Последний вздох

«Ну же, Майкл», подумала она и протянула руку, чтобы пропустить ее через его тело, снова и снова. «Давай, ты же знаешь, что я здесь, ты должен знать! С тобой уже такое было!»

Как будто услышав ее мысли, Ева сказала, — Ты не думаешь… о словах Мирнина, ты не думаешь, что дом мог, ну знаешь, спасти ее? Как он спас тебя?

Майкл не взглянул. — Я — Гласс, — сказал он. — Она — нет. Я не думаю, что он мог сделать это для нее, но даже если бы смог, ты что-нибудь чувствуешь? Хоть какой-нибудь признак того, что она действительно все еще здесь?

— Что, например?

— Холодные пятна, — сказал он. — Мы бы почувствовали холодные пятна, где бы она стояла. И ты знаешь Клер, она бы не стояла просто так без дела. Она крутилась бы у нас под носом, говоря нам, что она здесь.

Он был прав. Клер, на самом деле, ныряла и выныривала из его тела, кричала во всю мощь легких, на всем протяжении этого разговора. Майкл не чувствовал этого.

Совсем не чувствовал.

— Может, она просто, знаешь, не так сильна, как был ты, — сказала Ева. — Но если она действительно все еще здесь?

Он протянул руку через стол и взял ее. Он сжал. — Милая, она умерла. Прости.

Ева сделала глубокий, неконтролируемый вдох и сказала несчастно, — Но я была здесь. Я была наверху, брала полотенца. Я приняла ванну и высушила волосы, и я… Майкл, я была здесь, когда это случилось! — Она схватила кружку и сделала глоток; жидкость выплеснулась на стол, когда она поставила кружку обратно. — Это не может так закончиться. Я не могу поверить. Я действительно не могу.

Майкл посмотрел на нее и тихо сказал, — Если ты не можешь, как думаешь, что чувствует Шейн?

Ева покачала головой. Ее глаза снова были полны слез. — А что мы будем делать?

— Я не знаю. — Он смотрел на нее секунду, потом, похоже, принял решение. — Ева, Амелия сказал мне доложить завтра вечером на Площади Основателя, и привести вас обоих с собой. Это был приказ, не просьба.

— Но…

— Вампиры собираются уезжать, — сказал он. — Они все. Она передает управление Морганвиллем людям.

— Подожди… что? — Ева вытерла глаза тыльной стороной руки. — О чем ты говоришь? Она не может… Вампиры не могут так просто уехать. Это безумие!

— Я говорю тебе, что она сказала. Вампиры уезжают, и они не вернутся.

— Почему?

Он покачал головой. — Я не знаю, но независимо от того, что это — это хуже Бишопа, и это… почти настолько же плохо, как это бывает.

Ева, наконец, связала всё воедино. — И… если вампиры уезжают… что насчет тебя?

Он перевел дыхание, потом покачал головой. — Они не позволят мне взять тебя с собой, — сказал он. — Значит, я остаюсь.

— Но ты будешь один, если останешься… в смысле, они все уходят?

— Все, кроме меня. Это означает, что никакого банка крови, никакой помощи и ничего, кроме города полного взбесившихся людей. Я буду единственным оставшимся вампиром, на котором они смогут отыграться. — Майкл попытался улыбнуться. — Но я не оставлю тебя, Ева. Что бы ни случилось. Особенно после… я не могу потерять тебя.

Она соскользнула со своего кресла ему на колени, и он укачивал ее, и это было действительно мило и грустно, и чем-то личным, от чего Клер внезапно почувствовала себя подглядывающей.

Она поплыла прочь. Смотреть на свое тело было чудовищно: оно казалось все более и более пустым, пока шли минуты, а полицейские делали все больше и больше снимков. Они готовились увезти ее, она увидела появившихся там врачей с носилками. «Хорошо», подумала она. «Возможно, как только мое тело исчезнет, я смогу заставить их почувствовать, что я здесь».

— Ты не сможешь, — сказал голос. Это был слабый голос, тихий и невыразительный, и он, казалось, исходил из воздуха вокруг нее. Клер оглядела комнату. Детектив скучал и ждал медработников. Ее собственный труп. Никого больше. — Ты не сможешь заставить их почувствовать тебя. Ты слишком слаба, и как бы дом тебя не любил, он не связан с тобой по крови.

— А ты кто такой? — спросила Клер.

Краем глаза она увидела рябь, как над тротуаром жарким летом, и обернулась в том направлении, когда тело сформировалось из воздуха.

Он был неприметным низеньким мужчиной, лишь немного выше нее, с редеющими светло-рыжими волосами и круглым лицом. Он был одет в старомодный жилет и белую рубашку с высоким воротом, как из старых вестернов. Какой-то банкир или что-то.

— Я Хирэм Гласс, — сказал он. — И это мой дом.

— Твой дом.

Он пожал плечами и скрестил руки. — Ну, мои кости захоронены в фундаменте, а моя кровь смешана с раствором. Да, мой дом. И дом моей семьи. Ты никогда не должна была оказаться здесь. Клер, не так ли?

— Я… Да. — Она была еще не в состоянии переварить мысль, что в подвале лежит мертвый человек. — Что вы имеете в виду, я слишком слаба?

Он слабо улыбнулся. — У тебя есть мужество, но ты не Гласс. Майкл привел тебя, и это делает тебя частью семьи, но не частью крови. Дом любит тебя, и он пытался спасти тебя, но он может сделать не так много. Это не будет как в случае с Майклом. У него был шанс на жизнь, даже после смерти, потому что он смог привлечь свою связь со мной. У тебя ее нет.

— Он никогда ничего о вас не рассказывал, — сказала Клер. Она вспомнила бы это, если бы Майкл на самом деле упоминал о духе предка, появляющегося во время его часов забытья.

— Ну, он не мог. — Призрак пожал плечами. — Учитывая, что я никогда не говорил с ним. Не было никакой необходимости. Он прекрасно справлялся. Не так, как ты, кричишь и будишь мертвого, если ты простишь мне это выражение. Теперь, просто успокойся. Ты не сможешь привлечь их внимание, только моё, и я тебя уверяю, тебе его будет достаточно. Ты здесь непрошеный гость.

Последняя часть была произнесена немного резко. Края его изображения пошли рябью, и Клер поняла, что он собирается уходить. — Постойте! — Она подплыла поближе к нему. — Подождите, пожалуйста… а что насчет ночи? Майкл сказал, что он был слабее днем, сильнее ночью. Достаточно сильным, чтобы обретать реальное тело. Могу я…

Сейчас он покачал головой. — Видишь ту плоть и кости, вон там? — Он указал на ее тело, которое поднимали и укладывали на носилки.

Клер старалась не замечать этого. Ее слегка затошнило, по крайней мере, мысленно — ее не могло стошнить, без желудка. — Ты не Гласс.