Последний выпуск

Я не сомневалась, что пойму свою ошибку сразу же после завтрака, когда отправлюсь на интенсив, но я ошиблась. Я все поняла меньше чем через пятнадцать минут, не успев даже выйти из класса.

Согнувшись и скрипя зубами, я трудилась над перепутанным вязанием, потому что хотела до завтрака собрать в кристалл побольше маны. Мысленно я уже прикидывала, какие чудовищно монотонные упражнения можно будет проделывать в этой аудитории, когда рана заживет, – от всей души ненавижу физкультуру, а потому она особенно полезна для сбора маны. Места в классе было немного, и мебель двигать не стоило. Придется качать пресс, улегшись на две парты. Плевать. Зато каждые две недели я буду наполнять по кристаллу.

Тем временем новички собрались у доски и весело болтали, как будто беспокоиться было абсолютно не о чем. Все говорили по-китайски, считая юного индуса и двух русских ребят – друг с другом они, разумеется, говорили по-русски, но в общую беседу включились без труда. Очевидно, все они заранее учили китайский – такие предметы, как математика и история, в школе преподают только на английском или на китайском.

Я изо всех сил старалась не обращать внимания на их болтовню, но получалось не особо. Когда изучаешь массу иностранных языков, мозгу начинает казаться, что ты чего-то не понимаешь, лишь потому что не стараешься; а если хорошенько прислушаться, все получится. Я могла как минимум целую четверть не бояться нового языка, поскольку Шоломанча осчастливила меня арабским меньше месяца назад. Но два часа каждую среду сидеть в классе с кучей мелюзги, которая треплется по-китайски, неизбежно значило, что я начну получать заклинания и на китайском.

Ну разве что их всех сожрут до конца месяца, что было вполне вероятно. Как правило, первая неделя семестра проходит тихо, а потом, когда у младшеклассников возникает ложное чувство безопасности, из укромных мест начинают выползать первые злыдни, не говоря уж об орде свежевылупившихся, которые разными способами пытаются пробраться с первого этажа наверх.

Конечно, всегда найдется упорный трудяга. Например, детеныш сумчатой гадюки, который тихонько пробрался в вентиляцию. Он, вероятно, вытянулся в нитку, чтобы просочиться сквозь защитные заклинания в воздуховоде; притворившись безобидной струйкой жидкости, он проник через решетку и свернулся на полу, за одним из брошенных рюкзаков. Возможно, возвращаясь в исходный вид, он хлюпал, но болтовня младшеклассников заглушала все звуки, а я расслабилась, потому что в кои-то веки оказалась самой непривлекательной мишенью в аудитории. Никакой злыдень не выбрал бы в этой толпе меня. Я уже начала думать, что школа подарила мне убежище.

И тут один из новичков заметил тварь и громко заорал. Я даже не стала интересоваться, что они там такое обнаружили; я вскочила, взяла рюкзак и была уже на полпути к двери, когда заметила гадину, уже полностью надувшуюся, которая витала над четвертым рядом парт, словно ярко-красный воздушный шар, на который брызнули синей краской. Трубки, в которых таились отравленные иглы, начали раздуваться. Ребята дружно вопили и цеплялись друг за друга, сбившись в кучу за большим столом. Классическая ошибка. Сколько времени они намерены там сидеть? Сумчатая гадюка никуда не денется; как только они высунутся из-за стола, она нанесет удар.

Это, разумеется, была не моя проблема; если малолетки не справятся своими силами, то в первый же учебный день им не удастся выбраться из аудитории – значит, они бы в любом случае долго не протянули. Я-то тут при чем? Школа нашпиговала мое расписание опасностями, и у меня истощился запас маны. Мне нужно было использовать каждую свободную минуту для сбора маны, чтобы как-то возместить потерю. Я не могла тратить энергию на незнакомых новичков, чья судьба меня совершенно не волновала.

За одним исключением. Пинком отворив дверь, я повернулась и крикнула: «Чжэнь! Бегом отсюда!», и он выскочил из-за стола и бросился ко мне. Остальные, возможно, не все меня поняли, но им хватило ума последовать за ним – а большинству хватило ума бросить рюкзаки. Кроме девчонки из анклава. Несомненно, даже если бы она потеряла вещи, ей было достаточно попросить у старших ребят из своего анклава… но она нагнулась за рюкзаком и в результате оказалась последней. Тем временем гадюка достаточно надулась, вытаращила глазки и начала прицеливаться. Все, кроме тайки, уже выскочили в коридор. Тварь была не больше футбольного мяча; недавно вылупившись, она, видимо, сразу решила перекусить.

