Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты
Шрифт:
Мраморные фигуры парфенонского фриза хранятся в Лувре, в Британском музее, в Берлине... Осколки Парфенона разлетелись по всему свету. Точнее сказать — их растащили отсюда могущественные и вороватые вояжеры. Все гиды Акрополя поминают недобрым словом лондонского деятеля лорда Эльгина, который вывез со Священного холма бесценные скульптуры. Это случилось полтораста лет назад, но переговоры с британским правительством о похищенных архитектурных сокровищах — к вопросу о реституции — ведутся и по сию пору. А вот другому лорду с берегов Туманного Альбиона воздвигнут в Афинах памятник. Лорду Джорджу Гордону Байрону, поэту, влюбленному в Грецию, как в прекрасную деву, поэту, чьи стихи обратили внимание Европы на турецкую провинцию с античными руинами — не более того, какой была она в представлении
Дева — аллегория Греции — склонилась над умирающим юношей. Таков памятник, который греки поставили Байрону неподалеку от Акрополя. И каждый день поминают на Акрополе недобрым словом лорда Эльгина. Два лорда, два англичанина, два имени в контрастах памяти.
«Запомнил я лишь ряд колонн да небо». Так писал Иван Бунин, побывав в Греции...
Греция: Аристотель, Александр Македонский, Платон, Демокрит, Сократ, Софокл, Эсхил, Анаксагор, Акрополь, Парфенон, «Метакса», Онассис, бузуки, сиртаки, маслины, апельсины, дельфины, черные полковники и Демис Руссос... Еще шубы дешевые. И еще: в Греции есть все. Кроме сала. Не едят они этого. А что едят? Самое вкусное местное блюдо, на мой взгляд, — клефтико, тушеное мясо ягненка. А как греки жарят рыбу! В любой таверне на любом из двухсот с лишним обитаемых островов Греческого архипелага рыбу готовят так, как во времена Сократа и Перикла, — на углях, с лавровым листом, красным перцем, чесноком и на сливках.
Если современные египтяне не имеют ничего общего с теми, кто возводил пирамиды и бальзамировал фараонов, — они арабы, то греки — это все же греки, прямые потомки тех эллинов, которые воздвигли Парфенон, заложили основы многих наук, философии и демократии. Нынешнему каирцу или александрийцу неведома пиктографика фараонов, современный же грек пользуется теми же буквами, которые выводили в своих трактатах Платон и Демокрит. Разумеется, нынешние афиняне не приносят жертвы Зевсу и Посейдону, они возжигают свечи в православных храмах Спасителю, Богородице, Николаю-чудотворцу, но и египтяне XX века не славят бога Ра и Озириса. Правда, за четыреста лет османского вторжения в генетические структуры эллинов греки почти утратили в своих лицах античные черты (редко, но все же можно встретить еще чисто эллинские носы, брови, губы). Потеряв свой антропологический тип, они сохранили главное — язык праотцов и историческую память.
Поражают греки тем, что они в наш суматошный век сохранили уклад жизни своих древних пращуров. Как выращивали они три тысячи лет назад маслины, бобы, персики, виноград, так и ныне выращивают. Как ловили во времена Перикла кефаль и ставриду, осьминогов и креветки, так и сегодня вылавливают с незатейливых фелюг-баркасов. Как обжигали амфоры и пифосы из местной красной глины, так и теперь обжигают, даром что на потребу туристам. Но керамических мастерских и гончарен в Аттике — пруд пруди. Как чеканили на монетах из собственного серебра профили царей, мудрецов и богов, так и до недавней поры чеканили гордый лик Александра Македонского на стодрахмовых монетах (пока их не сменили космополитические евро). Как ходили в дальние и ближние моря аргонавты, так и сейчас бороздят океаны их потомки. А в том, что Одиссеи и Пенелопы не вывелись и в наши дни, легко убедиться, открыв телефонную книгу Афин. Я насчитал в ней с дюжину Одиссеев и семь Пенелоп.
