Последний

Время растянулось тугой тягучей массой и принялось капать скудными каплями на голову Валианта, содрогающегося под порывами зимнего ветра Лоренса.

Ноги держали с трудом — за последние сутки и без того истощенному организму пришлось применить слишком много своих резервов, и теперь непреодолимая слабость прокатывалась по телу мелкой дрожью, а в деснах верхней челюсти начинался назойливый зуд, подающий тревожный сигнал об острой нехватке крови.

Только бы не потерять контроль, — взмолился про себя Валиант. Допустить еще одну досадную оплошность он попросту не мог себе позволить.

Через какое-то время из дверей больницы вдруг вышла рыжеволосая женщина приблизительно лет сорока и направилась прямо к укрытию Валианта. Из кармана белого халата, поверх которого была наброшена большая — явно мужская — куртка фельдшера скорой помощи, она извлекла пачку сигарет и зажигалку. Незнакомца, притаившегося за стеной, женщина заметила в самую последнюю очередь, резко подняв на него взгляд, что до этого был устремлен в землю. Она шла заметно нервной, торопливой походкой, а по губам, беззвучно шевелившимся в такт учащенно бьющемуся сердцу, можно было прочитать целый поток ругательств.

Обратив внимание на Валианта, женщина замерла в нерешительности.

— Ох… — только и выдохнула она.

Волна дрожи вновь прокатилась по телу Валианта, неприятное ощущение в верхней челюсти усилилось.

Спокойно! — приказал он себе.

— Простите. Не знала, что тут… кто-то будет, — смущенно произнесла женщина. Валиант постарался выжать из себя наиболее миролюбивую улыбку.

— Сожалею, что разочаровал своим присутствием, — от легкой усмешки удержаться не удалось, и незнакомка смущенно потупилась.

— О, я не то хотела сказать. Извините, это было грубо с моей стороны.

— Поверьте, с грубостью я хорошо знаком, и в вашем замечании на нее не было и намека, — смягчился Валиант. — Вы, кажется, собирались закурить?

Женщина виновато покосилась на пачку и зажигалку в своей руке.

— Я вообще-то не злоупотребляю этой привычкой… — зачем-то сообщила она, снова неловко потупившись. Валиант пожал плечами.

— Я вас не выдам, — заговорщицки произнес он, и женщина расплылась в благодарной улыбке, после чего зашла чуть дальше за стену больницы, укрылась в более густой тени, щелкнула зажигалкой и с истинным удовольствием расслабления затянулась зажженной сигаретой.

— Эмили Дженкинс, — представилась она, усмехнувшись. — Ортопед. Но вам — можно просто Эми, раз уж вы узнали мой маленький секрет.

Для демонстрации, заметив легкое недоумение на лице своего собеседника, Эмили качнула в воздухе дымящейся сигаретой и выдохнула вверх густое серое резко пахнущее облако. Валиант уже собирался назвать свое имя, но вовремя прикусил язык и решил хоть здесь последовать рекомендациям Дрейка Талоса. Правота исполнителя насчет вычурного имени и образа раздражала до зубовного скрежета, но признавать ее в сложившихся реалиях все же приходилось.

— Джонатан Твист, — произнес он, сомневаясь, что сумел выговорить это имя с должной естественностью. — Можно просто Джон, если хотите.

В ответ Эмили лишь снова затянулась и выпустила из легких дым в рассветные сумерки. Валиант отметил, что у этой женщины довольно резкие, почти хищные черты лица и хрупкое телосложение, хотя в руках, привыкших работать в ортопедическом отделении, чувствовалась определенная сила.

— Жуткая ночка, — нахмурилась Эмили, нарушая тишину.

— Я полагал, что такими можно назвать многие ночи в больнице, — осторожно заметил Валиант.

— Так-то оно так, — протянула доктор Дженкинс. — Просто далеко не каждую ночь приходится думать, как сообщить хорошему коллеге, что его дочь похитили.

Валиант напряженно встрепенулся. В том, что речь идет о его первой зараженной, сомнений у него отчего-то не возникло.

— Ох… простите, — выдавил он. — Я не знал…

— Да и откуда вам знать! — с нотками явной досады в голосе закатила глаза Эмили. — Вы уж простите, что я тут разглагольствую. Просто… не знаю, как сказать Майку о Ривер.

Стало быть, девушку зовут Ривер, — отметил для себя Валиант. Вслух же он сказал:

— Майк — это ваш коллега?

— Ох… да. Майкл работает в нашей больнице. Общая хирургия. Ривер — его дочь.

— Мне трудно представить, каково сообщать такие новости близким. Должно быть, это очень тяжело, — сочувственно заметил Валиант.

— Не то слово, — согласилась Эмили.

— Что ж, если хотите поговорить об этом, побеседовать с вами — это меньшее, что я могу, чтобы вам помочь. Что произошло, Эми?

Женщина благодарно улыбнулась.

— Не уверена, что могу это рассказывать, это ведь преступление…

— О, я понимаю, — смиренно опустил глаза Валиант. — Что ж, не стану ставить вас в неловкое положение своими расспросами. Можем просто помолчать — говорят, это тоже иногда помогает.

Несколько секунд Эмили размышляла, стоит ли рассказывать о своих переживаниях незнакомцу.

— Ну… с другой стороны вы ведь не преступник, Джон, — нервно усмехнулась она.

— По крайней мере, не припомню за собой проблем с законом, — передернул плечами Валиант.

— Ох, черт, — хохотнула женщина. — Уже второй раз за эту короткую встречу я, кажется, умудрилась вам нагрубить. Простите.

Валиант доверительно посмотрел женщине в глаза.

— Эми, я лишь предложил вам поговорить, чтобы вам стало легче. Если вы считаете, что вам это не нужно, я не стану навязываться. Просто мне показалось, что вы хотели бы поговорить еще с кем-то перед тем, как сообщать дурную весть коллеге. Как по мне, то для таких разговоров незнакомцы подходят лучше всего. Ну, знаете… бармены, официанты, случайные попутчики, которых больше никогда не увидишь. Я ошибаюсь?

Эмили снова затянулась.

— Да нет, пожалуй, вы правы, — серьезно ответила она, а после, наконец, решилась, и Валиант весь обратился в слух. — Полиция и скорая приехали недавно, привезли ко мне в отделение юношу по имени Крис Келлер. Я его даже знала когда-то давно, мой сын учился с ним в одной школе. Оказывается, они с Ривер Уиллоу сегодня вечером встретились и общались всю ночь. А под утро в окно… (представляете, в окно!) комнаты Криса на втором этаже ворвался какой-то псих и попытался похитить Ривер. Крис чуть не с пеной у рта яростно об этом рассказывал, пока я вправляла ему обе лучевые кости. Он даже боль перестал чувствовать от нервного возбуждения раньше, чем могло подействовать обезболивающее…