Последняя битва президента Альенде

Из рассказа Беатрис видно, сколько труда стоило Альенде убедить их покинуть Ла Монеда. Привожу следующий отрывок из моей второй беседы с Беатрис Альенде:

Я вошла в его кабинет, чтобы сообщить о телефонном звонке, и, кажется, впервые в жизни увидела, что отец раздражен моим появлением. Позже я, конечно, поняла, почему он был недоволен: он не хотел, чтобы мы оставались во дворце.

Ко мне подошел какой-то товарищ и сказал, что выполняет приказ Альенде: он должен узнать, сколько женщин находится во дворце, и проводить их в безопасное место. Я ответила, что ни одна из нас не покинет это здание. Тогда посланные от Альенде стали появляться один за другим, все они убеждали нас покинуть дворец.

Наконец, Альенде сам пришел ко мне и потребовал, чтобы я поговорила с сестрой «Чабелой» (Исабель) и уговорила ее уйти из Ла Монеда. Но сестра отказалась подчиниться этому приказу. Мы говорили с «Чабелой», а стрельба все усиливалась. Стреляли, как мне кажется, из автоматов и артиллерийских орудий. Тогда «Чабела» сказала, что уходить уже все равно поздно, танки двинулись на дворец.

Отец опять говорил со мной и сказал, что бои начались на Томаса Мора. Он беспокоился о матери, которая находилась там, и убеждал нас, что мы обязаны быть с нею и заботиться о ней.

Потом он старался объяснить мне, что самое важное — это каким курсом пойдет страна в будущем. Неоправданные, бесполезные жертвы тут ни к чему. Он требовал, чтобы мы покинули дворец, убеждал меня как только мог, говорил о моей беременности.

Он продолжал настаивать, я отошла в сторону. Мы решили просто спрятаться, надеясь, что о нас забудут. Я видела, как «Пайита» (Мириам Контрерас), не сказав ни слова, ушла куда-то. Она решила остаться с Альенде до самого конца. Посланные все приходили, пошли слухи о возможной бомбардировке дворца. Тогда мы перебрались в более безопасное место, рядом с хирургическим кабинетом, к тому же тут мы могли помогать врачам.

Когда мы были еще внизу, в маленькой подземной комнатушке, неожиданно появился Альенде. Он был в каске, в руках — автомат Калашникова, из кармана торчал пистолет. Решительным раздраженным тоном он приказал женщинам немедленно покинуть дворец. Каждой из нас он дал задание.

Фриде Модак он объяснил, что она обязана уйти. Долг революционеров-журналистов — описать в будущем все, что произошло в этот день. То же он сказал Веронике. Исабель велел позаботиться о матери и приготовиться к дальнейшей борьбе. Потом, обратившись к медсестрам, сказал, что достаточно остающихся во дворце врачей-мужчин, а их долг — оказывать помощь трудящимся. Мне же он объяснил, что я должна немедленно связаться с кубинским посольством и отправиться на Кубу. Моя задача — сообщить товарищу Фиделю, что президент Альенде выполнит свой долг и что чилийский народ ждет от Фиделя, от Кубы помощи в длительной и жестокой борьбе за свободу, которая начинается в этот день.

И тут я вижу, как отец просит открыть дверь, выходящую на улицу Моранде, и становится в проеме. На несколько минут стрельба стихла, но, когда он показался в дверях, я вновь услышала выстрелы. Я думаю, он поступил так, чтобы повлиять на нас, и, действительно, после этого женщины покинули наконец Ла Монеда. Это было примерно в 11.30. Говоря откровенно, нам было стыдно, неловко. Мы перешли улицу и поняли, что вот-вот должна начаться бомбардировка дворца с воздуха. Сначала мы хотели переждать где-либо, а потом, если удастся, вернуться опять во дворец. Одна из нас сумела даже добежать до Ла Монеда, чтобы сказать о нашем намерении, но ее не впустили, а, напротив, передали ключи от машины и велели уезжать. Но это оказалось невозможным, потому что все машины были разбиты. В этот момент мы увидели, что остававшиеся еще в Ла Монеда карабинеры покидают дворец. Они выходили с поднятыми над головой руками, размахивали белыми платками. Они шли сдаваться. Тогда мы решили направиться в противоположную сторону. С теми, кто отступал, сдавался, предавал, нам было не по пути.

Во время атаки на Ла Монеда и потом, когда женщины уходили из дворца, Беатрис мужественно переносила преждевременные родовые схватки: она была на седьмом месяце беременности.

