Последний удар сердца

Любовник не звонил. То ли залег на дно, то ли пропал с концами — Пономарева точно не знала. А звонить кому-то из своих любовников первой она обычно не имела привычки. Правда, на этот раз случай особый, и она готова сделать исключение. Женщина уже даже сказала сама себе: вот если он не даст о себе знать тогда-то и тогда-то, то надо будет самой выйти с ним на связь. Только она об этом подумала, как раздался телефонный звонок. Звонил Лацужба.

— Милая моя, я разобрался с этой неприятной для нас историей. Теперь мы снова в безопасности. Я соскучился. Жди меня. Я скоро приеду. Подробности при встрече, — проговорил он в телефонную трубку то, что ему приказывала сказать Шпаликова.

— Хорошо, мой сладенький. Я очень рада. Жду с нетерпением. Чмаф-чмаф, — отвечала обрадовавшаяся Машка. Слова любовника ее немного успокоили. Она начала наводить марафет, готовясь к его приезду.

Лаша оставался в подвале. Вместо него в течение часа прибыла Катька, которая стала нажимать на кнопки домофона. Она разузнала, что в доме конкурентки домофон с видеокамерой, поэтому заранее запаслась огромным букетом эквадорских роз, чтобы прикрыться ими. И действительно, Машка не увидела на экране ничего, кроме цветов. Она открыла дверь подъезда и квартиры. Традиционно бросила свою излюбленную реплику: «Милый, я жду тебя в ванной». Надеялась на повторение столько раз испробованных любовных игр.

Из ванной Пономарева слышала, что в квартиру вошли. Она была уверена, что это Лаша.

— Сладенький, ты не потрешь мне спинку? — игривым голосом прокричала она.

— Да, — подделываясь под мужчину, низким голосом ответила «гостья».

Из-за шума воды хозяйка не заметила подмены, оставаясь уверенной, что в прихожую вошел ее любовник.

— А ниже спинки тоже потрешь? Я так соскучилась по твоей мочалке, — продолжала в том же духе хозяйка квартиры.

— Я тебя сейчас потру! — рявкнула Шпаликова, резко открывая дверь в ванную комнату.

Машка опешила, едва соображая, что происходит. Катька тут же воспользовалась этим замешательством. Заскочив в ванную с букетом в руках, она изо всех сил начала стегать им соперницу по обнаженному телу. Шипы впивались той в кожу, царапая до крови. Машка взвыла от боли и обиды и попыталась сопротивляться, но Катька использовала все преимущества своего положения и продолжала хлестать цветами. Когда же лепестки роз разлетелись по сторонам, а стебли изрядно пообтрепались, она бросила остатки букета в ванну, схватила конкурентку за волосы и начала изо всех сил тягать за них. Затем изловчилась, накрутила ее космы себе на руку и заставила Пономареву скрыть голову под водой. Та брыкалась, дергала руками, пыталась укусить обидчицу, но все было тщетно. Шпаликова ничего не объясняла, а лишь повторяла одно и то же: «Вот тебе, сучка! Вот тебе еще и еще!» Топить свою жертву она не собиралась, поэтому через какое-то время отпустила и выбежала из ванной, чтобы взяться за другие способы вымещения обиды.

В руках ее появилась опасная бритва. Она металась по коридору, распахивая двери комнат, заглядывала вовнутрь, будто искала что-то конкретное. «Ну где же ее чертов гардероб?» — вырвалось из ее уст. Увидев наконец шкаф, Шпаликова влетела в ту комнату. Она распахнула дверки шкафа, стала без разбору выхватывать вместе с вешалкой вещи и кромсать их бритвой. Шубы, пальто, дорогие платья и прочие наряды за десять минут превратились в лапшу. Ну, или в серпантин, как это сама назвала вошедшая в раж Катя.

