Последний викинг. «Ярость норманнов»

Впрочем, Вальхалла является измышлением язычников, не знающих истинной веры. Нет никакого Астарга, никогда не было асов и ванов. Никто не видел Чертога Мертвых, зато доподлинно известно, что существует преисподняя, где будут вечно мучиться язычники, которые молятся Одину, Тору и иным злым духам. Тормод Скальд Черных Бровей разделял языческое заблуждение, что доблестные воины попадают в Вальхаллу и в загробном мире бьются и пируют, как на грешной земле.

Пока Харальд размышлял, почему скальд стремится попасть в Чертог Мертвых, подошел их черед предстать перед старухой-лекаркой. Пригнув голову, Харальд переступил порог низкого жилища колдуньи. На земляном полу стоял большой каменный котел, под ним был разведен огонь. Старуха варила в каменном котле травяной отвар, которым промывала раны.

– Ты бледен, парень, словно мертвец! – сказала старуха, окинув взором Тормода, вошедшего в землянку следом за Харальдом.

– Я не бледный, я румяный, – нашел силы пошутить скальд.

Старуха не отвечала, не поняв шутку, и только Харальд оценил слова скальда. Румяный – это багряный, то есть обагренный кровью.

– Сначала помоги ему, – попросил Тормод, показывая левой рукой на Харальда.

Старуха ощупала предплечье юноши. Харальд едва сдерживался, чтобы не закричать. Липкая холодная испарина покрыла его лоб, глаза застилала пелена, и низкий потолок землянки грозил опрокинуться на голову.

– Кость сломана, только и всего. Сейчас поправлю.

Лекарка выбрала из кучи хвороста две короткие палки, наложила их на сломанное предплечье, туго связала палки ремнями и в завершение помазала распухшую руку густым зельем.

– Не развязывай, пока не заживет. У молодых кости быстро срастаются. А что с тобой? Стрела?

Скальд обнажил бок. Лекарка осмотрела рану, покачала головой:

– Эх, застряла слишком близко к сердцу! Боюсь, помрешь.

Ухватившись худыми цепкими пальцами за обломанный комель стрелы, старуха дернула несколько раз. Зазубренный наконечник крепко сидел в боку и не поддавался.

– Придется вырезать стрелу!

Скальд кивнул. В его лице не осталось ни кровинки. Старуха взялась за нож, начала кромсать плоть. Исландец не издал ни звука, только стиснул зубы.

– Не получается! – обескураженно призналась лекарка. – Попробую клещами.

Она подняла с пола железные клещи, стряхнула с них золу. Перед клещами обломок стрелы не устоял. Лекарка с усилием выдернула наконечник. Он был старинной ковки. Наверное, прапрадед какого-нибудь бонда стрелял подобными стрелами в викингских походах. На ржавых зазубринах стрелы остались волокна белого цвета. Скальд глянул на них, и подобие улыбки промелькнуло по его белому лицу.

– Хорошо нас кормил конунг. Жир даже у меня в сердце.

С этими словами исландец повалился на спину и зашептал бескровными губами:

Не есмь я бледен,Но багряный муж,Принадлежит худой жене,Рядом с сердцем, чую,Встрял зубец железный!На тропе болотной… язвБури дня… мне дюже…

Тормод замолк. Харальд склонился к скальду. Приложив ухо к его губам, он с трудом разобрал:

– З… з. заверши мою вису, Харальд! В… в… ведь ты же любитель меда поэзии…

С этими словами Тормод Скальд Черных Бровей умер, не закончив своей последней висы. Харальд мысленно попрощался с другом: «Легкой тебе дороги, Тормод! Не знаю, куда ты держишь путь, в рай к Иисусу Христу или в Чертог Мертвых на пир к Одину! Жаль, что ты не успел поведать мне все тайны стихосложения». Для мужчины есть более достойное занятие, чем оплакивать погибших. Харальд забрал грозную секиру скальда. Он потянулся за золотым ожерельем, но не нашел его на шее скальда. Видимо, старуха опередила его. Харальд почувствовал прилив гнева. Мало того, что гнусная колдунья ничем не помогла, она еще ограбила мертвого. Он взял здоровой рукой секиру и гневно крикнул старухе:

– Верни ожерелье!

– Мне положена плата за твое излечение. В смерти твоего друга я не виновата. Даже Один и Тор не спасли бы его.

