ожесточилось сердце его и сердца слуг его» – Сесил, Паулет, Шрусбери! «Не послушал вас фараон…» Однажды я написала Елизавете: «…не уподобляйтесь змее, не имеющей слуха», – и умоляла ее прислушаться ко мне. Но нет, она не стала этого делать!

Отец Депре закрыл Библию:

– Пожалуйста, не надо так волноваться. Это всего лишь старинная история о Моисее…

– Нет! – воскликнула Мария. – Это нечто большее!

…Избавлю вас от рабства их и спасу вас мышцей простертою и судами великими. «Воистину, суды великие, – подумала она. – Но разумеется, я никогда не соглашусь на это. Никогда».