Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты

Это Настя Ширинская дождалась, нет, добилась всей своей многолетней жизнью, чтобы ее Эскадре, нашей Эскадре, Русской эскадре Россия отдала высшие воинские почести.

Владимир Путин прислал ей свою книгу с автографом.

А у нее горе — умерла собачка Бони, которая скрашивала им с сыном последние 12 лет...

Без малого год председатель Севастопольского морского собрания Владимир Стефановский готовил новый поход памяти в Бизерту: искал подходящую яхту, подбирал экипаж и представительную группу, добывал деньги на проведение международной акции... И снова писал во все мыслимые и немыслимые инстанции: 85 лет русского исхода из Крыма — это годовщина, которую мы обязаны отметить по долгу памяти и совести. С 1920 года Севастополь и Бизерта стали городами-побратимами. Их породнила сама история, их породнили народы России, Франции и Туниса...

И снова чиновные отписки и равнодушие властей; и снова неистовый командор крушит лед непонимания, невежества, а то и откровенной враждебности. Но Стефановский преодолел все препоны: экспедиционная яхта отошла от Графской пристани, чтобы 29 октября 2004 года, в печальную годовщину спуска Андреевского флага на Русской эскадре, поднять его вновь на рейде Бизерты.

Ибо «если мы забудем Русскую эскадру в Бизерте, — говорит Стефановский, — то однажды забудут и о российском флоте в Севастополе».

«Белеет парус одинокий...» Это и про ту яхту, которая держит курс на Бизерту под Андреевским флагом...

ИСХОДЪ И ПОХОД (Из путевого дневника)

Такого похода в истории России еще не было. Это была экспедиция особого историческою назначения. Мы собирали камни, разбросанные после Гражданской войны по трем континентам Камни с именами наших соотечественников, рассеянных по Европе, Африки, Азии... Мы должны были вернуть в Россию хотя бы их имена. И мы это сделали. А камни мы укладывали на восстановленных кладбищах.

Возможно, нам удалось поставить последнюю точку в Гражданской войне, потрясшей Родину в XX веке.

14 ноября 1920 года последний русский корабль под Андреевским флагом ушел из Севастополя. Среди десятков тысяч беженцев на палубе одного из кораблей был только что родившийся младенец, нареченный Ростиславом. Его отец — капитан 2-го ранга Всеволод Дон — командовал одним из кораблей Русской эскадры — канонерской лодкой «Страж». Спустя ровно 90 лет — 25 июля 2010 года — в Севастополь вошел океанский лайнер, на палубе которого стоял очень пожилой человек — тот самый, что уходил новорожденным из Севастополя в ноябре 1920 года, — Ростислав Всеволодович Дон.

Возможно, именно для него и состоялось наше морское паломничество по местам русского рассеяния. Возможно, весь этот символический поход был предпринят именно для того, чтобы этот человек вернулся на тот берег, на котором он родился и тут же вынужден был с ним расстаться. Ибо так распорядились небесные силы, не иначе! В его жизни замкнулся огромный — 90-летний круг! Но все вернулось на круги своя не только для него одного... Слава Богу — для всех потомков русских изгнанников, находившихся на борту «Одиссея», для всех участников этого небывалого морского паломничества, для всех нас, кому дорога Россия и ее гордая и горькая история.

Как и положено начинать каждое серьезное дело с молитвы, так и мы перед тем, как отправиться в морской поход, собрались на общую молитву в старинном Донском монастыре. Основан он был в 1591 году на месте расположения русского гуляй-города после отражения нападения крымского хана Газы II Гирея. Татары отступили с большими потерями, и это было расценено как великое чудо. В гуляй-городе в дни боев стояла походная церковь в честь преподобного Сергия Радонежского, а в ней находилась Донская икона Божией Матери — по преданию, та самая икона, которой преподобный Сергий благословил великого князя Димитрия Иоанновича на Куликовскую битву.

Место молебна, стартовая точка похода, выбрано не случайно: именно сюда возвращаются сегодня те, кто покинул Родину после лихолетья Гражданской войны — прах генерала Антона Деникина, писателя Ивана Шмелева, философа Ивана Ильина, генерал-лейтенанта Владимира Каппеля... Донское кладбище стало символом загробного возвращения. Но идея нашего похода — символ живого возвращения потомков изгнанников на родину: от чужих берегов через дальние моря к тем причалам, от которых уходили их отцы, матери, деды... И по дороге в Донской монастырь, и обратно в памяти звенела песенная строка, посвященная им — тем кто безвозвратно покинул Россию в 1920 году:

Звенели трензеля, И мчались кони споро — От красных стен Кремля До белых скал Босфора...

И еще были стихи Арсения Несмелова, написанные так, как будто поэт, погибший в застенках НКВД, мог видеть картину Дмитрию Белюкина «Белая Россия. Исход». А впрочем, Несмелов, в миру поручик Миропольский, видел все это наяву:

Россия отошла, как пароход Об берега, от пристани отходит. Печаль, как расстояние — растет. Уж лиц не различить на пароходе. Лишь взмах платка и лишь ответный взмах. Басовое взывание сирены. И вот корма. И за кормой — тесьма Клубящейся, все уносящей пены. Сегодня мили и десятки миль, А завтра сотни, тысячи — завеса. И я печаль свою переломил, Как лезвие. У самого эфеса.

14 июля. Венецианская лагуна

Морскую часть нашего паломничества мы начали из Венеции — так выпал жребий. Венеция так Венеция — здесь тоже немало русских могил на кладбище Сен-Микеле. Погребены на русском участке и композитор Игорь Стравинский, и Сергей Дягилев, и особы княжеского рода Трубецких, один из представителей которого Александр Александрович Трубецкой находился в составе нашей гостевой группы. Важнее была не точка отправления, а курс, которым мы должны были выйти. Курс же был выбран самый верный — в Бизерту. Туда, куда ушел 90 лет Черноморский флот, туда, где много лет стояла Русская эскадра и где чуть-чуть не дождалась нас ее последняя частица, хранительница ее памяти — Анастасия Александровна Ширинская. Она скончалась в декабре 2009 года.

Из воздушной гавани скоростные катера доставили нас в гавань морскую. Маршрут их пролегал сначала по каналу, выгороженному в лагуне, а затем через главную водную магистраль города. На каждом катере был свой гид, и он пытался рассказать нам за время недолгою пути о том, что такое Венеция и какое место в истории Европы она занимает. Все это было интересно, но так хотелось хоть часок побродить по ее улицам-каналам, горбатым мостикам, площадям. Однако с первых же часов нашего похода мы поняли, что мы не туристы, у нас своя миссия и нас ждет корабль, поход, наше небывалое еще паломничество...

Венеция — воистину жемчужина Средиземноморья. А ведь и она, почти как Петербург, встала «средь топи блат». И каких блат — из-под крыла самолета уходили кисейно-ажурные разводья болот и заболоченных озер. Ни дать ни взять — тайбола Ханты-Мансийского края. Многоглазая и большеглазая тундра. Изящнейшее кружево озер и суши. Тончайшая вязь.

Ячеистая структура. Да это же живые клетки живой Земли! Вода и кремний, кремний и вода.. Суперматрица. Структура живой, более того — мыслящей ткани. Нейроны земного мозга! Эдакий болотный Солярис... Как же нежна наша Земля! И в каком же гнилом углу Средиземного моря воздвигли этот редчайший по красоте город! Уж если Достоевский называл Петербург «придуманным городом», то что говорить про Венецию! Она придумана вся неким дерзким сказочником — вот так вот взять и проложить улицы прямо в море...