«Курортно-пляжная держава», «оливковая республика», — подшучивают над страной греков туристы из городов-гигантов. Но они сразу проглатывают язык,
когда в тавернах перед ними ставят на стол блюда с нежной брынзой-фетой, огромными иссиня-черными маслинами, рыбным филе «саламис», «рулетиками из фигового листа», фасолью в горшочке и жареными ребрышками — «поедаки», козлятиной, запеченной в лучших кулинарных традициях царя Этея, да еще кувшинчик рецины — виноградного вина с терпким привкусом сосновой хвои. Тут такое «поедаки» начинается, что успевай только тарелки менять.У подножия Акропольской стены на старом Римском рынке стоит восьмигранная Башня Ветров. На каждой грани-румбе изваян барельеф, посвященный каждому ветру, налетающему на страну-полуостров со всех сторон света. Греки знали толк в парусах и ветрах... По островам Эгейского моря, как по перекладинам лестницы, эллинские мореходы добирались до Дарданелл и Босфора, а оттуда по открытым и неспокойным просторам Понта Эвксинского на край света — к берегам Тавриды и Диоскурии. Вот и возвели своего рода храм — Башню Ветров.
Но ведь и у нас в Севастополе высится точно такая же! Совершеннейшая копия. И Петропавловский собор в Севастополе, что стоит над обрывом скалы, не что иное, как уменьшенное подобие Парфенона. И портик Графской пристани — это же портик храма Посейдона на Сунионе. И былое здание севастопольской Морской библиотеки — зеркальное отражение знаменитой афинской библиотеки Андриана.
И тут открылось: адмиралы Ушаков и Лазарев строили Севастополь как русские Афины! Они, немало поплававшие в Греческом архипелаге и блистательно повоевавшие в нем с османами, увидели в античной Элладе не просто руины золотого века, но образец, достойный подражания. Даже имя новой русской твердыне на юге дали греческое — Севастополис, град, достойный поклонения. А разве Афины не достойны поклонения?
Они, адмиралы русского парусного флота, наверняка знали легенду о бескрылой богине Победы — Афине. Горожане обрубили ей крылья, чтобы она никогда не покидала Акрополь и была берегиней славного полиса. Вот и в Севастополе, который возводился в противовес Стамбулу как новые славянские Афины, адмиралы надеялись навсегда поселить победу русского оружия...
С высоты Акрополя в хорошую погоду видно куда как далеко. Кажется, если хорошо вглядеться, то сквозь непроглядную морскую дымку увидишь белую колоннаду севастопольского Херсонеса — точно такую же, как и у подножия Холма Храмов; и византийский купол Владимирского собора на господствующей высоте, и золоченый крест на нем...
О, Севастополь!..
А крейсер «Аверов», современник Русского исхода, как стоял, так и стоит в Пирее, переплыв из XX века в XXI. Его тут так и зовут — крейсер «Аврора». Старинный трехтрубный крейсер 1910 года постройки застыл на вечной стоянке у входа в порт Пирей, подобно питерскому «кораблю революции». Развевается над ним огромный крестно-полосатый флаг, а бравые матросы в белоснежной униформе несут службу у трапа и на батарейной палубе точь-в-точь, как делалось до недавнего времени на «Авроре» или как это до сих пор делается на английском крейсере «Белфаст», что стоит на Темзе посреди Лондона как плавучий музей морской доблести британского флота. Во всей Европе только и остались эти три реликтовых крейсера довоенной постройки: «Аврора», «Белфаст» да «Авероф»...
Флагман греческого флота не знаменит громкими победами в морских сражениях. В годы последней войны он, чтобы не попасть в руки немцев, ушел к англичанам в Порт-Саид, а затем перебазировался в Триполи. После освобождения Греции вернулся на родину и на долгое время бросил якорь в бухте острова Порос, где находится Морская академия. Лишь в 2003 году учебный корабль обрел статус плавучего мемориала. Буксиры перетащили его на рейд Пирея и поставили у музейного пирса, где поблескивает медным тараном древнегреческая галера Крейсер «Авероф» — это самый масштабный в мире памятник... благотворительности. Дело в том, что его подарил Греции турецкоподданный грек-предприниматель Георгий Авероф. В 1912 году страна стояла на пороге новой войны с Турцией. Авероф купил в Италии только что построенный крейсер и перегнал в Пирей. Говорят, это сразу же охладило воинственный пыл турок. Во всяком случае, более крупною корабля у Греции за весь XX век не было.