Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Последний воин. Книга надежды
Шрифт:

У Спирина нашлись бы веские аргументы в этом споре, но уж больно Пашута нервничал: желваки со скул того гляди соскочут. Спирин попытался его утихомирить, улыбнулся своей младенческой улыбкой.

— Остынь, Паша, остынь! Не греши на себя… Ужином-то будешь кормить, всё же с дороги я?.. Бутылец там у меня в корзинке, пироги Урсулины. Для тебя пекла.

Ночью, под Семёновы всхрапы, приснилась Пашуте Варенька, как никогда не снилась. Ласковый был сон. В нём не было ни лиц, ни очертаний, но был он полон её дыханием. Не желая просыпаться, чтобы не расстаться с Варенькой, Пашута и во сне понимал, что рядом пронеслись их жизни, но не соприкоснулись.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ
И ПОБЕДА (ОКОНЧАНИЕ)

— Всё равно ты умрёшь, — сказал Амин, лениво пружиня тело под кожаными доспехами. — Тебе нечем откупиться. Но твоё мужество вызывает уважение. Ты мог стать хорошим сотником в моём войске. Судьба распорядилась иначе. Я пришёл сюда из любопытства. Давай поговорим как обыкновенные люди. Забудь о моём могуществе. Говорят, солнце светит одинаково и рабу, и владыке. Хочу спросить тебя кое о чём.

Десятеро отборных воинов целили из луков Улену в лицо и грудь, а хан выдвинулся вперёд, восседал в седле величаво. Улен стоял перед ним в узком проходе, не хоронясь, простоволосый, беспечальный. Конь похрапывал за близким выступом, невидимый хазарам. Он предупредит Улена, если враг прокрадётся сзади. Время отсчитывало для Улена, вероятно, последние мгновения, но что с того. Дыхание его угаснет уж никак не по воле злого человека, снедаемого скукой.

— Спрашивай, хан, я отвечу тебе.

— Где ты научился нашему языку?

— Я много странствовал. У разных племён свои собственные слова, но выражают схожие чувства, поэтому их нетрудно запомнить.

— Какие чары спасали тебя? Ты должен был погибнуть, а всё ещё жив. Говорят, тебе помогают духи?

— Над духами я не властен, как и ты, хан. Но удача всегда со мной.

— Постарайся не сравнивать нас, — нахмурился Амин. — Иначе ты укоротишь нашу беседу.

Улен покорно склонился, на миг потеряв из виду целящихся в него лучников.

— Прости, хан, я не хотел задеть твою гордость.

Амин не жалел, что поддался на коварные уговоры Урды, таящего злую думу. Вон какой зверёк с отчаянным сердцем заперт в каменную ловушку; с таким чем дольше играешь, тем щекотнее отдаётся в желудке. Есть изысканное наслаждение в том, чтобы любезно говорить с человеком, зная, что это труп, и следить, как с губ праха слетают слова, как он скалит зубы, как из смелых глаз вдруг высечется смертная мольба. В такие мгновения открывается истинный смысл жизни, её призрачность; и ослепительная догадка о том, что ты единственный зрячий среди слепцов, наполняет желанным покоем звенящий от напряжения разум.

Хан милостиво кивнул пленнику.

— Ответь, чужеземец, зачем ты пришёл к нам? Это тоже непонятно мне. Ты слишком слаб, чтобы отмстить за поругание рода. Мне говорят, на подвиги иногда толкает мужчину тяга к женщине. Убогие песнопевцы называют это любовью. Неужели и впрямь возможно такое? Неужели ты ринулся на верную погибель в надежде вернуть женщину, подобную тысячам других? Если это так, признаюсь тебе, россич, я не могу уважать тебя. Кто платит слишком дорогую цену за обыкновенный товар, тот глуп и ничтожен.

— Я пришёл за женой, — сказал Улен. — И всегда буду приходить за тем, что ты награбишь, хан!

Стены ущелья даже тихие звуки отбрасывали прямо в уши, но хану показалось, что он не расслышал. Покосился на лучников: как они? Увидел каменные изваяния, багровые пятна лиц. Воины терпеливо ждали его знака.

