Последний

Грейс вздохнула, понимая, что Стивен будет должен неделю покупать ей кофе за одно то, что она задаст этот вопрос.

— Доктор Маркес, — она помедлила, — вы, часом, не обнаруживали на теле Криса Келлера каких-нибудь следов… укусов или чего-то подобного?

К удивлению Грейс, Тереза Маркес просияла.

— Как раз к этому шла, — воодушевленно сказала она. — К травмам. Первое что сильно бросалось в глаза, кроме пулевых ранений, это, разумеется, перелом правого предплечья со смещением обеих лучевых костей. Сложилось впечатление, что после перелома юноша долгое время провел без должной медицинской помощи — острые края обломанной кости продолжали повреждать друг друга, словно Крис Келлер продолжал работать правой рукой, несмотря на травму. Или был вынужден это делать. Боль должна была быть невыносимой. В области перелома множество костных осколков, засевших в мышцах.

Детектив Конвей нахмурилась. Она прекрасно помнила гипс на руке юноши во время разговора в больнице. Зачем убийце понадобилось его снимать?

— Скажите, доктор Маркес, а такая боль могла помутить рассудок и заставить человека вести себя, скажем… агрессивно?

Патологоанатом передернула плечами.

— Скорее, это могло заставить человека потерять сознание или погрузить его в состояние шока. Вы можете себе представить, каково даже коснуться сломанной конечности? А орудовать ею, как здоровой — это и вовсе пытка.

Грейс в детстве случалось ломать руку, и она невольно поморщилась при одном воспоминании об этом. Будучи подростком, она кричала от боли, даже не шевеля рукой, пока родители везли ее в больницу. Нет, она никак не могла вообразить, что сломанной рукой можно орудовать, как здоровой. Болевой порог и выносливость для этого должны быть просто нечеловеческими… либо чувствительность к боли и вовсе должна отсутствовать.

— Ясно. Продолжайте, пожалуйста.

— На теле два пулевых ранения. Одно из них стало причиной смерти, вторая пуля засела в печени. При этом, похоже, в печень стреляли уже после смерти.

Грейс приподняла брови. Она понимала, что доктор Маркес не ответит ей на вопрос, зачем было так поступать, но сам вопрос не переставал крутиться у нее в голове.

— А может… все-таки, сначала прострелили печень, потом висок? Например, выпустив две пули подряд?

— Судя по характеру повреждений, детектив Конвей, стреляли уже в печень трупа. Я бы даже не сказала, что свежего трупа. Изучая раневой канал, я пришла к выводу, что в корпус Криса Келлера стреляли с близкого расстояния, при этом он явно был уже мертв, потому что печень была к тому моменту лишена нормального кровенаполнения и тургора. При этом разрывы и трещины минимальны для такого выстрела. Нет, детектив, стреляли совершенно точно в мертвое тело.

Просто какая-то околесица, — поморщилась Грейс. — Зачем кому-то сначала снимать с парня гипс, потом убивать его, потом вывозить в другой город, а следом стрелять ему в печень? Может, это какой-то ритуал? Кровавая месть? Но кому этот юноша мог так насолить?

— Ладно, — отмахнулась Грейс, — похоже, пока имеет смысл перейти к дальнейшим травмам. Что вы говорили о следах… укусов или чего-то подобного?

— Пока ничего, — улыбнулась Тереза Маркес. — Но собиралась сказать, что проколы были обнаружены на левом предплечье. Вокруг них ткани также начали размягчаться.

Грейс почувствовала, что ноги едва не предали ее, вознамерившись подкоситься.

Версия о вампире, что, может действительно оказаться правдой? — лихорадочно подумала она, однако поспешила тут же одернуть себя. — Нет, погоди. Думай. Этого просто не может быть. Возможно, это не след зубов, а след от шприца? Это, конечно, не объясняет того, зачем Крис Келлер начал нападать на постояльцев мотеля и его сотрудников, но все же…

— На что похожи эти проколы? — собравшись с силами, спросила детектив Конвей, стараясь держаться бесстрастно.

