Последняя битва
Шрифт:
– И какого хрена угул делает здесь посреди дороги? – вояка явно стебался. Ну что ж, как ты нас, так и тебя туда же.
– Ну, уж точно не поджидает разных бродяг с востока, шныряющих по дорогам в поисках поживы.
– Ты о ком это сказал, ублюдок?! – завёлся вояка
– А, разве кроме стада свиней с острыми палками здесь кто-то ещё имеется?
– Сейчас вы, уроды, сдохнете, но не сразу, умирать будете медленно и протухнете заживо под жужжание навозных мух.
– Да, ты грубиян. Зачем это сказал бродягам, что стоят у тебя за спиной? Ведь они могут и обидеться.
– Лучники! Бить этим паршивцам по ногам! Пехотными стрелами. Бей!
Сотня стрел мелькнула в воздухе, ударилась в невидимую защиту, и все они со вспышками рассыпались
– Бей! Бей!! Бей!!!
Не веря своим глазам, он таращился на фейерверк и на наши неподвижные и неуязвимые фигуры. Шумно дыша, вояка вскинул руку, и его воинство затихло и замерло.
– Не надоело тратить стрелы, которых у вас и так немного осталось. Поберегли бы их для настоящих врагов.
– Кто вы? – Вояка медленно шагнул в нашу сторону, не сводя с нас глаз. – Кто вы?
– Всё сказано. Однако вежливые и благородные люди прежде, чем спрашивать, представляются сами. Ты ведь вежливый и благородный?
– Моё имя Тудхул, я тысяцкий в северной армии великого энси Хаммурапи. Да, благоволят ему небесные боги, даруя вечный покой.
– Имя нашего господина ты слышал.
– Почему вас не поражают стрелы? – по всему вояка нешуточно перетрухнул и волновался. Это было видно по его лицу, дрожи в голосе и изменившихся движениях. Напрочь испарились и злобный гонор, и наглая самоуверенность.
– Запомни, тысяцкий Тудхул, мы вам не враги, но вы только что сами попытались ими стать. Знай, что мы под защитой великих богов, которые могут вмиг стереть вас в пыль и труху. Однако мы не желаем вас убивать, ибо видим в вас силу для утверждения справедливости на этой земле.
«Фил, громыхни чем-нибудь».
И откуда-то из пространства среди чистого голубого неба прокатился протяжный грозный звук, похожий на близкий раскат грома. Это стало последней каплей, вернее, соломиной, сломавшей спину верблюду. Тудхул рухнул на колени и склонился до земли, и вслед встали на колени все воины. Вот и, слава богам. А за небольшое представление высшие силы меня простят.
Вскоре перед сидящим на придорожном камне принцем Никимэлом стояли сам тысяцкий и три его сотника: колесничий, лучник и копейщик. Тудхул рассказывал о событиях в Вавилонии. Хаммурапи умер внезапно на фоне полного здоровья и благополучия. Всех вавилонян потрясло это событие, ведь, не смотря на почтенный возраст, царь отличался силой и отменным здоровьем, легко управлялся с тугим луком и всегда сам водил войска в бой. Естественно, столицу переполнили слухи об убийстве великого энси. Ко всему прочему сразу же началась придворная свара, когда сцепились наследники в борьбе за трон. Не прошло и лунной четверти, а волны смуты покатились по всей империи. Поскольку южную армию наследник привёл в столицу, шумерский юг сразу же погрузился в беспорядки. Восстали города, и, как всегда, в мутную воду безвластия первыми влезли эламиты, принявшиеся терзать и грабить Нижнее Двуречье.
На севере дела обстояли лучше, поскольку кочевники и бандиты побаивались северной вавилонской армии. Но это хлипкое затишье было ненадолго. И, если южную армию растащили наследники в споре за трон, то северная армия оказалась брошенной на произвол судьбы. Лугаля (главнокомандующего, или императора) нет, воеводы, прихватив казну, покинули войско, и солдаты остались без жалования. А поскольку северная армия набиралась из жителей Ямхада, Мари, Амурру, Угарита, тоесть из жителей Заречья, ей ничего не остаётся, как порознь вернуться на родину предков. А логика и опыт подсказывают, что без воли главного вождя, армия рассыплется на сотни отрядов, и те банды без жалости и страха обездолят и зальют кровью всю землю от Хеттии до Ханаана. Пятьдесят тысяч голодных, оскорблённых, озлобленных ветеранов – не шутки. Ни одна власть не устоит.
