Последний вздох

— Потому что ты слишком важна и тебя нужно спасти.

Знаю, это правда только на тот момент, когда я это говорю, и не позволю причинить ей боль снова, не пока я жив, не пока я дышу. Глупо трясясь, я склоняюсь еще ближе к ней и целую её в висок. Воздух вокруг нас становится толще от напряжения. Это напряжение с моей стороны, потому что мои штаны становятся слишком узкими, а в основе её напряжения – страх. Я быстро распрямляюсь, чувствуя что-то вроде смущения, и подтягиваю штаны, чтобы вернуть свой ствол в нужное положение.

— Почему я не могу воспользоваться тем пистолетом? — спрашивает она. — Он выглядит так, будто из него проще стрелять.

— Нет, — качаю я головой. — У этой малышки двадцать второй калибр, а у этой большой девочки – сорок пятый. Сорок пятым сможешь сделать много больших дырок.

Пожав плечами под свободно облегающей рубашкой, я поправляю два плотно прилегающих ко мне ножа и поворачиваюсь лицом к Рэйган. Она наставляет на меня пистолет.

— Ты пристрелить меня, милая?

— Что? — девушка выглядит смущенной и немного огорченной.

— Тогда не направляй на меня пистолет, — я указываю на потолок. — Если только не целишься в мишень, то в потолок или в пол. Если я не сделаю того, что тебя так сильно разозлит и поможет только пуля.

Рэйган вспыхивает, но опускает пистолет.

— Хорошая девочка, — я открываю дверь. — Какое кодовое слово?

— Твое имя, если всё безопасно. «Дорогая, я дома», если есть опасность.

— Хорошая девочка, — повторяю я, закрывая за собой дверь.

Дверь тонкая, и я слышу приглушенный всхлип, затем глубокий выдох. Что ж, ничего. Она на самом деле хорошая девочка.

Я бегу вниз по лестнице, не желая задерживаться надолго. Барабанный бой в моей крови говорит мне, что я понадоблюсь Рэйган скоро, очень скоро.

Оказавшись на улице, я иду к отелю «Копакабана Палас». На пляже стоят десятки киосков, но я полагаю, проще купить всё в одном месте. Сначала я сворачиваю в ближайший переулок, затаиваясь там в ожидании. Когда мой хвост – мужчина с длинными волосами, около тридцати, с оспинами на лице и громкими ботинками подходит ближе, я протягиваю руку, хватаю его за горло и втягиваю в переулок.

Он старается отодрать руками мои пальцы, но моя хватка сильна. Сильным рывком я тяну его в узкий проход между двумя бетонными зданиями. Оказывается, легко прижать его голову к стене, хотя он тяжелее меня на добрых двадцать фунтов, а я намного сильнее его, и, по крайней мере, на четыре дюйма выше. Предплечьем я перекрываю его дыхание на тридцать секунд. Когда он синеет, а его дыхание становится трудным и шумным, я немного отпускаю.

— Почему Гомес так сильно хочет её вернуть?

Мужчина плюет в мою сторону. Грязь. Вот, почему я ненавижу близкие контакты. Все чёртовы жидкости такие, как кровь, моча, слюни и рвота могут распылиться надо мной, как шипучка из растрясенной банки. Может, он не говорит по-английски.

— Falas Ingl^es?

Он сжимает губы в универсальном невербальном отказе мне отвечать, поэтому я повторяю свои манипуляции с предплечьем, только отвернув его, что предотвратит плевки мне в лицо.

— Меня не волнует, говоришь ты по-английски или нет? Но я если я не получу ответ, ты умрешь прямо здесь.

— Engasga na minha porra! — выдыхает он, сообщая мне, что я должен проглотить его сперму.

— Нет, спасибо. Я предпочитаю киски, а не сперму какого-то незнакомца.

— Эта шлюха не принадлежит тебе, — говорит он, в конце концов, показывая, что у него неплохой английский.

— А кому она принадлежит?

Человек Гомеса изо всех сил сопротивляется мне. Я поднимаю его выше, и он уже с трудом достает до земли. У меня уже дрожат мышцы моей правой руки, и я понимаю, что скоро должен буду положить этому конец.

— N~ao 'e da sua conta.

«Не мое дело? Он что шутит?»

— С тех пор, как ты начал выслеживать меня и пытался убить, это мое дело.

Мужчина пытается размахнуться головой, чтобы приложить меня, но мое предплечье на его трахее препятствует этому. Злобная ухмылка расплывается на его лице, и я знаю, что он собирается сказать ещё до того, как слова вылетают из его рта:

— Эта шлюха наслаждалась каждой минутой, когда мой член был внутри неё.

Мой левый кулак врезается в его рот, и чувствую, как радостно давится челюсть под моей рукой. Кровь из его рта струей попадает на мою рубашку. Это лен. Кровь чертовски трудно отстирать ото льна. В магазинах нет стирального порошка от пятен специально для убийц. Игры кончились.

Быстрым рывком я вжимаю коленом его яйца и член в почки.

— Думаю, больше ты им не воспользуешься.

Я отпускаю его, и он падает на землю у моих ног, издавая стоны из разбитого рта. Решив, что мир сможет обойтись без ещё одного насильника, я рывком поворачиваю его голову, одним быстрым движением ломая ему шею.

Моя рубашка в его крови и слюнях. Чёрт. В этом нельзя идти в отель. У одного из уличных продавцов я покупаю первую попавшуюся рубашку. Она ярко-синяя, и такую можно заметить в темноте на расстоянии пяти миль, но это лучше, чем та забрызганная, в которую я завернул мертвеца.

Всё это занимает около пяти минут, и я как можно скорее мчусь в гостиницу.

На мой визит в магазин при отеле уходит больше времени, чем я надеялся. Они пытаются заставить меня выбирать цвета и ткани. Узоры и аксессуары. Меня это не волнует, и рискну предположить Рэйган тоже. Примерно через пятнадцать бессмысленных минут, я купил всё, что они рекомендовали. Я заплатил за полную сумку женской одежды, белья, обуви и других штук наличными, но никто и глазом не моргнул. Возможно, потому что я – тупой турист из Северной Америки, а может, преступления здесь настолько распространены, что никого не волнует чистые мои деньги или грязные, главное, что они являются международной валютой.

Я беру три магазинных пакета, спеша к Рэйган. Часы показывают, что я отсутствовал час, а кажется, будто два дня. Подойдя к двери, слышу, как Рэйган поднимает затвор.

— Дениэл здесь, — говорю я, и стучу, на всякий случай, отодвигаясь в сторону, если она всё-таки выстрелит.

Слышу изнутри несколько приглушенных звуков и проклятия. Наконец, она покорно говорит:

— Заходи. Я направляю пистолет в потолок, потому что не знаю, как делать крутые штуки с пулями.

Открыв замок, я пригибаюсь на случай, если там есть кто-то ещё, но Рэйган одна. У неё забавное выражение лица, но я не могу разобрать из-за чего.

— Что-то случилось с твоей рубашкой? — она жестом указывает на мою новую рубашку.

Не желая говорить ей о другом парне, которого Гомес послал за ней, я пожимаю плечами:

— Ну, что я могу сказать? Мне нравится синий цвет.

Я поднимаю пакет и спрашиваю:

— Посмотришь?

Девушка кладет пистолет на пол перед диваном, направляя ствол в сторону стены. Умная девочка. Она быстро всё схватывает. Мне нравится, что ничего не приходится повторять ей дважды. Она знает и делает.