Последняя чаша гнева

Это был взявшийся неизвестно откуда бугорок земли. Пока Фонсека размышлял, что бы это значило, из земли возник человек. Он отдувался, как будто пробежал много миль, и был закутан в бурую хламиду. Его заплывшие, как у крота, глазки быстро осмотрели Фонсеку.

— Ты колдун?

— Нет, — правдиво ответил Фонсека.

— А Гюрд — колдун, — осклабился человек, — хоть это вовсе не смешно.

— Что из этого следует?

— Резонный вопрос. Ты знаешь, что на колдовстве Гюрда держится вся черная магия Тарлтара? По-твоему, было правильно выйти против него с твоими бессильными заклинаниями погоды?

— Ты послан для того, чтобы помочь мне или насмехаться?

— Верно. Просто у меня такая натура. Земля, знаешь ли, способствует ироничному складу ума.

— Ты Уриэль, Ангел Земли.

— Я польщен, что ты знаешь это, Проводник Вилибальдо. Наступает твой Час Равновесия, когда вернее всего должно разрешиться, жить тебе или умереть. Тебе повезло: у тебя в жизни только один такой час, тогда как некоторые проходят через несколько.

— Я хочу жить.

— Не сомневаюсь. Поэтому даю такой совет: в состязаниях магией никогда не учитываются физические качества противника. Единственная слабость Гюрда — в его физической немощи. В остальном же это могущественный маг, один из самых могущественных здесь. Обстоятельства великая вещь, Проводник Вилибальдо. Так что дерзай. Я не желаю тебе удачи только потому, что иногда она имеет привычку становиться спиной.

— Прощай, Уриэль, и спасибо, — сказал Фонсека, когда земляной холмик исчез без следа.

— А у тебя, оказывается, мощная поддержка!

Время вновь двинулось, и Гюрд ожил. Теперь он стоял в каких-то десяти шагах от него, и в его глазницах, где давно уже не было глаз, горели синие огоньки. Фонсека лихорадочно искал ответ. Сейчас любое слово, неверно сказанное, могло дать в руки противнику мощное оружие, которое вмиг пробило бы магическую защиту.

— Ты удивлен, Гюрд? — Слова наконец нашлись.

— Это хорошо, что ты знаешь мое имя. Значит, ты не дурак, что делает мне лично приятным наш будущий поединок.

Фонсека уловил оттенок высокомерия в его словах. «Он болтлив и легко забывается», — подумал он.

— Я тоже знаю твое имя, — продолжал Гюрд, — но это дела не меняет, насколько ты можешь знать магию имен.

«Старается прощупать уровень моих знаний».

— Вот если бы ты не знал моего имени или же я не знал твоего, что весьма сомнительно…

«К тому же и хвастун. Большая власть — длинный язык».

— …тогда перевес был бы на стороне того, кто обладает знанием.

— Тебе бы преподавать в школе, Гюрд, — сказал Фонсека. Нечеловеческие глаза Гюрда уперлись ему в лицо.

— Ты смеешься, не так ли? Смелый ты человек.

«Еще и пугает».

Но оказалось, что милая болтовня Гюрда скрывает под собой неожиданные и опасные решения. Внезапно маг вскинул рукава своего широкого балахона, и будто невидимая кувалда ударило Фонсеку между глаз. Он свалился на мозаичный пол.

— Люблю, знаешь ли, обескуражить человека, — пояснил Гюрд и добавил: — Это «заклинание кулака». Очень эффективно при неожиданном применении.

Фонсека, шатаясь, встал. Удар был силен. Он хлопнул в ладоши, но звук получился негромкий. На Гюрда пролился теплый дождик.

— Жаль, не захватил с собой зонтик, — посетовал тот, и пол вырвался из-под ног Фонсеки. Он упал лицом вниз, кусочки мозаики стремительно приблизились, и голова раскололась от страшной боли. Он застонал. Его лицо было покрыто кровью из разбитого носа. Над ним стоял смеющийся Гюрд. Он был виден как в тумане.

«Забавляется», — зло подумал Фонсека, и почувствовал, как ярость захлестывает его. Но тут же осадил сам себя: «Нельзя злиться. Нельзя злиться. Злость ослабляет засовы, сдерживающие эмоции, и они вырываются наружу».

