Последний уик-энд

— Ты ничего не хочешь сказать? — спросил он. Его пальцы изучали каждую бусинку на нитке.

— Что… что ты хочешь от меня услышать?

— Что-нибудь. Я откровенно выразил свои чувства. Разве это не заслуживает ответа?

— Я… я еще не знаю.

Он убрал руку с жемчуга. Небрежно, почти нечаянно. Она почувствовала на себе тепло его ладони, и ее первой реакцией было отодвинуться. Но она сдержала страх и спросила:

— Ты любил многих девушек?

— Как тебя — никого.

— Но многих?

Его рука двигалась, нежно гладила ее. Пальцы становились все тверже и тверже. Он привлек ее к себе, чувствуя себя сейчас более уверенно. Уверенный, что он может позволить себе больше, уверенный в своей привлекательности.

— Я никого не любил по-настоящему, Джейн, — сказал он, — это настоящая любовь.

— Откуда ты знаешь? — спросила она, чувствуя, как его пальцы ласкают ее. Страстно желая, чтобы он прекратил это, она не осмеливалась остановить его, потому что хотела услышать, что он скажет. Хотела подвести его к тому, что хотела от него услышать.

— Я просто знаю это. Я ужасно хочу тебя. И поэтому знаю, что люблю. Я не испытывал ничего подобного раньше.

— Это биология, — сказала она. — На самом деле ты не любишь меня. Ты просто хочешь…

— Нет, нет. — Его рука непроизвольно сжалась. — Нет, Джейн, честно, я хочу тебя, потому что люблю тебя.

— Я думаю, ты… ты любишь мою форму. Мысль о том, что ты с сестрой, с офицером…

— Нет, я клянусь, это не так.

— Это так. Я чувствую это. Я знаю это.

— Джейн, поверь мне…

Она остановила его руку и отодвинулась в угол.

— Нет. — сказала она, изображая обиду. — Я знаю, что это так. Я офицер. Тебя это просто возбуждает. Вот и все.

Он придвинулся к ней.

— Джейн, это не так. Джейн… — Он притянул ее к себе, целуя, его рука остановилась на ее горле, затем снова опустилась. Он теребил пуговицы ее кофты. Он задыхался.

— Джейн, я с ума схожу по тебе. Я так хочу тебя, я мог бы…

— Прекрати, — сказал она. — Пожалуйста, прекрати. Ты лжешь мне.

— Какая мне, к черту, разница, офицер ты или нет? — закричал он в отчаянье. Его рука касалась уже тонкого шелка. — Ты думаешь, это имеет для меня значение? Ты думаешь, это у меня на уме?

— Да. Это все, что у тебя на уме.

— Я уже был с офицерами раньше, — выпалил он.

Она поймала его руку за запястье, отодвигая ее от себя.

— Не с сестрой! — сказала она.

— Нет, с сестрой. Да, Джейн, я встречался с сестрой.

— С кем?

— Так, с одной. Джейн…

Она отпустила его руку, и он снова схватил ее.

— С кем? — спросила она.

— С сестрой. Мы были очень близки.

— Как близки?

— Очень! Джейн, мы бы тоже могли быть близки…

— Да, — сказала она задумчиво, желая, чтобы он сказал ей больше.

— В понедельник, — сказал он, почти мурлыча. Его уверенность вернулась к нему. Уверенность чувствовалась в его сильных, твердых пальцах, которые откровенно ласкали ее тело. — Ты свободна в понедельник?

— Да, — пробормотала она.

— Мы могли бы съездить куда-нибудь. Мы, вдвоем.

— Куда бы мы могли съездить?

— Я знаю места. Мы могли бы быть вместе, Джейн.

— Как ты и та другая сестра? — спросила она.

— Только ты и я, Джейн, — сказал он, не отвечая на ее вопрос. — Только ты и я. Мы могли бы быть… очень близки, любимая. Очень близки.

— Где?

— Есть одно место в Уилмингтоне, — сказал он.

— Уилмингтон, — повторила она ровно.

— Да. Мы поедем в гражданском. Никаких вопросов не будет. Джейн, ты ведь хочешь этого?

— Я не знаю.

— Я позвоню тебе. Я позвоню тебе завтра. Ты уже будешь знать тогда?

— Я не знаю. — Она снова остановила его руку. — Я думаю, нам пора возвращаться.

— Я позвоню тебе завтра, — сказал он, — завтра. Спи с этой мыслью, Джейн. Я позвоню тебе.

— Хорошо, — сказала она.

— Когда я буду звонить, я не хочу рисковать, что нас кто-то может подслушать. Я скажу, это… это Фрэнк. О’кей? Я скажу, это Фрэнк, и ты будешь знать, кто это.

Он поцеловал ее снова, страстно, его руки опустились до ее талии, она выпрямилась, зажмурила глаза и отодвинулась от него.

— Понедельник, — сказал он.

— Я подумаю, — ответила она.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В комнате было очень тепло и тихо. Через окно струился солнечный свет, играя пылинками, кружившимися в воздухе.

Неужели уже утро субботы, подумала Джейн. Ночь уже прошла?

Она лежала обнаженная, укрывшись простыней, одеяло соскользнуло на пол. Она купалась в солнечном свете, чувствуя его тепло на простыне и на теле под простыней. Ей не хотелось шевелиться, не хотелось вставать, не хотелось принимать никаких решений. Было бы так замечательно лежать здесь всегда, в тепле и безопасности, и чтобы солнце прогревало ее тело, укутывая ее теплом безопасности…

Ее тело. Она посмотрела на простыню, взглянула на выпуклость груди, на острые соски, проступающие сквозь тонкую ткань, на изгиб бедер, на плоский живот. Оно выглядело мягким и уязвимым, женское тело. Оно не походило на оружие. Никогда раньше она не думала о своем теле как об оружии. Но сейчас она знала, что это оружие, и очень грозное. Он позвонит этим утром, будет спрашивать, что она решила с поездкой в Уилмингтон в понедельник. Уилмингтон, конечно, ничего не значил. Это могло быть любое другое место. Он просто выбрал Уилмингтон, город, который он знал, город, куда ездила Клер. Он сказал, что раньше встречался с медсестрой, — но была ли это Клep? Был ли он тем человеком, который ее убил?