Последний выдох

Но если Сьюки всего лишь захотела устроить мне встряску, то чего волноваться-то?

«А если нет, – думал он, – то меня, как она и предположила, будут ждать на электростанции». Действительно, если плохие парни слушали наш с нею разговор со стойки портье ее гипотетического отеля, они, конечно, услыхали, как Морри, по своему обыкновению, подробно представился по телефону: «Бар «О’Хара» в Рузвельте, Морри у телефона».

От атомной электростанции имени Рузвельта до «О’Хары» полчаса езды… если не слишком торопиться.

Салливан залпом допил бурбон и пиво и вышел из бара. Стоимость выпитого Морри прибавит к плате за аренду стояночного места.

Выйдя на заботливо освещенный гравий стоянки и увидев свой старый родной фургончик, он замедлил шаг. Можно просто забраться внутрь, задвинуть за собой дверь, запереть ее на замок, лечь в расстеленную постель и завтра в восемь утра подъехать к воротам АЭС Рузвельта, махнуть пропуском охранникам, которые и так отлично знают его в лицо, а потом бодро затягивать отпустившиеся болты, пока мастер не обнаружит, что поверочный срок его динамометрических ключей истек неделю назад. Спокойная бессмысленная одобренная профсоюзом работа по тридцать долларов за час. Найти подобную будет непросто…

Он подскочил от неожиданности, и в следующий миг с ним опять заговорила «Хонда»: «Предупреждаю: вы подошли слишком близко к машине». Ветерок, обвевавший лоб, внезапно показался ледяным, сердце отчаянно заколотилось. «Отойдите! – потребовал автомобиль. Он сделал шаг назад. – Благодарю вас».

По времени бара… Дело не только в его неловкости за бильярдным столом. Он сам определенно перешел на жизнь по времени бара.

«Пит, я проснулась по времени бара!»

Именно так двойняшки Салливан назвали этот феномен, когда впервые заметили его. В то время они жили в Л.-А. и работали на Лоретту Делараву… Сьюки подцепила это выражение в калифорнийских барах, где часы устанавливали минут на десять вперед, чтобы можно было собрать посуду со столов к официальному времени закрытия в два часа ночи, которые для выпивох наступали чуть раньше, чем на самом деле. Двойняшки подолгу торчали в барах, хотя Пит пил только «коку» и изредка пиво; он до сих пор отчетливо представлял себе Сьюки в черных очках в каком-нибудь темном углу бара, спрашивавшую у кого-нибудь: «Полвторого? По-настоящему или по времени бара?»

Салливан остановился перед своим фургоном, держась за ручку водительской двери.

В конце концов он отпер дверь и влез на сиденье. Мотор завелся с первого поворота. Дав ему прогреться лишь несколько секунд, Салливан выжал сцепление, и машина покатилась к выезду со стоянки, к дороге, которая уведет его на юг, к Клейпулу и 60-му шоссе, уходящему точно на запад.

Небо вновь озарилось вспышкой, и тут же еще раз, хотя он опустил стекло в окне, проезжая сквозь ярко освещенный портал «О’Хары» перед тем, как начать разгон по асфальтированной дороге, грома, которому полагалось бы следовать за молнией, он так и не услышал.

Он коснулся подошвой педали тормоза за мгновение до того, как вспыхнули стоп-сигналы впереди идущего автомобиля, а потом четко увидел следующую извилистую молнию, потому что смотрел точно туда, где ей предстояло сверкнуть.

По времени бара, определенно… Он вздохнул и поехал дальше.

Состояние «времени бара» так или иначе знакомо каждому; обычно это происходит во время засыпания или, напротив, плавного пробуждения – когда человек предвидит звук, который будит его – сигнал будильника, или удар колокола, или крик, – когда этот звук встроен в сюжет прерванного сновидения или когда любой фоновый звук, например ворчание холодильника или шелест кондиционера, вторгается в сон за мгновение до того, как он прервется.