Гюрд потер руки с противным шорохом, ибо от времени кожа на них превратилась в сухой потрескавшийся пергамент.

— Продолжим, Фонсека? Мне это так нравится.

— Мне тоже, — попытался улыбнуться Фонсека. — Люблю учиться у старшего по ремеслу. И возрасту.

— О! — удивился Гюрд. — У тебя еще остался внутри смех?

Он открылся, и энергия Фонсеки прорвалась сквозь его защиту, подхватила его и мощно ударила об колонну. Кости Гюрда затрещали и застучали. Мертвец скрежетнул зубами, с ненавистью глядя на Фонсеку.

— Ты воспользовался моей добротой.

— Я воспользовался твоей слабостью, Гюрд, — поправил его Фонсека. — Ты же именно так учил меня.

— А хорошо ли ты знаешь собственные слабости? — осведомился Гюрд, и позади Фонсеки появилось рогатое свирепое создание с прозрачным мечом в руках. Меч только казался прозрачным, реальность же его Фонсека почувствовал на себе: он еле успел увернуться от клинка, и лезвие поцарапало его шею.

— Я знал, что ты увернешься, — процедил Гюрд, — но нужно было показать, кто сильнее.

— Слова!

— Ты не веришь?

— Кому? Тебе? Может, стоит опять промочить тебя дождиком? Так ты быстрее сгниешь.

На Гюрда снова пролился дождь, теперь, однако, вперемежку с крупными градинами, которые застучали по лысому черепу колдуна, как по барабану.

— Крови будет больше, — проскрипел Гюрд. Чувствовалась обратная реакция: чем больше свирепел Гюрд, тем веселее становился Фонсека. У него появилась уверенность. Он чутко улавливал все слабости своего противника.

Позади Фонсеки вновь появилось то самое создание с мечом, но было тут же отослано обратно, чуть не пронзив самого Гюрда.

Теперь они стояли неподвижно.

— Крови будет больше, — твердил Гюрд.

— Твоей, — отвечал Фонсека.

Все закончилось неожиданно.

Прямо перед Фонсекой вдруг вырос гигантский воин с нацеленным в его грудь копьем. Фонсеке пришлось сделать шаг в сторону, одновременно уничтожая креатуру заклинанием. Он уже хотел было занять прежнее положение, как вдруг заметил, что с новой позиции видна брешь в магической защите Гюрда, которой сам Гюрд, поглощенный плетением сети из заклинаний, не замечает. Их взгляды встретились, и Гюрд сразу понял, о чем Фонсека догадался только что. Но было уже поздно. Зазвенел выдернутый из ножен меч, защита раздалась в стороны, и Фонсека сделал выпад. Мертвая плоть Гюрда с хрустом сомкнулась вокруг серебра клинка, и от нее пошел дым. Гюрд медленно опустил голову, смотря на меч, торчащий из его груди, затем вновь посмотрел на Фонсеку. Тот одним резким движением выдернул клинок. Ноги Гюрда подкосились, и он рухнул на колени, весь дымясь. Секунду он оставался в этом положении, а потом, на глазах превращаясь в летучий прах, опрокинулся на пол.

Вольфганг почувствовал нарушившийся баланс и сразу понял, в чью сторону склонились чаши весов, как понял это каким-то шестым чувством и Чойс. Они не знали, сколько уже времени стоят вот так, нащупывая слабинку в магической защите друг друга лучами двух Подсвечников. Лучи скрещивались, хлестали по сторонам, рассыпая тлеющие искры, но перевеса на чью-либо сторону не было.

Яркий свет на секунду застил все перед глазами Чойса, а когда их перестало резать, он обнаружил, что Вольфганга перед ним нет. Он использовал примитивный прием, чтобы скрыться из виду. На секунду гордость этой маленькой победой завладела Чойсом, но потом здравый смысл снова взял верх. Вольфганг, по-видимому, вновь направился к Чаше, чтобы поскорее покончить со всем этим, ибо не принадлежал к числу натур, которые оплакивают своих друзей, пренебрегая при этом поставленными целями.