– Хватит пререкаться, старуха! Сдается мне, что ты уже говоришь устами покойницы. Верни украденное, или я рассеку тебя пополам!

Худая колдунья испугалась Харальда, приближавшегося к ней с острой секирой. Скорчив гневную гримасу, она швырнула на земляной пол золотое ожерелье и разразилась грубой бранью. Харальд поднял ожерелье и вышел из землянки лекарки. Ему предстояло найти надежное укрытие. Оглядевшись вокруг, он увидел на соседнем пригорке полуразрушенный сарай и решил спрятаться под его просевшей крышей.

По пути к сараю он размышлял над кённингами незаконченной висы. «Багряный муж» – это Тормод, обагренный кровью. «Зубец железный» – ржавый наконечник стрелы, прилетевшей неизвестно откуда. Топкая тропа, ведущая к сараю, подсказала Харальду еще один ответ. Бродяга, которому Тормод отсек воровскую кисть, бежал по этой тропе. Вдоль нее тянулся след из кровавых пятен. Глядя на кровавый след, Харальд сразу же вспомнил, что скальды называют кровь «болотом язв», а рану – «тропой». Но он не мог понять, кого скальд назвал худой женой, которой принадлежит обагренный кровью муж с железным обломком у самого сердца. Лекарка, клещами выдернувшая стрелу, была изможденной старухой. Но разве скальд принадлежит этой ведьме? Может быть, Тормод вспомнил Торбьёрг Черную Бровь из Долины Эрна, в чью честь он сложил хвалебную песнь? Говорили, что девушка очень высока и худощава. Но Черная Бровь не жена скальда. Впрочем, вот разгадка! Не далее как сегодня утром Тормод призвал войско на встречу с худой женой. Как говорится в Древних Речах Бьярки:

Вас зову не на пир,Не подругу ласкать,Я вас побуждаю на битву.

В Древних Речах слово «битва» заменено на имя «Хильд». Так сказано: «Я вас побуждаю баловать Хильд», и всякий понимает, что Бьярки зовет друзей на битву. Хильд – одна из валькирий, которых одноглазый Один посылает на каждую битву. Они мчатся по воздуху на крылатых конях, а от блеска их доспехов на небе возникает сияние, видимое только в Северных Странах. Валькириям дано право решать, кто выживет, а кто падет на поле сражения. Потом они подбирают павших и уносят их в Вальхаллу. Имя «Хильд» означает Свирепствующая, она великанша ростом и костлява. Свирепствующая находит упоение в битвах, которые часто называют «хохотом Хильд» или «вьюгой Хильд». Валькирия – та самая худая жена, которой по праву принадлежит обагренный кровью муж. Хильд унесет скальда в Чертог Мертвых, куда он так стремился попасть.

Харальд шептал: «Бури дня». Наверняка это сегодняшняя битва. А что скальд имел в виду под словом «дюже»? Наверное, он хотел сказать, что его рана ноет дюже. А лучше так – «метки бури дня саднят мне дюже». Он чувствовал, что получилось не очень складно, зато он закончил вису, сложенную прославленным скальдом.

Глава 6 «Бросил тело братнее…»

Раненый Харальд с большим трудом добрался до сарая, стоявшего на вершине холма. Дверь сарая была выломана, и он вошел внутрь. На полу лежал толстый слой валежника. Харальд опустился на валежник, надеясь отдохнуть и набраться сил. Но едва он прилег, за полуразрушенной стеной сарая раздались голоса. Он поспешно зарылся в валежник, чтобы его не заметили. Голоса приблизились, было слышно каждое слово. Из отрывочных восклицаний Харальд понял, что к сараю подошли дружинники лендрманнов, участвовавших в битве на стороне язычников. Дружинники спорили о том, куда исчезло тело Олава конунга.

– Нет нигде, – произнес грубый голос. – Торир Собака как с цепи сорвался. Рычит, что всего несколько часов гонялся за Дагом, а когда вернулся, тела конунга не было на месте.

– Надо спросить у бондов. Наверняка они утащили мертвое тело, чтобы предать поруганию. У них здорово накипело против Олава конунга.

– Бондов не найти. Прямо удивительно! Было такое огромное войско, а к вечеру все разошлись. Они спешат по домам к своим коровам и козам.

– Посмотри в сарае, – приказал старший из дружинников.