Последний Тёмный

И заняться этим нужно именно Делии. А когда это сделать, когда и о женихе не стоит забывать, и его хитрой мамаше не дать под себя копать, да и ещё контролировать проказника-племянника, который, кажется, перестал доверчиво верить в то, что его тётка обычная травница?

Дели обдумывала свою нелёгкую жизнь, и одновременно делала вид, что слушает госпожу Горгенштейн, автоматически кивая там, где ей, казалось, это было нужно. Та, вроде, вновь рассказывала о том, почему так важно не торопиться со свадьбой старшего сына, вплетая в разговор всех своих детей скопом.

— …ну и хотелось бы, что как можно больше моих дорогих детей могло присутствовать при этом важном событии для семьи. И так не будем бедного Августина, и близнецы будут на службе. А Лука не раньше конца июля вернётся со своего паломнического путешествия. Его, вы не поверите, под своё крыло взял сам епископ Бромель…

— Что, простите? — встрепенулась Дели. — Ваш младший сын был удостоен чести быть спутником самого Бромеля в его ежегодном паломничестве?

— Да, я сама узнала об этом недавно, хотя тот же Лекой знает уже больше месяца. Лукреций, негодник, опять со мной ничем не делиться и даже совета не спросит, не то что разрешения, — обиженно поджала губы матушка Горгенштейн.

Вот оно как… Белая будет недовольна. Мальчик всё же привлёк внимание ордена. И даже более того, тот взялся за него весьма серьёзно. А значит, и им надо спешить.

Глава 7 Пробуждение Тьмы

Когда твоя семья столь велика, в ней всё время что-то происходит. Кто-то приезжает, а кто-то уезжает, кто-то рождается, а кто-то… умирает. И на взгляд Луки, в данном случае особого повода для расстройства не было, ведь умер всего лишь муж его сестры Анны, Оскар, о котором, кажется, даже жена не особо скорбела.

Петер Зингер, предложил было лично проследить за тем, чтобы расследование прошло на уровне, но родные напротив, настояли, чтобы дело замяли. Ещё бы, Оскар умер ведь не просто нелепо, а оскорбительно — в каком-то притоне в компании дешёвой проститутки и бандитского отребья, притом при весьма неловких обстоятельствах. Грешно даже было подумать, что именно творилось там до убийства.

Поэтому и похороны были более чем скромные, а вдова была на редкость сдержанна в проявлении эмоций. На следующий же день, оставив улаживать дела нотариусу, она, собрав детей и личные вещи, переехала в родительский дом. И хотя племянники, удручённые потерей отца, вели себя тихо и под ногами особо не мешались, сама атмосфера дома, в котором все носились с вдовой и детьми, немерено раздражала Луку. Ну нет, уж лучше он будет оставаться ночевать в библиотеке Гохра, а родителям скажет, что решил и в выходные ночевать в общежитие Орхана.

Легче было сказать, чем сделать. Тайное убежище тёмного магистра плохо подходило для длительного пребывания. Не было кроватей, возможности готовить пищу, а туалет представлял собой древнюю дыру в пол в одной из ниш. Брезгливый и придирчивый Лука смог провести в убежище лишь четыре полных выходных дня, а затем просто отказался от идеи ночевать в тёмной яме, заставленной старыми книгами.

Другая возможность съехать из родительского дома появилась у Луки, когда он совершенно случайно узнал, что Жерар Лавель больше не живёт с тёткой. Выгнала ли она его, или он сам шёл, устав наблюдать за воркованием Дели и Томаса, почти вечно торчащего у травницы, но уже больше месяца сын мельника снимал собственную квартирку. Во многом благодаря Ольдвигу Горгенштейну, всё же рискнувшему, и вложившему деньги в молодого и перспективного мага. Квартира конечно была небольшая, состоящая из двух жилых комнат, кухоньки и крошечного санзла, но неприхотливый Жерар был рад и этому. В одной комнате он поселился сам, в другой организовал небольшую лабораторию, где экспериментировал с красками и тканями.

Неожиданному визиту Луки Жерар был совершенно не рад.

— Ну, чего тебе? — недовольно спросил он, пододвигая Луке плохо вымытую кружку с чаем и блюдце с каменными печеньками. Его представления о гостеприимстве обязывали напоить и накормить гостя, но вежливость в комплект не входила, тем более что Лукреция он не ждал.

— Я собираюсь жить здесь, — лаконично сказал Лука, почти хозяйским взглядом осматривая кухню.

— А не охамел ли ты, Горгенштейн? — почти устало спросил Жерар. — Хочешь жить отдельно, сними себе квартиру сам.

— У меня нет денег.

— Так ты ещё и бесплатно собрался у меня жить? — задрал брови Лекой. — Ну ты и… жук.

— Я Горгенштейн, как ты заметил ранее, и именно мой отец тебя спонсирует. А ведь я мог сказать, что затея твоя не имеет никаких шансов реализоваться.

— С чего бы это?!

— Я, в отличие от моего батюшки, знаю, как работает магия, да и в алхимии немного разбираюсь. Ничего из того, что показывал тебе магистр Гидеон, не сможет помочь в создании новых видов краски, — снисходительно сказал молодой маг.

— Кто тебе сказал, что я буду прибегать только к академической алхимии? Есть и другие методики.

Загадочно ухмыляясь, Жерар подскочил с шатающегося стула, и начал активно рыться на кухонном подоконнике, выискивая что-то среди стопок бумаг и небрежно сваленной посуды.

— А-а-а, вот, нашёл. Не узнаёшь?

— Только не говори, что ты стырил книгу из библиотеки Гохра! Я же тебе запретил оттуда что-то таскать, — яростно зашипел Лука, выхватывая и осматривая пухлый томик на предмет наличия пятен или потёртостей.

— Ты сказал не брать книги, связанные с запретным колдовством. Не думаю, что в пособии по преобразованию свойств материи может быть что-то опасное. Ну, не считая того, что в приложении три и четыре указаны методические рекомендации по работе с живыми существами… но я не собираюсь их использовать, — поспешно сказал Лекой, с лёгкой опаской глядя на приятеля. — Впрочем, можешь забирать обратно. Я что нужно уже выписал.

Лука тщательно обернул книгу одним из недописанных конспектов Жерара, вызвав у того гримасу неудовольствия, и бережно положил себе в сумку.

— Ты живёшь на деньги моего отца…

— Не только его, — возразил Жерар. — Источники моего заработка в последнее время весьма разнообразны.

— И ты пользуешься моей тайной библиотекой.

— Ну, во-первых, не совсем твоей, а во-вторых, я тоже помог найти хранилище, так что имею право на доступ к нему.

— Не принимаются. Твои аргументы — не принимаются! Ты мне должен, и я сейчас просто предлагаю тебе отдать твой долг.

Лекой терпеть не мог, когда от него что-то требовали, тем более таким наглым способом. Он скрестил руки на груди и откинулся на стуле назад, холодно глядя на Горгенштейна.

— Если уж говорить о предъявлении счетов, то стоит ли мне упоминать, как ты со своими братьями ввалился в дом моей сестры, чуть не подставив её и меня перед сыскарями? Или ты это не считаешь?!

— Жерар…

Тот резко отодвинул стул и встал:

— Вот что, Лукреций. Мне порядком надоело, что какой-то сопляк всё время указывает, что мне делать. Не хочешь пускать меня в тайник магистра? Да больно надо! Обойдусь как-нибудь без него, лишь бы твою рожу рядом с собой больше не терпеть.