Последний Тёмный

— Ага, а ещё у меня должны быть нетопыриные крылья за спиной и глаза красным светятся, — устало ответил Горгенштейн. Жерар обиженно засопел.

— Это всё, что от меня нужно? — немного резко спросил он.

— Нет. Помниться, ты всегда был хорош в стихийной магии. Скажи, ты сможешь вызвать сейчас дождь?

Жерар задумчиво вгляделся в тёмное небо, глубоко вздохнул ртом, как будто пробуя на вкус воздух, и уверенно кивнул.

— Конечно. Какой интенсивности?

— Чем сильнее, тем лучше. Гниль хоть имеет магическое происхождение, но разносится с помощью ветра. Если мы прибьём её к земле ливнем, то это поможет остановить дальнейшему распространению проклятия. И дальше будет проще.

— Хорошо. Постараюсь изо всех сил.

Теперь, найдя себе дело, не связанное с убийством или поимкой друга, Лекой успокоился и настроился на работу. Чтобы не мешать начавшему чертить руны Вальдо чернокнижнику, Лекой отошёл подальше, и закрыв глаза, воздел руки к небу, сосредоточенно шевеля губами. Тройгар, сухопарый церковный маг в сутане, следил за его действиями с таким напряжённым вниманием, что привлёк внимание Паолоса.

— Жерар делает что-то не так?

— Не могу сказать, — негромко ответил Тройгар. — Вязь заклинаний я узнаю, и могу подтвердить, что тёмные искусства он не использует, но… Вы знаете, что среди всех магов Гортензы только двое магистров могут призвать дождь?

— Это так сложно?

— Скорее, требует очень специфических знаний и умений. Хотя, судя по тому, как Лекой легко управляет магическими потоками, то он явно превосходит этих магистров. Но всё равно, требуется много времени для подготовки подобного заклинания, а у нас его совсем нет…

Над городом громыхнуло, а затем небо разрезала вспышка молнии. Ещё один раскат грома, совсем близко.

— Требуется время, а? — поджав губы, переспросил Паолос.

«А этот Жерар действительно заслуживает самого пристального внимания.»

Пока Жерар и Лукреций готовились к снятию проклятия, Августин лихорадочно пытался найти выход из сложившейся ситуации. Пока круг из лисьего огня защищал его, но инквизиторы не оставляли своей попытки ослабить «демонскую магию». От унылых песнопений монахов у мошенника уже разболелась головой. Поэтому до самого простого решения он смог додуматься отнюдь не сразу.

— Милая моя, — ласково зашептал он напряжённо сжавшейся у него в руках лисичке. — Скажи, а ты не можешь вытащить нас отсюда с помощью своего пламени? Ну как тогда, с камином?

Та недовольно завозилась в руках, и вскинув голову, с таким упрёком взглянула своими чёрными пуговичными глазами, что Ави стало стыдно.

— Устала, да? Ты так много тратишь сил, защищая меня. А я, неблагодарный… Может бросишь меня? Вон, даже Делия ушла.

Лисица предсказуемо не ответила. Решив хоть чем-то отвлечься, Ави решил понаблюдать за тем, что затеял Лука, но тут его отвлекли.

— Простите, мы знакомы? — излишне вежливо для столь странной ситуации спросили у Ави.

Августин с сомнением взглянул на высокого рыжеволосого священника с весьма располагающим и открытым лицом. «Из таких вот, кстати, получаются лучшие мошенники» — рассеянно подумал Горгенштейн, и покачал головой:

— Не думаю. Я бы вас запомнил. Как и вы меня, полагаю.

— Да уж, парня с глазами разного цвета я бы запомнил. Тем более рядящегося в женские одежды, — добродушно усмехнулся священник, и представился: — Йохан Шварц.

— Поверьте, я в таком виде обычно по улицам не разгуливаю, — сухо ответил Августин, отнюдь не горя желанием представляться.

«Странный тип. И совсем меня не боится. Вон, как близко встал. Того и гляди на него огонь перекинется».

