Последняя дверь

– А я что? Надо так надо. Только почему б тебе не отдохнуть? Съездил бы за границу, мир посмотрел.

– Шо ему заграница?
– хитро подмигнул Павич.
– У него в Музыковке прочный якорь брошен.

– Хорош якорь!
– Ольга Пантелеевна, собрав посуду, сердито выплыла из столовой.

– Шо, Василий Иванович, не одобряет мамаша ваш выбор, а?
– Павич расхохотался и обмакнул картофелину в сметану.

Егоров видел, что Василию неприятен этот разговор. Он обратился к Оксане:

– Ну, а вы, Оксана, на Марс не собираетесь?

– Очень нужно, - вспыхнула девушка, - к вашим букашкам!

– Эти букашки поумнее всех нас, - заметил Василий.

– Хоть бы и так. Но они ж уже все перемерли.

– А что, Васятка?
– весело завертелся дед.
– Чем на Марс летать, сходил бы в наш муравейник...

– И то правильно, - одобрительно заметила возвратившаяся Ольга Пантелеевна.
– Дохлых муравьев и на земле достаточно.

Анхело Тенд положил вилку.

– Между марсианином и муравьем такое же сходство, как между человеком и котенком. На Марсе развилась великая цивилизация, до уровня которой человечеству не дойти и за десять тысяч лет. И марсиане не вымерли.

Он строго посмотрел на Оксану. Глаза его горели неистовым пламенем какой-то мрачной веры.

– А что же?
– робко спросила девушка.

– Они ушли в Айю.

Все помолчали.

– А шо це таке?
– насмешливо спросил Павич.

– Мы не знаем, - ответил за Анхело Василий.
– Мы многого не понимаем в цивилизации марсиан. Они не знали звуковой связи, логические основы их мышления качественно отличны от нашего, эволюция протекала у них совсем иначе. Ни способы производства, ни пути развития их общества для нас пока неясны.

– Если мы когда-нибудь сможем разобраться в тех штуках, которые вы открыли на Марсе, наше общество получит колоссальный толчок вперед, заметил Егоров.

Анхело впервые посмотрел прямо в лицо Егорову.

"Какое жуткое ощущение! Он как будто высасывает что-то из меня", подумал геолог, невольно опуская глаза.

– Да, вы очень правы, - сказал Тенд. В его голосе было что-то металлическое.

"Не хватает обертонов", - подумал Егоров.

– Ну, все это подарки для Академии наук, - сказал Павич.
– А вот для людей там немае ничего такого, щоб руками пощупать, такого, щоб...
– Дед повертел толстыми корявыми пальцами, затрудняясь высказать свою мысль.

– Щоб за пазуху та до дому?
– улыбнулся Василий.

– Ну да... та ни... ну шо ты, хлопче! Ну, як руда або металл який-нибудь.

– Как же, как же, - весело заметила Ольга Пантелеевна, - у Васи полна комната камней.

Василий расхохотался.

– Мама, ты неправа, - лукаво заметила Оксана.
– А зеркало?

– Какое зеркало?
– спросил Егоров.

– Вася привез мне в подарок зеркало с Марса.

– Зеркало марсианки, - насмешливо сказала Ольга Пантелеевна.
– Даже повесить не за что.

– Зато не пылится, - заметил Василий.

Анхело посмотрел на Оксану. Он, казалось, видел ее впервые.

– И как вам в него смотрится?
– спросил он.

– Очень хорошо, - улыбнулась девушка.

– А теперь выпьем за матушку-Землю, - торжественно провозгласил Павич.
– Она нас породила, обогрела и в космос направила.

После завтрака Василий сказал Егорову:

– Пойдем отнесем твое ложе наверх.

– А где оно?

– У Оксаны в комнате.

Он обратился к сестре, оживленно беседовавшей с Анхело:

– Оксана, мы из твоей комнаты топчан возьмем, ладно?

– Пожалуйста, бери, - сказала девушка, не поворачивая головы.

Комната Оксаны была чистой и просторной. Тонкий аромат полевых цветов нежно щекотал ноздри.

– Вот он, под окном, - сказала вошедшая за ними Оксана.
– Только я не завидую вам, Саша. Он твердый, как сухая глина.

– Ладно. Геологу не привыкать.

Внезапно Егоров увидел зеркало с Марса, оно стояло на стуле, прислоненное к спинке. Сверху Оксана накинула на него рушник.

– Это оно?
– Егоров подошел к зеркалу.

Плоскость полуметрового эллипса, заключенного в толстый золотисто-серый обод, отразила в темной глубине настороженные серые глаза молодого человека. Зеркало не искажало ни одной линии его лица, придавая отражению легкий голубоватый отсвет. У Егорова осталось впечатление, что он смотрит сквозь толстый слой голубой воды.

Василий, тоже смотревший в зеркало, неожиданно сказал:

– Слушай, сестра, одолжи-ка нам эту штуку на время, а? Нам обоим надо бриться по утрам, а у меня только одно маленькое походное осталось.

– Берите. Оно, кстати, двустороннее. Повесьте посреди комнаты и брейтесь сразу вдвоем.

– Так и сделаем.

Они перенесли топчан наверх, прихватив с собой и зеркало.

– Я буду спать на балконе, - сказал Егоров.

– Добро, - согласился Василий.

Топчан установили под навесом. Лежа на нем, Егоров мог видеть всю Музыковку и синие дали степей. Обмотали края золотистого обода изоляционной лентой, конец ленты подвязали к рейке, на которой был натянут шелковый навес. Зеркало покачивалось и блистало на солнце, как прожектор.

– А оно тяжелое, - заметил Егоров, оценивая взглядом результаты их трудов.

– Очень. И непонятно почему. Состав, правда, неизвестен...

– А оно не представляет собой какой-либо научной ценности?

– Что ты!
– Василий махнул рукой.
– В Академию наук передано около двух тысяч таких зеркал. Все химики мира бьются над их химической структурой.

Они перешли в кабинет Василия, так как на балконе уже становилось жарко.

– Вообще у марсиан была странная склонность к эллиптическим формам, сказал Нечипоренко, когда они сели в глубокие прохладные кресла.
– Таких зеркал у них десятки тысяч, в городах они играют роль отражателей света... Многие строения на Марсе имеют эллиптические формы...

Василий замолчал. Перед его глазами возник образ Большой Марсианской столицы. Он тряхнул головой, словно сбрасывая с себя какое-то наваждение.

– Ну ладно, - сказал он, - обо мне потом. Да ты, наверное, все знаешь из отчетов, поступающих в ваш институт. Как тебе в нем работается?

Егоров подумал.

– Что я могу сказать? Чтоб да, так нет, как говорят в Одессе. Когда после окончания института я не попал в космос из-за болезни печени... Ну, да ты помнишь. Конечно, хорошо еще, что я геолог, а не навигатор, как ты. В этом случае мне совсем была бы крышка. И все же от космоса я не мог отказаться. Поступил в этот институт. Работал. Изучал данные, собранные на Марсе, и вот открыл плато Акуан. Сейчас лелею надежду, что удастся провести там кое-какие исследования.