В восьмидесятые годы брат и сестра Салливаны прожили по времени бара невесть сколько часов – похоже, что каждый из них тянулся к телефону до того, как он начнет звенеть, и закрывал глаза за долю секунды перед тем, как кто-нибудь мигнет в комнате фотовспышкой. Со временем они разобрались, что это всего лишь очередное из жутких последствий их работы на Лоретту Делараву, но, с другой стороны, за такие деньги, какие им платили, можно было примириться с этим, как с мелкой неприятностью.

Деньги. Салливан взглянул на указатель бензобака и подумал, не удастся ли ему получить на электростанции расчет. Если Сьюки права, и Деларава решила взяться за него, то скорее всего нет. А удастся ли ему вновь устроиться осветителем?

Если Деларава все еще хоть как-то связана с киноиндустрией, то скорее всего нет.

Замечательно.

Ну, эти заботы можно отложить на потом, сначала нужно попасть в Голливуд и добыть «маску» – если она все еще в том кошмарном гараже, если никто еще не срыл тот холм и не настроил там многоквартирных небоскребов.

Не отрывая глаз от шоссе, которое неслось навстречу в свете его фар, он нашарил на широкой полке под правым локтем магнитофонную кассету и запихнул ее в щель на «торпеде»; когда из динамиков, установленных за его спиной, грянули тревожные звуки «Страны антиподов» группы «Мен эт ворк», он постарался собраться с мыслями и чувствами. Бесстрашный путешественник, думал он, – кочевник без страха и упрека, способный справиться с чем угодно, от лопнувшей прокладки головки блока цилиндров до пьяного хулигана с ножом в придорожном баре, и всегда вглядывающийся прищуренными глазами в горизонт, как ковбой с рекламы «Мальборо».

Несмотря на это, он поежился и взялся за руль обеими руками. Прямо в Голливуд? Он не менял масло в моторе уже четыре тысячи миль, и давление в тормозной системе стоило бы отрегулировать.

Сьюки частенько сочиняла всякую чепуху на известные мотивы, и когда пленка кончилась, он вдруг поймал себя на том, что напевает старую мелодию из «Горцев с Беверли», а в уме у него крутятся бессмысленные строчки:

Сестра сказала: «Беги, Пит, оттуда скорее,Тебе в Калифорнию нужно попасть».И он подхлестнул свою старую тачкуИ погнал в Галилею.

В ночь шестнадцатилетия он сел в машину отчима и принялся закладывать виражи по темной стоянке торгового центра, а потом охранники несколько миль гнались за ним на своей псевдополицейской машине и, когда догнали, в совершенной ярости грозили, что навешают на него все возможные преступления; из этого ничего не вышло, и в памяти сохранилось лишь одно из обвинений, которыми ему тогда угрожали: попытка бегства в другой город, чтобы воспрепятствовать задержанию.

И теперь, через двадцать четыре года, с уже тронутыми сединой на висках черными волосами, он уныло размышляет о том, сумеет ли он избежать задержания, удрав в другой город.

В зеркало заднего вида он увидел очередную вспышку молнии, но на сей раз за ней последовал удар грома, раскатившийся по темной пустыне позади и впереди его машины, а в следующий миг хлынул проливной дождь.

Он включил «дворники». На самом деле ее звали Элизабет, но она почему-то решила взять себе прозвище Сьюки Тоудри, мельком упомянутой Бобби Дарином в «Балладе о Мэкки-Ноже». Перед его глазами все расплылось от слез, и он с изумлением обнаружил, что горько и жалобно плачет по двойняшке-сестре, которую потерял задолго до этой ночи.

От непривычной расслабленности после выпивки его так и подмывало надавить на акселератор – «П.Р.У., чувак» – и безостановочно таранить плоским лбом фургона воздух пустыни, но он сообразил, что дождь сразу же размажет по асфальту все пролитое на него масло, и дорога станет чертовски скользкой, и нехотя позволил стрелке спидометра опуститься до сорока.

В конце концов, спешить пока некуда. Деларава возьмется за свои дела к Хеллоуину, а до него еще пять дней.