Последний варяг
Шрифт:
— Наверное, его можно было остановить, — говорила дочери принцесса Корум. — Для этого надо бросить в него другой сорт соли. Но если демона охватывало яростное бешенство, уже ничто не помогало, он останавливался, лишь когда всё было кончено.
— Это я увидела в его памяти, когда он овладел мною, — говорила мать принцессы Атех. — Недоумение, когда он, словно очнувшись, обнаруживал себя над распластанными телами тех девушек, которых убили до меня на этом самом месте его смертельные любовные прикосновения. Не сожаление, а лишь замешательство. И вечный вздох разочарования, с которым он отсюда уходил. Длинный, как усталое время, вздох разочарования за голод, который невозможно утолить. За глупую тишину, пришедшую на смену так
— Но я увидела в его памяти больше, — говорила дочери принцесса Корум, — и смогла победить демона. Точнее — прогнать его, позволить измениться. Вот для чего и ты пойдёшь туда — победить или умереть.
— Сортов соли семь, — говорила мать принцессы Атех. — Солью жизни следовало умастить яства. Солью песен — вино. Соль процветания посыпать на золотые монеты, разбросанные щедрой рукой. А солью загадок потереть своё чело. Соль любви стоит, не усердствуя, посыпать на волосы, что растут над чреслами, и левую грудь — там, где сердце. Солью ненависти — ту же левую грудь и место чуть пониже солнечного сплетения, где живёт тёмная пустота. И в соль смерти обмакнуть ступни. Лучше всего, если демон захочет начать с соли жизни: захочет яств, песен, вина или загадок. Загадки бы стали самым большим твоим везением. Он всё равно бросится на тебя, чтобы овладеть или убить, потому что ты принесла с собой соль любви и соль ненависти. Эти две соли неотделимы друг от друга. Они, к примеру, делают каждую войну, что ведут хазары, священной. Так же неотделимы соль жизни и соль смерти.
— Демон всё равно бросится на тебя, — говорила дочери принцесса Корум, — но к тому времени он уж начнёт уставать, несколько выдохнется. И тогда его можно остановить, бросив в него другой сорт соли. И вот что я ещё поняла: для него все они, разные сорта соли, одинаковы, но не для нас. Это и делает нас уязвимыми.
— И тогда я увидела в его памяти кое-что, — говорила мать принцессы Атех, — я увидела его подлинное вожделение. То, что должна увидеть ты. Я не могу рассказать тебе об этом, так как, желая тебе помочь, я лишь погублю тебя. Но я вправе рассказать тебе, как мне удалось выжить.
— Он сразу накинулся на меня, — говорила дочери принцесса Корум. — Я не знаю, нужно ли демону дышать, как живым людям, но я слышала его частое неровное дыхание насильника, чья похоть и ненависть немедленно вошли в меня непереносимой обжигающей болью. Я уже подумала, что мне конец, демон уловил это, казалось, он только этого и ждал.
Моё отчаяние не столько даже обрадовало демона, сколько позволило его грубому сладострастию впасть в ненасытное яростное бешенство. Но в тот короткий миг, когда он начал терять над собой контроль, мне удалось опустить свой взор в бездонный и тёмный колодец его памяти. И я увидела…
Теперь мной руководило то, что издревле заставляет всё живое сохранять свою жизнь. Там, в тёмной глубине, я увидела того, с кем могу померяться силами.
Я засмеялась, низко, грубо и хрипло. И изо всех сил прижала демона к себе, к своей груди. То, столь же грубое, как мой смех, невидимое существо, чья беспощадная плоть сейчас неистово двигалась в моих чреслах. И подалась к нему низом живота. Короткий миг восхищения демона тут же сменился изумлением. Но он продолжил.
«Давай!» — прошептала я, представив, что говорю это на ухо своему лучшему любовнику, которого у меня ещё не было. И крепче сжала демона, обхватив незримое тело ногами.
«Я ведь тоже могу получить в этой смертельной боли наслаждение», — послала я ему мысль, и не знаю, была ли она правдой.
И тут поняла, что мне есть что предложить в ответ на его неистовство.
«Давай! Ну, что же ты… Сильнее!»
Демон остановился в замешательстве. Но я всё ещё слышала его неровное дыхание.