— И всё же, вы на удивление кажетесь мне знакомым. Лавель, вы… — Шварц обернулся к своему молодому коллеге, намереваясь у него что-то спросить, но так и не договорил. Замерев, он внимательно изучал Лавеля, как будто увидев его впервые. Затем его взгляд рванул в сторону Лукреция, говорившего о чём-то с Жераром, и лишь только потом вновь вернулся к Августину.

— Да не может быть, — поражённо выдохнул Йохан. — Ещё один?! И тоже маг?!

— С последним, я боюсь, вы ошибаетесь, — с достоинством ответил Ави, обречённо размышляя о том, сколь много хлопот всегда ему приносило семейное сходство. Вот же Августине повезло — по ней никто не скажет, что она Горгенштейн!

— Но… вы ведь хозяин этого демона?

Ави вздохнул.

— Скорее, она моя хозяйка.

— Одержимость?

Взгляд Шварца вспыхнул интересом, а вот Лавель наоборот скривился.

— Нет-нет, ничего подобного. Но в какой-то степени я тоже заложник обстоятельств, — поспешно объяснил мошенник. — Господа, может вы отпустите меня? Тут, я гляжу, и без меня проблем хватает.

— Не раньше, чем вы объясните причину своего присутствия здесь, и связь с демоном, замешанном в недавних пожарах.

Лавель легко коснулся рукава Шварца, обращая на себя внимание старшего коллеги.

— Брат Йохан, я вижу, вы поняли, кто перед вами, — негромко сказал он, так, чтобы его не слышали отошедшие в сторону святые псы. — У меня, если честно, нет объяснений, что мой… что этот человек делает здесь. Но он действительно не маг. Полагаю, он просто хотел помочь Лукрецию, а это… это создание решило вмешаться. Насколько я понимаю, демон весьма опасен, и братья ордена не знают, как его усмирить. Так не лучше ли, во избежание новых жертв позволить им уйти?

— Думаю, вы, Лавель, не очень объективны сейчас, — вежливо ответил церковный следователь, аккуратно отцепляя от себя чужую ладонь, и стараясь не глядеть во взволнованное и огорчённое лицо Лавеля.

Глухо загрохотал гром, а в воздухе ощутимо потянуло сыростью. Шварц посмотрел в сторону волхвовавшего Жерара.

— Тем более, что наш Лекой скоро решит проблему с лисьим огнём, — продолжил Йохан задумчиво.

— Что вы имеете в виду?

С небес хлынул ливень, заливая всё вокруг кроме небольшого сухого пятачка, на котором Лукреций Горгенштейн сосредоточенно что-то чертил. Синее пламя, до этого поднимавшееся почти в человеческий рост, зашипело, начав съёживаться.

У Йохана Шварца не было ни грамма магического таланта, но теория магии и её возможности его интересовали хотя бы по долгу службы. Поэтому когда около года назад начали происходить странные события, связанные с синим пламенем, Шварц, как и Петер Зингер когда-то, обратился за разъяснениями к магистру Гидеону. И вот наконец-то это знание пригодилось Шварцу.

То, что пламя, являясь по сути лишь иллюзией, не подчинялось физическим законам, Йохан знал, поэтому совсем не ждал, что ливень сможет его затушить. Но знал он и то, что у аривейского духа огня, которым на самом деле являлась лисица, есть свои слабости. Дитя пустыни, питаясь теплом и огнём, плохо выносило высокую влажность и слабело от воды. Дождь должен был истощить её силы, а значит, скоро этот юноша с разноцветными глазами и совершенно горгенштейновским лицом, останется без защиты. И тогда разговор с ним будет же совсем другой…

«Вот только бы побороть эту дурацкую дурноту». Несмотря на то, что молитвы инквизиторов защищали иеронимцев от «гнили», полностью избавиться от её влияния было сложно. Некоторые из инквизиторов уже почти шатались, да и трагичные, полные неизбывной муки лица говорили о том, что мысли в их голове бродили не самые счастливые. Впрочем, как и у Шварца, хотя он не уставал себе напоминать, что это только результат тёмного проклятья, а не его истинные чувства.

Шварц подставил дождю лицо, почти чувствуя, как смывается с его кожи неприятная липкая плёнка, а дышать становится легче. В голове постепенно прояснялось.