Последний Завет

– Уже?

– Довольно для каждого дня своей заботы. [2] Это еще Иисус сказал.

– С чего это ты цитируешь Христа? – удивился Дуайт.

– Как-никак впереди три дня Рождества.

– Ты что, читал Евангелие?

– Нет, но я видел об этом передачу по телеку. Так там получается, что все чудеса, непорочное зачатие и все прочее – чушь собачья.

– Не надо богохульствовать.

– Так это не я придумал. Историки считают достоверными только две вещи: что Иисус существовал и что его казнили. Остальное все придумано, копии копий обрывков истлевших папирусов.

2

Мф. 6, 34.

– Но, однако же, ты цитируешь Евангелие.

– Так же, как цитирую Клинта Иствуда, который говорит в одном из своих фильмов: «Мудрый человек знает свои пределы». А мой предел – шестнадцать пятьдесят. И я как добрый христианин, добрый киноман и мудрец говорю «стоп» этому вонючему дню. И со всех ног бегу завершить это воскресенье в кругу семьи.

Элмо и Дуайт работали на сортировке почты в городке Норт-Пол, то есть Северный полюс, штат Аляска. В городе Санта-Клауса. В декабре маленькие американцы присылают тысячи писем, а на ответах им стоит штемпель населенного пункта, расположенного в пятнадцати милях от Фэрбэнкса. Здесь у Санта-Клауса не было ни белой бороды, ни красного колпака, ни саней. Он был чисто выбрит, носил костюм-тройку и летал на самолете. И прозывался он Санта-Корп в напоминание о фабрике игрушек, которой он управлял. В это время года фабрика работала на полную мощность, склады были забиты игрушками, почтовое отделение завалено письмами, Элмо и Дуайт выписывали себе сверхурочные.

Во владениях Санта-Клауса, он же Санта-Корп, один лишь Элмо презрительно относился к нему. Кстати сказать, он это растолковал и своему сыну: Санта-Клауса не существует. Точно так же, как Джека О'Лантерна или Рональда Макдоналда. Это все персонажи, придуманные с одной-единственной целью: заставить родителей раскошелиться и набить карманы торговцев.

У его коллеги, который был старше его на тридцать лет, производительность была ниже, но выносливости побольше. Вопрос профессионального стажа и крепости позвоночника. А у Дуайта с годами позвоночник приобрел особенную гибкость.

– Запиши их на мой счет, – бросил Элмо.

– Что записать?

– Ну ты же заметишь мне, что осталось еще десять минут тут коптить.

– Правильно.

– Мне их вполне хватит.

– На что?

– Чтобы от твоего имени поцеловать жену и сына.

– Правильно, поцелуй их от меня.

– И я буду осторожен.

– Да уж, Элмо, будь осторожен на дороге.

Сандерс забавлялся тем, что угадывал наперед реплики коллеги, который уже столько лет повторял одни и те же общие фразы.

«Ты станешь таким же, как он», – нашептывал Элмо внутренний голос.

Он надел меховой полушубок, непромокаемую ветровку, шлем и горнолыжные очки. Снял брезент со снегохода и вступил в морозный туман. От почты до дома, который он снимал на окраине Норт-Пола, езды было пятнадцать минут. Но сегодня скверная видимость не позволяла установить рекорд скорости. Едва он вышел из сортировочного пункта, очки тут же покрылись изморозью. Элмо остановился на обочине у ограды, наполовину засыпанной снегом, быстро прочистил стекла, снова надел очки. Сквозь стекла на него смотрели два глаза!

Он испуганно вскрикнул и попятился, чтобы увидеть, кому принадлежит лицо, возникшее перед ним. Но увидел он лишь повязки, вздувшиеся какими-то нелепыми буграми. Элмо врезал ногой этой мумии и повернул ручку газа. Снегоход взревел и рванул вперед. А Элмо шлепнулся задом в снег, и над ним нависло это чучело, обмотанное повязками. И он понял, что этот дерьмовый день – последний день его жизни. Он не увидит ни жену, ни сына. Жалкая перспектива стать под конец жизни таким же, как Дуайт, обратилась в недостижимую мечту.

Мумия протянула ему руку, словно собираясь помочь встать. Элмо изо всех сил ухватился за нее, поднялся и второй рукой нанес молниеносный удар туда, где должна быть челюсть. Кулак как будто наткнулся на воздушный шар. Элмо, не глядя, что произошло с мумией, бросился к упавшему снегоходу. На бегу он споткнулся и свалился носом в снежную пыль. Рядом раздались шаги, он стиснул зубы, ожидая, что сейчас его прикончат, но услышал рев двигателя. Мумия уехала на его снегоходе.