— Я оптимист, детектив Конвей, поэтому предпочла бы думать, что это похоже на укус, — кивнула доктор Маркес, сохраняя на удивление спокойное выражение лица. — Судя по расстоянию между проколами, которое составляет примерно полтора дюйма, я поначалу предположила, что это могла сделать гюрза.

Грейс непонимающе нахмурилась.

— Гюрза?

— Левантская гадюка, — передернула плечами доктор Маркес. — По крайней мере, по расстоянию между ядовитыми трубчатыми зубами, очень похоже. У большинства змей расстояние между трубчатыми зубами не превышает половины дюйма. Есть еще вариант с королевской коброй, но в нем я сомневаюсь больше. Дело в том, что яд королевской кобры вызывает нервнопаралитический эффект: блокирует мускульные сокращения, вследствие чего в течение четверти часа наступает паралич дыхательной системы, однако причина смерти нашего юноши не асфиксия, а обширная черепно-мозговая травма.

— А яд гюрзы подействовал бы иначе?

— Яд гюрзы — сильное гемолитическое вещество, разрушающее структуру эритроцитов, что еще можно посчитать за правду на первый взгляд…

Грейс испытующе посмотрела на патологоанатома.

— Но вы сомневаетесь, что это была змея? — сокрушенно спросила она.

— Эта версия была у меня под сомнением хотя бы потому, что ни гюрза, ни королевская кобра в нашем регионе не водятся. Разве что, кто-то намеренно завел одну из этих змей в террариуме. Но тут дело даже в другом.

— Последствия отличаются от последствий укуса змеи, так? — вздохнула Грейс.

— Яд змеи, конечно, мог привести к плачевным последствиям для тела, но не к таким. Судя по тому, что лежало у меня на столе, я бы сказала, что Крис Келлер умер не меньше недели назад, а то и двух, и все время до момента обнаружения находился в агрессивной среде. К тому же из лаборатории пришел отчет прямо перед вашим приходом, детектив Конвей, и следов змеиного яда в теле Криса Келлера обнаружено не было. Зато был выявлен сильнейший дефект УФ-эндонуклеазы и фермента полимеразы-1. Я решила проверить это, основываясь на том, как быстро разлагается тело под ультрафиолетовыми лучами.

Грейс склонила голову.

— Вот теперь я совсем перестала вас понимать, — нахмурилась она. — Что это должно значить?

— Речь о белке, выявляющем участки ДНК, поврежденные ультрафиолетовыми лучами, и ферменте, участвующем в процессе восстановления разрывов ДНК.

— То есть, вы нашли подтверждение своему выводу о том, что тело Криса Келлера стоит беречь от света? — уточнила Грейс.

— Да, — кивнула доктор Маркес. — И даже могу предположить диагноз, который характерен для таких дефектов. К слову, на эту мысль навел меня Майкл Уиллоу — он заходил ко мне, и я упомянула об отчете. После даже испугалась, что он упадет в обморок, потому что Майкл резко побледнел, услышав об этом. Он вспомнил одно заболевание, которое в единичном случае он встречал в своей недалекой родословной: ксеродерма пигментная, слышали о таком?

Грейс недовольно покачала головой, но вынуждена была признать:

— Нет.

— Это хроническое наследственное заболевание, встречающееся примерно в одном случае на 250 тысяч.

— То есть, редкое, — хмыкнула Грейс.

— Достаточно, — кивнула доктор Маркес. — В основном встречается в регионах Средней Азии и Средиземноморского побережья Африки, но, в целом, больные ксеродермой могут встретиться и в нашем регионе. Чаще это заболевание наблюдается у девочек, хотя риску заболеть подвержены оба пола. По статистике считается, что чаще всего это заболевание возникает у детей, рожденных от родителей, которые были близкими кровными родственниками.