«Ну?! Что же ты?..»
Демон совершил ещё несколько движений. И снова остановился.
«Почему
прекратил? Ещё… Я хочу ещё!»Демон чуть ослабил хватку. Он ожидал чего угодно, только не такого.
«Ну, что же ты, слабак… И это всё, на что ты способен?! Я хочу ещё!»
Демон отпрянул. И тогда я кинулась на него, обхватив руками и ногами. Я — принцесса Корум.
«Ещё!»
Демон попытался высвободиться. Но мои израненные чресла не отпускали его.
«Ещё! Хочу ещё твоей сладкой мерзости! — орала я. — Ну, возьми меня! Насыть меня! Слабак».
Демон стал вырываться из моих объятий. Он был намного сильнее меня, но его безграничная похоть всё ещё удерживала его на мне. И это начало расщеплять, рушить демона.
«Ещё! Ты сопливый, ни на что не годный мальчик!»
Теперь уже я командовала. Превозмогая боль, я заставляла демона трудиться.
«Ещё!»
Демон вырывался.
«Ещё! Ну, возьми меня! Сильнее! Хочу ещё твоей сладенькой мерзости!»
И тогда демон завизжал. Я впервые услышала его голос. Может быть, не обычными ушами, а теми, что повёрнуты внутрь меня. Но я услышала. А демон вырвался и, поскуливая, как бродячая раненая собака, отполз в сторону. Я поднялась на своём ложе внутри звезды. Всё моё тело болело. Боль была непереносимой, но об этом я узнаю позже. Как и позже будут слёзы, столько, что можно было напоить всех страждущих и отравить всех, кто в этот момент причиняет боль. А тогда я лишь тряхнула волосами и засмеялась. Смех мой испугал не только демона, он испугал меня.
— Что возьмёшь себе в уплату, демон? Какую соль? — сказала я. Демон всё ещё поскуливал. — Я, принцесса Корум, повелеваю тебе отвечать.
И тогда он начал меняться. И это всё, что я могу тебе рассказать.
Принцесса Атех снова скосила взгляд — огоньки горели ровно.
Принцесса Атех запомнила рассказ своей матери. И она поклялась себе, что никогда демону каменных мегалитов не быть её первым любовником. И когда ей пришла пора прийти сюда, принцесса Атех принесла с собой историю своей матери. На это у неё ушло все её мастерство. Она рисовала. И впустила эту историю внутрь себя. Она нарисовала себе лицо своей матери, принцессы Корум. И когда демон набросился на неё, также затребовав соль любви, она стала ею. Она стала своей матерью. И демон в ужасе завизжал. Отпрянул, сжавшись в комок внутри каменных мегалитов. Принцесса Атех ещё не ведала любви. Но с тех пор все её любовники становились как бы любовниками её матери. Ей она передавала все их любовные прикосновения, себе не оставляя ничего.
А в тот первый раз принцесса поднялась внутри звезды. Она чувствовала страх демона. А потом в переливах воздуха прошелестело какое-то движение. И принцесса Атех услышала внутри себя, теми же ушами, о которых ей говорила мать, голос демона.
— Ты ведь не та? — услышала принцесса Атех. И внутри этого голоса, словно внутри яйца, с которого снимали шелуху, она уловила какую-то странную готовность, чувство, которому ещё только позволят стать надеждой.
— Этого тебе не дано знать, — ответила принцесса Атех. И тут же бросила в демона солью загадок. Перемена оказалась мгновенной. Принцесса Атех видела, как в переливах воздуха заискрилась соль, и уловила настороженное любопытство. Страх этого существа почти прошёл, теперь оно ждало. И всё больше открывалось.
— Слушай и отгадывай, — произнесла принцесса Атех.
Теперь в любопытстве промелькнула жадность, и принцесса поняла, что ей следует поспешить. Она загадала свою загадку:
— Я ношу её в себе с рождения, и так всю жизнь. Она созревает во мне, как моё дитя. Когда она родится, её уже не будет.
Волна шелеста тихим ветерком прошлась по мегалитам. Демон оценивал загадку принцессы Атех, пробовал её на вкус.
— Это хорошая загадка, — наконец услышала принцесса Атех. — Это смерть. Ты носишь её в себе, свою созревающую смерть.