Иисус учил отвергнуть все суетное и радоваться жизни. В этот вечер Элмо Сандерс внезапно уверовал в Бога.

15

Кейт Нутак, сев в «тойоту», переехала через реку Чина, обогнула железнодорожное депо и свернула направо на Филипс Файлд-роуд. Красно-синий неон вывески «Правильного бара» просвечивал сквозь мглу. То была первая особая примета его владельца Тэда Уолдона. Была у него еще одна, сразу бросающаяся в глаза: сплющенный нос, результат многолетних занятий боксом и бесчисленных боев. После рингов в подозрительных барах, после договорных матчей со ставками на подпольном тотализаторе он укрылся на Аляске подальше от полиции и ободранных им простофиль. Он купил этот бар в семидесятых годах, когда строили Трансаляскинский нефтепровод и Долтонскую автостраду. Уолдон удовлетворял потребность в выпивке доброй половины шестнадцати тысяч рабочих, заполнивших Фэрбэнкс до завершения строительства трубопровода. В задней комнате бара он устроил игорный притон, который охранялся лучше иного банка, и подкармливал местную полицию, чтобы та не припаяла ему нарушение закона.

Это все, что знала Кейт Нутак о человеке, внешность которого совпадала с описанием одного из напавших на Алексию Гровен: около шестидесяти, альбинос, невысокого роста, коренастый, волосы седые, нос в форме картошки, сплюснутый. Описание его спутников ничего ей не говорило. Один огромный, как шкаф, у второго шрам через весь лоб, и он сильно хромает, третий все время хихикал и почесывал промежность. Вот приметы, которые не могли ускользнуть от буржуазного взгляда миссис Гровен.

Через десять минут, оставив «тойоту» на парковке «Правильного бара» между двумя большими пикапами, Кейт набралась решимости. В этом притоне она, вероятней всего, окажется единственным представителем племени инук, очевидно, единственной женщиной и уж совершенно точно единственным представителем закона. Просить помощи у полиции она не могла. Обвинить типа вроде Уолдона в убийстве четырех человек было слишком рискованно, к тому же это вступало в противоречие с профессиональной этикой. Ее целью было заставить Уолдона заговорить о проекте «Лазарь». Он был в курсе некоторых подробностей, в которые Фрэнк Гровен решил посвятить его, чтобы доказать свою кредитоспособность как игрока в покер. Агент Нутак хотела сделать все быстро, продемонстрировать профессиональную хватку и показать Натану Лаву и Лансу Максвеллу, что ей никто не нужен, чтобы успешно провести следствие.

Она не дошла несколько метров, когда дверь бара распахнулась и оттуда в облаке табачного дыма вывалился какой-то пьяный, которому срочно нужно было избавиться от излишков пива, отягчавших мочевой пузырь. Кейт использовала этот момент, чтобы вылезти из машины, превратившейся в холодильник, и проскочить туда, где тепло.

Внутри в нос сразу шибанул крепкий мужской дух, а в уши – фальшивое пение. Множество мужчин в клетчатых рубашках ржали и что-то орали пышнотелым официанткам, лавировавшим между столами и руками, пытающимися их пощупать. Неизбежный ансамбль кантри, исполняющий Гарта Брукса. На заднем плане пьяненький мужчина с бородой, которую он, похоже, не брил ни разу со дня своего появления на свет, старательно дул в губную гармонику, как в трубку алкотеста. Весь зал уставился на Кейт. Она стремительно пробилась через лес бицепсов и обратилась к официантке:

– Не могли бы вы провести меня к Уолдону?

– Я не секретарша ему.

Кейт обратилась к женщине, надеясь, что с ней будет проще установить взаимопонимание. Но она не учла, что девицы в «Правильном баре» заражены господствовавшим там кретинизмом. Тогда она сунула в нос официантке свое удостоверение ФБР и расстегнула молнию анорака, чтобы та увидела сверкающий новенький «Магнум-357». Но это не подействовало. Наверное, нужно было что-то более впечатляющее, чтобы снулые глаза официантки оживились. И тут на плечо Кейт тяжело легла мохнатая рука; молодая женщина даже слегка пошатнулась. Волосатая лопата принадлежала типу с огромным брюхом, которому не надо было представляться, чтобы Нутак поняла: это вышибала. Она вообще терпеть не могла заведений, где персонал дрессируют на то, чтобы выпроваживать, а не принимать клиентов. Но ничего не поделаешь. Она повторила все то же самое толстяку, брюхо которого колыхалось на уровне ее груди.