Хоан Гарсес позже добавил:

В 10.45 президент Альенде собрал в салоне «Тоэска» всех гражданских лиц и сказал: «Верно, что ни одна революция не может победить, если руководители не будут тверды и последовательны до конца, но верно и то, что бесполезные жертвы никому не нужны. И потому я прошу мужчин помочь мне убедить женщин покинуть дворец».

Нанси Хульен сообщила еще некоторые подробности, я привожу в точности ее слова:

Говорили, что через пять минут на дворец начнут сбрасывать бомбы, но мы оставались спокойны. Хайме и я старались все время держать друг друга за руки. Нам сказали, что президент приказал всем подняться в салон «Тоэска». Мы собрались вокруг него. На нем была каска, в руках — автомат. Какой-то репортер сфотографировал его. Президент сказал, что положение очень сложное и что мы, женщины, должны немедленно покинуть дворец. Мужчины, не имеющие оружия, тоже могут уйти, если хотят. Тех, у кого было оружие, о« призывал сражаться с ним вместе, сдаваться он не собирался. Мы слушали его в полной тишине. Президент умолк. Никто не двинулся с места, только слышался треск выстрелов да гул самолетов, проносившихся на бреющем полете над самым дворцом. Мы, женщины, по маленькой винтовой лестнице спустились в кухню (там стояли газовые баллоны), а оттуда поспешили перейти в небольшое подземное убежище. Но и туда приходили посланные от президента и настаивали, чтобы мы покинули дворец. Потом пришел он сам и с ним мой муж. Он подошел к своим дочерям и стал разговаривать с нами. Он говорил, что мы молоды, что почти все имеем детей, а потом сказал «Тати» (Беатрис), чтобы отправлялась в кубинское посольство. Он внушал ей, что после этой битвы надо будет продолжать борьбу. Мы запротестовали, он не убедил нас. Тогда президент объяснил, что разговаривал с генералом Баэсой, и тот обещал прекратить обстрел на время эвакуации женщин и сказал, что на улице нас будет ожидать джип.

«Тати» сказала президенту, что нас могут взять в качестве заложниц, чтобы оказать давление на него. Президент ответил, что, даже если они убьют нас, он все равно не сдастся. Пусть генералы войдут в историю как убийцы женщин, тем больше оснований бороться против них. Мы заявили, что не верим генералу Баэсе. Президент взял меня под руку и чуть ли не силой повел к двери. Я упиралась, хваталась за Хайме. Но президент заставил меня подняться по винтовой лестнице. Уже у двери, выходящей на улицу Моранде, я сказала: «Президент, позвольте мне, по крайней мере, выйти последней». Он ответил: «Бросьте романтику, ведь если останетесь вы, то «Тати», «Чабела» и другие тоже захотят остаться, а это невозможно». Я подошла к Хайме (он шел за нами), крепко обняла его, мы поцеловались. Президент сам открыл дверь на улицу Моранде. Свистели пули. Женщины стали выходить. Я снова подбежала к Хайме, еще раз поцеловала его и выбежала из дворца. Генерал Баэса нарушил слово, данное президенту, — на улице продолжалась стрельба, джипа, который должен был ожидать нас, не было. На площади Конституции, вокруг дворца не было ни души.

Военные

Альенде дал приказ следить за подступами к своему кабинету и не впускать туда ни одного вооруженного человека. В кабинете, для охраны президента, остался только «Рамон». Прибыл лейтенант — дежурный офицер корпуса карабинеров, который должен был защищать дворец. Без оружия вошел он в кабинет, чтобы переговорить с президентом.

Потом появились три адъютанта Альенде, также безоружные, и остановились в приемной. Альенде прервал разговор с лейтенантом и вышел к ним в приемную.

Как явствует из слов Эрнесто, президент проводил адъютанта команданте Роберто Санчеса до главной лестницы, а затем возвратился в кабинет, чтобы продолжить разговор с карабинером. Открыв дверь, Эрнесто увидел, что в кабинете находились еще другие офицеры корпуса карабинеров. Эрнесто узнал генерала Сепульведу. Потом он видел, как все они спустились по главной лестнице. Дежурный лейтенант приказал одному из карабинеров обойти здание, снять людей с постов и покинуть дворец. Вот что рассказал Эрнесто:

Карабинеры поспешно и довольно беспорядочно покидали дворец. Тот, что по приказу лейтенанта обходил посты, спустился с группой около десяти человек по главной лестнице. Они подошли к двери, вдруг один из них щелкнул затвором винтовки, повернулся и хотел выстрелить в президента, но сторонники Альенде тотчас же открыли по нему огонь.

Беатрис Альенде сообщает еще некоторые подробности об этом моменте:

Уже после того как я узнала, что «Сесар» и шесть других товарищей, пробиравшихся во дворец с оружием, были задержаны, мне рассказали, что карабинеры все больше и больше склоняются к измене. Мы узнали, что генерал Мендоса оказался среди тех, кто выступал на стороне фашистской хунты. Мне сказали также, что Альенде находится в своем кабинете с Сепульведой и Уррутией и что он просил последнего приказать карабинерам освободить «Сесара» и других товарищей и возвратить захваченное оружие. Позже я узнала, что Уррутия пытался сделать это, но безуспешно. Кроме того, мне стало известно, что тексты ультиматумов, которые предъявляли путчисты Альенде, составлял генерал Баэса. Он же предлагал самолет президенту, его семье и сотрудникам.

Первое столкновение

О первом натиске, который выдержали защитники дворца, было рассказано в выступлении команданте Фиделя Кастро, а рассказы других свидетелей позволили еще полнее восстановить картину.

Группа карабинеров покидала дворец. Уже у двери один из них пытался выстрелить в президента. Эрнесто рассказывает о том, что было дальше:

Мы заслонили президента и проводили его сначала в комнату адъютантов, а затем в красный салон. Потом я услышал выстрел. Вместе с «Хосе» и одним из охранников я прошел в кабинет президента, чтобы выяснить, откуда стреляли. Из окна мы увидели цепь солдат, приближавшихся к дворцу. Их было примерно две роты, человек 120. В это время по транзистору мы услышали обращение хунты. Нам предлагали сдаться. Солдаты подходили все ближе. Один из них выпустил короткую автоматную очередь по дворцу. Тогда мы тоже открыли огонь. Нас дружно поддержали охранники и другие товарищи. Все поняли, что бой начался. Я не знаю, сколько солдат мы убили, но уверен, что много. После первой неудачной атаки солдаты залегли. На дворец пошли танки. Я увидел три танка: один шел со стороны улицы Монеда, пересекающей Моранде, второй остановился против главного входа во дворец, третий — на пересечении улиц Театинос и Монеда. Затем появился четвертый. «Хосе» из кабинета президента открыл огонь по танку путчистов, приближавшемуся с улицы Монеда. Думаю, что он его подбил. Они сосредоточили огонь на кабинете президента. Мы хотели укрыться за письменным столом доктора и тут вспомнили, что у доктора в столе обычно лежал автомат. Открыли ящик и взяли оказавшийся там автомат.

Куба

В своем выступлении на площади Революции Беатрис рассказала обо всем. И все-таки есть некоторые подробности, которые я знаю из личной беседы с ней:

Президент велел мне немедленно связаться с посольством Кубы и ехать в сопровождении кубинских товарищей к мужу Луису Фернандесу Онье [5] . Он просил передать товарищу Фиделю, что исполнит свой долг... Он говорил, что беспокоится о товарищах из кубинского посольства, ведь посольство тоже подвергалось нападению мятежников, и очень хочет, чтобы я была там, с ними рядом...

5

Советник-посланник посольства Республики Куба в Чили.

Еще до того как авиация начала бомбить дворец, здание дипломатического представительства Кубы было окружено войсками. Настал кульминационный момент после нескольких месяцев провокационных выступлений против посольства. В газетах правого толка день за днем велась систематическая кампания против дипломатов и кубинских граждан, проживающих в Чили. Эта травля явилась подготовкой к началу открытых террористических действий. Торговое представительство Кубы в Сантьяго стало излюбленной мишенью для фашистских молодчиков, не раз устраивавших взрывы у его стен. Резиденции нескольких дипломатов подверглись ночным налетам. Многочисленные взрывы создавали в кубинском посольстве обстановку постоянного напряжения. Тем не менее кубинцы решительно противостояли провокациям, которые организовывались против них на улицах, не допускали обысков своих автомашин военными и карабинерами. Еще одним свидетельством агрессивности фашистов явилась присланная в адрес посольства почтовая открытка со словом «Джакарта»: неприкрытый намек на массовое истребление людей, предпринятое реакцией в Индонезии в 1965 году. За несколько дней до 11 сентября в саду школы для кубинских детей дочь садовника нашла неразорвавшийся пакет с динамитом. Ниже следует хроника событий, происходивших 11 сентября в кубинском посольстве:

Примерно в 10.15 группа людей в штатском — около пятидесяти человек — собралась на углу проспекта Педро Вальдивии и улицы Лос Эстанкес, пытаясь таким образом преградить доступ к посольству.

Около 11.00 примерно двести солдат окружили посольство. Многие из них подошли вплотную к зданию.

Команданте Фидель Кастро, министр иностранных дел Рауль Роа и посол Марио Гарсиа Инчаустеги уже рассказывали об этих событиях, а также о варварском артобстреле и бомбардировке, которым подверглось кубинское торговое судно «Плайя Ларга», находившееся в международных водах. Когда начался мятеж, капитан принял решение выйти из порта Вальпараисо, поскольку безопасность судна и экипажа не была гарантирована. В речи на площади Революции команданте Фидель Кастро рассказал обо всем, что пришлось пережить экипажу «Плайя Ларга».

Я хотел бы привести выдержку из моей беседы с послом Марио Гарсиа Инчаустеги, состоявшейся в Гаване во время работы над этой книгой:

Примерно в 13.00 офицер чилийской армии и двое солдат забрались на ограду, окружающую здание нашего посольства, направили винтовки на двух наших дипломатов и предложили им сдаться. Сотрудники укрылись за стоящими во дворе автомашинами. Затрещали автоматные очереди. Мы вынуждены были отвечать тем же. Солдаты убежали, перестрелка закончилась. Из окон верхних этажей нам было видно, как солдаты, находившиеся у ограды, поспешно отошли назад.

Спустя полчаса мне позвонил по телефону некий адмирал Карвахаль (позже стало известно, что он был главным организатором военных операций против Ла Монеда, резиденции президента на Томаса Мора и кубинского посольства). Адмирал сказал, что из нашего посольства «ведется огонь против чилийских вооруженных сил». Я опроверг это клеветническое заявление, но в ответ услышал, что если кубинские дипломаты будут продолжать стрельбу, «это может привести к ответным действиям с чилийской стороны». Я еще раз отвергаю клеветнические обвинения и предупреждаю адмирала, что ему также следует учитывать возможные последствия. Мы будем защищать посольство, являющееся кубинской территорией, до последнего человека, заявил я. Кольцо вокруг посольства снова сжимается, однако солдаты держатся на этот раз на почтительном расстоянии и ищут более надежные места для укрытия.

В 21.30 — звонок из министерства обороны. Некий команданте О'Пасо просит соединить его с нашим советником-посланником Луисом Фернандесом Оньей. О'Пасо говорит Луису, что президент Альенде мертв, труп его находится в военном госпитале. Он просит советника-посланника связаться с семьей президента, чтобы позаботиться о похоронах в Вальпараисо в фамильном склепе. Затем О'Пасо звонил еще несколько раз и сказал, что пришлет за Луисом Фернандесом капитана Гака. Мы ответили, что идет перестрелка. Солдаты выдворили жильцов и заняли верхние этажи соседних домов. Звонит капитан Гак и сообщает, что «все улажено», Луис может выйти из посольства. Примерно после полуночи снова звонит все тот же Гак: он ждет Луиса на углу, все меры предосторожности приняты.

Я вышел вместе с Луисом, чтобы запомнить этого капитана Гака и, кстати, предупредить его, что он отвечает за безопасность нашего товарища. Едва мы вышли из дверей посольства и оказались на свету, как из соседних домов открыли огонь из автоматов и пулеметов. Пули летели со всех сторон. Наши ответили им достойно. Позже мы узнали, что наш сотрудник Хулио Фариа был ранен в левое плечо и в правый глаз. Я сначала не почувствовал никакой боли и потом только заметил, что ранен в правую руку.

Телефонные звонки следовали один за другим. Один из наших советников говорил по телефону с генералом Бенавидесом. Генерал утверждал, что его солдаты не стреляли, что они размещены в этом районе для защиты посольства и якобы мы, кубинцы, вели огонь из автоматического оружия трассирующими пулями, применяли сигнальные ракеты и, кроме того, среди нас имеются снайперы. Наш товарищ ответил ему, что кубинцы ни на кого не нападали, если же кто-либо попытается нарушить нашу экстерриториальность, мы дадим достойный отпор. Генерал Бенавидес был разъярен.