Слушая Тудхула, я слегка толкнул царевича
в плечо. Пора было начинать свою игру. Ник незаметно кивнул в ответ и проговорил, значимо и величественно растягивая слова:– Слушайте меня, воины, и не говорите, что не слышали. Я угул Никимэл, наследник престола Ямхада, волей великих богов солнцеликого Мардука, прекрасной Астарты, грозного Нергала, сильного Нинурты, мудрого Сина, справедливого Шамаша и всезнающего Набу велю вам стать защитниками этой земли под моей рукой. Свою силу и волю боги явили на ваших глазах и, потому стану я перед ними вашим радетелем. Ты, Тудхул, отправь посланцев к военным вождям северной армии. Я призываю их на служение. Коль кто не явится, я не обижусь, но обидятся боги, и неразумным выпадет злая судьба. Тем же, кто встанет в ряды защитников этой земли, обещаю все блага, содержание серебром и золотом и славу победителей в будущих больших походах. Да, будет так!
– Воля богов священна, – пробасил Тудхул, – сегодня до вечера уйдут гонцы в Мари и дальше за реку. А мы готовы служить Ямхаду, угул Никимэл.
– Да, будет так, – повторил Ник и решительно встал.
«Фил, прикрой принца. На всякий случай».
«Готово».
Я, как в воду глядел, и слегка вздрогнул, когда из толпы построившихся воинов вдруг вылетела одинокая стрела, дзенькнула по защите и обломками упала к ногам Ника. Тот даже ухом не повёл. Молодец парень, нервы крепкие. Он отбросил ногой обломки и продолжил обходить строй. Воины были потрясены и снова преклонили колени, увидев настоящее чудо.
На другой день около нашей случайной стоянки у рощицы уже гомонил воинский лагерь. Оказывается, на другой окраине рощи имелся старый колодец с отличной водой. Глядя на коновязи, ряды колесниц, шатры и навесы, невозможно было представить, что ещё вчера здесь в пустынном местечке тихо шелестела под ветром скудная зелень. Пока воины обживались, мне удалось переговорить с командирами и некоторыми ветеранами. И вот что я услышал от сотника-колесничего с длинным именем Набу-аххе-буллит, сокращённом соратниками до Наблут:
– Незадолго до смерти великого энси меня направил наш дупсар в махазу (так в Ввилонии называли любой город) Баб-Илу за зерном для полка. Сколько раз я ходил с войсковым караваном, да, и так бывал в столице, и всегда находил, где позвенеть серебришком и расслабиться. А тут в махазу, будто воз скорпионов вывалили, или, будто вот-вот пыльная буря нагрянет. Неспокойно и как-то тревожно было. Сначала засуетились жрецы-эребы, потом и всё чиновничье отродье. Нас прямо от ворот выгнали на дорогу на Борсиппу и велели ждать. Потом пришла злая весть, и мы сразу порешили, что великого энси прикончили подлые и жадные святоши. Все знали, что он уж больно хорошо подчистил золотишко из их бездонных сокровищниц. Как объявили о смерти господина жители Баб-илу будто с ума сошли. Пришлось возвращаться ни с чем. А потом началось. То один наследник в лагерь заявится, то другой, и давай войска стравливать. Слава богам, воеводы мудрыми оказались, увели армию подальше к Сиппару. Старшие реды и баиры пошумели, конечно, и порешили, если новый энси не выплатит жалованье за полгода, то взять серебро и золото самим и уходить к родовым шатрам. Неладно нынче в великой стране. Власть валяется, будто старый башмак. В сотнях всё чаще говорят, что пора самим заняться военным промыслом. И будь уверен, займутся. Нешто пахать будут? Не-е-ет, пойдут брать чужое. Вот так-то.
Пока он говорил, я соображал, как обуздать этакую силищу. Я полагал, что царевича Ника услышит только часть войска, а остальные всё равно уйдут на вольные хлеба, и наведут такого шороху, что никому мало не покажется.
– И, чего ты, Бор, паришься? – проговорил Сфера, когда я поделился с ним сомнениями. – Чтобы тема начала греть, надо распустить слухи, что в Ямхаде царевич Никимэл собирает войско для похода на богатых соседей. А на каких соседей можно придумать позже.
– Сфера, ты гений! – я вскочил и направился к Нику с новыми соображениями.