— Ты назвал меня грабителем, россич?

— А кто же ты, всемогущий? — весело отозвался Улен. — Ты пришёл

тайно с большой силой, разорил городище и украл всё, что мог.

«Я ошибся, — подумал Амин. — Это умалишённый. Потеха будет скучной. Жаль».

— Кого я ограбил? — спросил он угрюмо. — Мой народ свободен, могуч и неиссякаем, а твой выполз из вонючих болот и в страхе прячется за деревянными оградами. Ты рассмешил меня, наглый пришелец. Разве лев ворует у зайца?.. Говори, зачем звал меня, и кончим на этом. Свою женшину ты встретишь в иных мирах. Говори, терпение моё иссякло!

Ярость хана, сдерживаемая в тисках груди, достигла предела, и это была та минута, которую ждал Улен.

— Подойти ближе, всемогущий! То, что я сообщу тебе, слишком важно. А у псов тоже есть уши.

Лишь мгновение хан помедлил и двинул коня вперёд, поудобнее перехватив рукоятку меча.

Улен переливчато свистнул. Его конь за скалой отозвался и натянул верёвку, перехваченную у него вокруг туловища, почуя неимоверную тяжесть. Верёвка, пропущенная по скале меж кустов, была привязана к сухому, подрубленному у комля деревцу, которое в свою очередь еле удерживало нависшую над тропой каменную глыбу. На это устройство Улен потратил ночь, и чтобы оно точно сработало, требовалось множество совпадений. Пока Улен отвлекал внимание хана беседой, он измаялся ожиданием, но как жарко, победно забилось сердце, когда увидел: глыба сдвинулась, осела, деревце хрустнуло, подломилось — и хлынул каменный ком по роковому пути, влача за собой тучу мусора и грома. В спокойном дне открылась чёрная дыра. Задребезжали горы, и в небо взметнулся трескучий дым. С криками ужаса отпрянули всадники, а некоторых успела погладить мглистая, каменная рука.

Ханский конь диким скачком ринулся вперёд, сбросив наземь опытного, но не ждущего беды наездника, грянул миг удачи — лови его, Улен! Вверх по скале переместился россич, оттолкнулся от выступа железной пяткой. Ещё силы небесные не успели утихнуть, пыль туманом покрывала тропу, и весёлые камушки, точно кузнечики, ещё играли в догонялки, а уж над ханской глоткой, перехваченной судорогой жути, навис короткий нож Улена. И так удачно он разместился, укрывшись за ханским телом, что если бы высунулся из-за завала лучник, то не смог бы он поразить цель.

— Видишь как, — засмеялся Улен. — А говоришь, из вонючих болот. Теперь поторгуемся, верно, хан?

Амин не понял его, в безумии схватки Улен перешёл на родной язык. Хан ворохнулся неосторожно, и тут же железное жало распороло сморщенную плоть под кадыком. Так близко никогда не лежал он рядом со смертью. «Убьёшь?» — спросил выпученным, остолбенелым взглядом.

— Какая мне корысть, — вновь по-росски молвил Улен. — Честно обменяемся. Ты мне — Млаву, я тебе — поганую твою жизнь.

Спохватился, заговорил по-хазарски:

— Видишь, не обманул тебя, удача всегда со мной. Как дальше порешим, владыка?

Хан очухался, с обидой оглядел небо и скалы.

— Дай подумать, россич.

— Как твои псы через завал полезут, тут тебе и гибель…

Но не смерти страшился Амин, и не позора. И злобы привычной в себе не нашёл. Мутную пелену никак не мог разорвать, которая обуяла глаза, точно мелкая сеть. Сквозь неё померещилось хану, что давно отжил он свой век, и не рука презренного россича давит его к земле, грозит расправой, а что-то такое, чему и имени нет. Его тучное тело окостенело, не желало распрямляться. Даже если сгинет россич во мраке, он и тогда не сумеет встать. Это годы скакнули нещадно по его бокам, затопили немощью плоть, а их стыдиться нечего.

Поделиться с друзьями: