Последняя битва

— Понятно. Начальник ГРУ, значит, постарался, — глухо выдавил Брежнев — Ну, гм, хорошо.

Генсек достал из внутреннего кармана футляр, вынул очки и водрузил на переносицу.

— Доставай свои доказательства. Я гляну хм, и сразу же позвоню Цвигуну.

Николай Анисимович послушно щелкнул замками портфеля…

Через пару часов, Брежнев устало откинулся на спинку кресла. За время ознакомления с документами и видеоматериалами и обсуждения деталей предстоящей операции генсек окончательно пришёл в себя. Только красное лицо и сердито поджатые губы выдавали его состояние.

— Мда, гм, а ведь мы это всё проморгали, Коля, — в скрипучем старческом голосе Брежнева слышались явственные нотки злости. — Можно сказать, обосрались по полной. Боролись с писателишкой Солженициным, учёным Сахаровым. Гинзбурга, Орлова и Ланду арестовывали, Григоренко выгоняли, а заговор в самом сердце, у себя в Кремле проморгали. Как же так, Коля, а?

Брежнев злобно стукнул кулаком по столу. Наполовину опорожненный графин с водой и стаканы подпрыгнули и жалобно звякнули.

— А вот так, Леонид Ильич, — вздохнул министр. — Те, кто по долгу службы должны ловить предателей, имии оказались. Андропова поставили во главе КГБ, чтобы защищать страну, а он задумал её разрушить.

— Так получается и есть, — голос Брежнева дрогнул. — Не оправдал Юрий Владимирович нашего доверия. Сволочью оказался.

— Оказался, — согласился министр.

Помолчали, задумавшись каждый о своем.

— А Ивашутин, хм, молодец, — вдруг сказал Брежнев. В карих глазах генсека мелькнул, знакомый Щелокову ещё с войны задорный огонёк.

— Большое дело, хм, сделал. Надо бы его поощрить. Героя дать и орден Ленина вручить.

Разберемся, Леонид Ильич, — пообещал Щелоков. — И наградим, и поощрим, и премию выпишем. Награда от героя не уйдёт. Но сначала надо с этой ситуацией разобраться.

— Гхм, согласен, — прошамкал Брежнев. — Что делать, думаешь?

— У нас с Петром Ивановичем разработан план. Всё уже проработано до мельчайших деталей. Просто доверьтесь и поддержите меня.

— В общих чертах, гм, ваш план можешь изложить?

— Могу, но, буквально в двух словах, на подробности времени нет.

— Гм, — Брежнев недовольно покряхтел, устраиваясь на кресле поудобнее, подпер ладонью щеку и выжидательно глянул на Николая Анисимовича. — Ну давай, рассказывай.

Министр лаконично, в нескольких предложениях изложил суть. Леонид Ильич задумался, похмыкал, осмысливая полученную информацию, и, приняв решение, махнул рукой.

— Действуйте, можешь считать, гхм, мою поддержку вы получили.

— Спасибо, Леонид Ильич, мы оправдаем ваше доверие, — клятвенно пообещал Щелоков.

Скрипнула дверь. В кабинет заглянула домработница.

— Леонид Ильич, приехал Семен Ильич Цвигун. В прихожей ждёт. Можете его принять?

— Пусть, гм, зайдет, — разрешил Брежнев.

Через минуту дверь тихо приоткрылась. В кабинет заглянул лысеющий полный мужчина.

— Леонид Ильич, можно?

— Заходи, Семен Кузьмич, — разрешил Брежнев.

Цвигун решительно шагнул вперед, аккуратно прикрыв за собою дверь. Вблизи он поражал своими габаритами ещё больше. Просто человек-гора. Брежнев был среднего роста, и имел проблемы с лишним весом. Но на фоне огромной круглой фигуры первого заместителя председателя КГБ, генсек казался худощавым мальчишкой.

Брежнев сердечно обнялся с Цвигуном, душевно расцеловав смущенного Семена Кузьмича в обе щеки, что вызвало секундную улыбку Щелокова, которую он сразу же погасил, приняв серьезный вид. Первый зам. Андропова и Николай Анисимович обменялись рукопожатиями, после чего генсек взмахом руки пригласил всех присаживаться.

— Слушаю, вас Леонид Ильич, — лицо Цвигуна стало сосредоточенным.

— Семен Кузьмич, гхм, Николай Анисимович тебе все расскажет, — начал Брежнев. — Речь идёт о моем смещении и государственном перевороте, но сначала полистай документы. Времени у нас, хм, в обрез. Но ты обязательно бумаги посмотри. Это, гм, поможет осознать всю, хм, серьезность ситуации.

Генсек подвинул к нему толстую бумажную пачку.

— Хорошо, Леонид Ильич.

Цвигун решительно подвинул к себе документы. Глянул на обложку папки.

— Тут только пометка ГРУ и штамп «Совершенно Секретно» и ничего больше. Кто так документы оформляет? — нахмурился Цвигун.

— Никто, — согласился Щелоков. — Ты, Семен Кузьмич, не на оформление смотри, а на содержание. Расследование проводилось группой оперативников Ивашутина в обстановке абсолютной секретности, по его личному указанию. Материалы официально не оформлялись и через структуры Главного Разведывательного управления Министерства Обороны не проходили. Когда ознакомишься, сам поймешь, почему.

— Ладно, — первый заместитель председателя КГБ, открыл папку, поворошил груды бумаг соединенных скрепками. Взял листы с допросом Калугина, вчитался, перелистывая страницы. Брови Цвигуна изумленно приподнялись, глаза расширились, на лицо медленно наползла багровая краснота.

— Калугин же вроде погиб при задержании? — удивился он, перелистывая допрос.

— Как видишь, не погиб, — улыбнулся Щелоков. — Его в парке захватили у замаскированного контейнера с материалами для передачи американцам. Это факт. А гибель — инсценировка, организованная в рамках проводимой ГРУ операции. Чтобы остальных предателей не вспугнуть раньше времени.

— Допустим. Но почему не уведомили Следственный отдел и Генпрокуратуру? — хрипло поинтересовался Цвигун. — Это дело в их компетенции.

— А вы дальше почитайте, что Калугин рассказывает о составе заговорщиков, и сами всё поймете, — любезно предложил Щелоков.

— Ладно, — сквозь зубы прошипел Цвигун и погрузился в чтение.

Спустя пять минут он отодвинул документы и заявил:

— Это пока бездоказательно. Я сам такие бумажки тоннами печатать могу. Всё нужно тщательно проверить. Цена ошибки слишком велика.

— Вот здесь всё зафиксировано, — Щелоков решительно придвинул три видеокассеты — Можем любую на выбор посмотреть, чтобы вы убедились.

— Допрос Калугина поставьте, — бесцветным голосом попросил Цвигун.

— Хорошо, — кивнул министр, подхватил кассету с надписью «Калугин» и вставил её в приемник видеомагнитофона. Кассета плавно погрузилась вовнутрь. Аппаратура заиграла огоньками, серая рябь сменилась черным квадратом.

Щелоков щелкнул пультом ДУ, и на экране появился Калугин. Цвигун молча слушал его допрос, сверяясь с протоколом. Через десять минут Семен Кузьмич расстроено махнул рукой.