Я собиралась выскочить в коридор, спасая свою шкуру. Так и следовало поступить; именно так я и поступала бесчисленное множество раз в прошлом. Правило номер один: если что-то случилось, беспокойся только о том, чтобы унести ноги. Это не эгоизм. Если попытаешься вытащить других, то погибнешь – и, скорее всего, в процессе помешаешь остальным принять меры для собственного спасения. Если у тебя есть союзники или друзья, лучше помоги им заблаговременно. Поделись маной, дай полезное заклинание, сделай для них какой-нибудь артефакт или зелье, которым они воспользуются в трудную минуту. Но тот, кто не в состоянии своими силами отбиться от злыдня, не выживет в школе. Все это знают, и исключение составляет только Орион. Но он круглый идиот.

Впрочем, я не выбежала в коридор. Я стояла на пороге, пропуская вперед себя всю компанию младшеклассников. Гадюка порозовела, готовясь плюнуть ядом в тайку, и стремительно повернулась к двери – в то самое мгновение, когда Орион, к слову об идиотах, ворвался в аудиторию. Через две секунды он бы погиб, нашпигованный ядовитыми иглами.

Но я уже колдовала.

Я использовала сложное древнеанглийское заклинание. Возможно, во всем мире никто, кроме меня, им не владеет. В среднем классе, едва начав учить древнеанглийский, я наткнулась на трех выпускников, которые загнали в угол среди библиотечных шкафов старшеклассницу. Еще одна школьная неудачница вроде меня, с той разницей, что со мной парни не рисковали шутить. Очевидно, аура будущей темной колдуньи их отпугивает. Я, пятнадцатилетняя девчонка, прогнала поганцев одним своим появлением. Они улизнули, девчонка заспешила в другую сторону, а я, все еще кипя гневом, схватила с полки первую попавшуюся книгу. Мне досталась небольшая хрупкая стопка самодельных листков, полных рукописных проклятий, которые сочинила какая-то очаровательная особа примерно тысячу лет назад. Страницы открылись на одном конкретном заклинании, и я запомнила его, прежде чем захлопнула книжечку и сунула ее обратно на полку.

Большинству людей приходится долго учить заклинания, прежде чем они улягутся в голове. Мне тоже – если это нечто благое. Но если я получаю заклинание, предназначенное для того, чтобы разрушать города, уничтожать целые армии, подвергать людей страшным пыткам – или, например, превратить определенную часть мужской анатомии в полный боли комок, – достаточно одного взгляда на страницу.

Никогда раньше я не использовала это заклинание, но сработало оно идеально. Сумчатая гадюка немедленно сжалась до размеров желудя. Она рухнула на пол, некоторое время барахталась на решетке вентиляции, а потом провалилась в нее, как мраморный шарик в сливное отверстие. И с ней улетела вся утренняя порция маны.

Орион замер на пороге и посмотрел гадюке вслед, постепенно приходя в себя. Он собирался швырнуть в нее огнем – это уничтожило бы тварь, а заодно и нас троих вместе со всей аудиторией, поскольку внутренние газы сумчатой гадюки легко воспламеняются. Девочка-тайка бросила на меня перепуганный взгляд и выскочила в коридор, хоть бежать уже было незачем. Орион некоторое время смотрел ей вслед, а потом повернулся ко мне. Я бросила унылый взгляд на потускневший кристалл для маны – да, он совершенно опустел.

– Что ты вообще тут делаешь? – раздраженно спросила я, проталкиваясь мимо Ориона и направляясь к лестнице.

– Ты не пришла на завтрак, – сообщил он, нагоняя меня.

Вот так я узнала, что в библиотечной аудитории не слышно колокола. Иными словами, я могла либо пропустить завтрак, либо опоздать на первое занятие сложнейшего семинара – и ручаюсь, некому было бы передать мне задание.

Скрипнув зубами, я зашагала к лестнице.

– Все хорошо? – спросил Орион, хотя вообще-то это я спасла его.

Видимо, он считал иначе.

– Нет, – с горечью ответила я. – Я дура.

Глава 2 Подушки

В течение следующих двух недель проблема окончательно обрисовалась. За мной не стоял анклав. В отличие от Ориона, у меня не было безграничного запаса маны, чтобы совершать благородные подвиги. Даже наоборот, поскольку я одним махом потратила почти половину маны, которую скопила за три года. Небезуспешно, поскольку я уничтожила чреворота; поскольку я надеялась никогда больше этого не повторять, скоро запас должен был восстановиться… но кого волновали мои мотивы? У меня был продуманный график сбора маны во время обучения в школе – и все пошло прахом.