— Что ты натворила? Зачем? — с плачем спросила Машка, пришедшая в комнату в том же виде, что была в ванной. Волосы ее были растрепаны, все тело покрывали кровоточащие царапины. Вид у нее был поистине жалкий, несмотря на все ее прелести, выставленные напоказ.

— Нет, а что ты хотела? — обернулась к ней Катька. — Ты хотела с ним спать, быть счастливой в его объятиях и даже не думала, что за это придет расплата?

— Да какая расплата! Не сходи с ума, умоляю! — прокричала в ответ Пономарева.

— Да вот такая расплата, как сейчас! — Шпаликова начала медленно приближаться к женщине. — Ты думала, что чужих мужиков можно уводить сколько угодно? Ты думала, что никто ничего не узнает, а если узнает, то не рискнет прийти с разборками? Так вот теперь ты поймешь раз и навсегда, что случаи-то бывают разные. И иногда обманутые отчаявшиеся женщины не просто плачут в подушку, а берутся за лезвие. Но не для того, чтобы вскрыть себе вены, а чтобы почикать шалаву, которая увела мужика. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты, шлюха, вообще хоть что-нибудь понимаешь?!

— А мне он отчитывался о своей жизни, что ли?! — взвыла еще больше хозяйка квартиры. — Приходил, любил и уходил. Ни про каких своих женщин он и близко не упоминал. Мол, я единственная, неповторимая, желанная. «И в Самарканд, и в Бухару за родинку одну». Да, я вовсе не пример добродетели и целомудрия. Да, я сплю с мужиками. Но этот же… Настоящий змей-искуситель. И такой страстный…

— Ты что?! Издеваешься, что ли?! — снова вскипела «гостья», держа перед собой бритву.

— А что мне издеваться, если все так и есть?! — заливаясь слезами, проговорила Машка.

— Стой. Так ты его любишь? — более спокойным тоном спросила Катька.

— До умопомрачения, — не стала скрывать та.

«Гостья» уронила бритву на пол. Из ее глаз брызнули слезы. Она разревелась и заключила хозяйку в объятия, словно набедокурившую сестру или подругу по несчастью. В те мгновения ее совершенно не волновало, что она испачкается в крови или промокнет. Она испытывала к Машке сочувствие и как нельзя лучше понимала ее. Как оказалось, чувства были взаимными. Женщины стояли, обнявшись, посреди комнаты, плакали и перешептывались.

— Какие же мы с тобой несчастные. Полюбили одного мужика, а он оказался таким подонком, — сквозь слезы прошептала Шпаликова.

— Гад он, — коротко констатировала Пономарева, всхлипывая.

— Видно, такая уж наша бабская доля — влюбляться и обжигаться. И вроде ж не девочки давно…

— Ой, не говори…

Все выглядело так, будто недавних сцен ненависти и гнева никогда не было.

29

Поразмыслив, Юра и Юля решили не отправляться сразу в Чехию. Посчитали, что дом их засвечен и там их очень быстро найдут. Поэтому билеты были взяты на поезд до одного из болгарских курортов. Они вместе с Данькой ехали в трехместном купе поезда международного класса. Мальчик лежал на верхней полке, слушая через наушники аудиокнигу про волшебника Изумрудного города. Тетя и дядя в очередной раз говорили о делах.

— Если мы там снимем домик поскромнее да не рядышком с морем, то месяц-другой вполне можно будет отсидеться, — говорил Покровский, сидя за включенным ноутбуком. — Ну, и я не буду сидеть сложа руки. Постараюсь свои знания использовать, чтобы подзаработать. В общем, думаю, что голодать мы с вами не будем. Да и в любом случае это будет куда лучше, чем маячить в Чехии…

— Как скажешь, так и будет, — проговорила Юля, отложив в сторону глянцевый журнал, на чтении которого она никак не могла сосредоточиться. — Я тебе полностью доверяю. Если уж есть необходимость позаботиться о безопасности, то было глупо лезть на рожон. Тем более что действия тех людей непредсказуемы.