Последний вальс

— Он разозлился? — подсказал Джерард.

— Он ударил ее по лицу с такой силой, что бедняжка упала, — ответила Кристина. — Затем он поколотил ее и заставил два часа стоять на стуле в холле. Как раз в то время, когда мы ожидали к чаю местного викария с супругой. И все это не только из-за испорченного пера. Особенно его взбесили пение и танцы. Он обозвал Рейчел отпрыском дьявола. А ей было всего четыре года.

— Ублюдок! — в сердцах бросил Джерард, его голос звенел от еле сдерживаемого гнева.

— А я не сделала ничего, чтобы защитить ее, — сказала графиня, глядя на огонь ничего не видящими глазами. — Разве что всячески старалась прятать ее от него и следить за тем, чтобы Рейчел ничем не привлекла его внимания. Никаких песен, танцев, улыбок, смеха. Я не сделала ничего, чтобы защитить собственного ребенка, и теперь, боюсь, она никогда не станет прежней.

— Станет, — заверил Кристину граф. — Красота живет внутри ее, и она вполне способна выпустить ее на волю. Ты же видела ее сегодня.

— Но в матери ей досталась я. — Кристина вновь закрыла лицо руками, но на этот раз устало. У нее просто не осталось слез.

— Ей повезло, — произнес Джерард. — Ты не должна винить себя за то, что ее отец был тираном.

В гостиной повисла тишина. Тишина, наполненная невысказанными словами, как если бы сознания Кристины и Джерарда соединились. Она знала, что он спросит в следующее мгновение, и была не в силах остановить его.

— Кристина, — тихо произнес граф, — а тебя он бил?

Иногда, когда сильно злился, Гилберт хлестал ее по лицу и рукам, а однажды пустил в ход кнут. Неконтролируемый гнев он считал грехом, и поэтому всегда сухо извинялся за свою вспыльчивость и принимался объяснять, какой именно просчет Кристины вывел его из себя. Иногда он методично избивал жену в качестве наказания за прегрешения. Обычно Гилберту не нравилось, как она смотрела на других мужчин. Тогда он называл побои дисциплинарным взысканием. Впрочем, они не становились от этого менее болезненными и унизительными.

— До сих пор не могу забыть, — сказал граф, — что пару раз ты закрывала лицо руками, словно ожидая удара. Он тебя бил?

— Да, — призналась Кристина.

— В таком случае ему очень повезло, что он умер, — сказал Джерард. — Будь он все еще жив, эта ночь превратилась бы для него в череду страданий. Он запугал тебя? Нет, не отвечай. Он умер. Его больше нет. Теперь я граф Уонстед. Я являюсь хозяином всего этого, но только не твоим. Ты и твои дети свободны и вольны делать все, что вам захочется. Ты свободна. Посмотри на меня, пожалуйста.

Кристина подняла глаза. Счастья, подаренного золотым мальчиком ее юности в те далекие весенние дни, оказалось слишком мало, чтобы наполнить своим сиянием целых двадцать восемь лет.

— Ты свободна, Кристина, — повторил Джерард. — Да, мне не понравился твой выбор мужа, но ведь ты могла и не знать, к чему приведет твое решение. Я и сам не мог предположить, каким станет Гилберт, хотя вырос рядом с ним. Ты не должна винить себя ни в чем. Ты защищала своих детей, как могла, и могу тебя заверить — твоя любовь для них очевидна. Ты не должна больше нести на своих плечах бремя вины. Гилберт умер более года назад. Его больше нет. Ты скорбела по нему достаточно долго и сполна выплатила долг чести и ему, и обществу. Ты более ничего не должна его памяти.

Кристина продолжала смотреть на Джерарда.

— Я так понимаю, — произнесла она наконец, — ты прощаешь меня?

Джерард смотрел на стоящую перед ним женщину, и в его глазах появился непривычный блеск.

— Да, — вымолвил он. — Я прощаю тебя, Кристина.

До этого самого момента она и не предполагала, насколько сильно желала услышать от него эти слова, заслужить его прощение и понимание. Он до сих пор ничего не понял, но он простил ее. Горечь, отравлявшая их отношения на протяжении целой недели, улетучилась. И это стало для Кристины самым дорогим рождественским подарком.

— Ступай спать, — сказал Джерард. — А я вернусь в гостиную и извинюсь за тебя.

— Спасибо.

— Кристина? — позвал Джерард, когда графиня собралась уже выйти в коридор. — Рейчел — настоящая драгоценность. Ничто не смогло сломить ее дух. Она научилась уходить в себя, чтобы почерпнуть сил, а это неплохой урок. И все же она способна излить красоту своей души на тех, кто ее окружает. Я ни за что не подорву доверия, которое она оказала мне прошлой ночью. Я буду писать ей всю свою жизнь. А ты будешь любить ее всем сердцем, и она излечится, вот увидишь.

— Спасибо, — еще раз повторила Кристина.

Глава 16

Снег начал таять. На лужайках, полях и холмах это было незаметно, а дорожки и тропки, с которых его частично счистили, уже оголились. Некоторые из гостей, спускающихся к позднему завтраку, заметили, что это довольно печально. Их восхитительное белое Рождество почти закончилось.

И все же оно было восхитительным, напоминали они друг другу, а все хорошее рано или поздно заканчивается.

Впрочем, по словам леди Ханны, тающий снег и потепление стали настоящим благословением. Теперь, когда дороги освободились от снега, все приглашенные гости смогут приехать в Торнвуд на бал. Ее слова напомнили о том, что Рождество-то еще не закончилось и впереди гостей ждет его самая заманчивая часть.

Стало ясно, что снег действительно скоро растает. И все же его оставалось достаточно много, чтобы в очередной раз насладиться прогулкой. Вместе с коньками граф купил пару саней. Те двое, что хранились в каретном сарае, были вытащены на улицу и отремонтированы.

Большая часть гостей отправилась после завтрака кататься на некогда запретный холм. Граф отправился с ними, хотя и понимал, что перед балом у него еще много дел дома. Приготовлениями к этому грандиозному событию занималась графиня. Джерард убеждал себя, что только будет мешаться у нее под ногами, если останется и попытается помочь. Ведь недаром старая поговорка гласит: «У семи нянек дитя без глазу». Кроме того, было бы негоже оставлять без внимания гостей.

На самом же деле Джерард просто хотел избежать сразу двух проблем, связанных с двумя женщинами.