Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты
Шрифт:
И вот мы снова здесь — кто в первый раз, а кто уже и в третий, а кто и в пятый... Нас ждали: городские власти заботливо поставили тент от палящих лучей, под которым укрылись самые пожилые участники похода. Митинг у Кургана Памяти, как всегда, начался с официальных речей: выступал мэр Гелиболу, выступал Владимир Якунин... Несмотря на неизбежный в таких случаях официоз, все говорили довольно взволнованно, ибо понимали, что речь идет о нечто большем, чем возрождение памятника истории. Никто и в самом деле не ожидал, что вместе с этим совсем небольшим строительством (в
иных бизнес-проектов) будет проложен еще один мост — мостик — в отношениях между Россией и Турцией. И довольно прочный, поскольку народной дипломатии тут намного больше, чем казенной МИДовской. Вон как смотрят на нас с балконов и окон близстоящих домов! В свое время Кутепов вручил медаль «За усердие» турку-галлиполийцу, который предоставил часть своей земли под русское кладбище. Теперь, спустя 90 лет, юбилейную медаль «В память эвакуации русской армии из Крыма» передали его внуку.
После панихиды по русским воинам потомки галлиполийцев спели полковую песнь своих отцов.
А рядом с курганом уже вызрела айва — наливные плоды сияют на солнце. И вовсю горланят турецкие петухи.
Потом всех по уже сложившейся традиции отвезли в морской ресторанчик в порту. Там и наш старый знакомый по прошлым приездам, профессор географии из Чана-Кале Айдин. Коренной бакинец, он немало поспособствовал тому, чтобы встал русский курган в Дарданеллах. Город встретил нас балалаечными переборами нашего походного оркестра: «Светит месяц, светит ясный...» Песнь вполне в тему, если принять во внимание, что полумесяц светит и на гербе Турции. Музыканты «Бояна» расположились в скверике главной площади. Оттуда же грянула и залихватская казачья «Маруся раз, два, три!». И ожили тени, и вернулись в Голое поле русские полки, и повеяло тоской полынной и русской удалью...
Солист Василий Овсянников потрясал жителей городка своим великолепным гласом. Потом отвечали турецкие артисты, пели свои тягучие, как местная дондурма (мороженое), грустные песни.
Из ресторана мы с Дмитрием Белюкиным и Виктором Петраковым по общему сговору тихо ретировались, взяли такси и отправились в долину роз и смерти, туда, где стояли кутеповские полки. Важно было посмотреть — остались ли там какие-либо следы русского пребывания. К тому же я очень надеялся, что посещение этого места подвигнет Белюкина на создание новой картины — в дополнение к «Исходу» — о галлиполийском параде.
В самом Гелиболу от того времени сохранилось немногое, но все же стояла здесь и генуэзкая башня, в которой размещалась в 1920 году гарнизонная гауптвахта, остались здание офицерского собрания, домик коменданта да двухэтажное здание русской гимназии.
В городе размещались лишь штабы, военные училища, госпиталь... Линейные войска стояли лагерем в долине роз и смерти, куда мы сейчас едем. Разумеется, долина никак не отмечена на современных турсхемах, да и указателей нет. Пытаюсь объяснить водителю, который знает только родной турецкий, где нам надо остановиться:
— Кучук дарья, кучук су... (малая река, малая вода).
Водитель понятливо кивает головой и вскоре останавливает машину у мостика через полупересохший ручей. Тот самый ли, что был главной водной жилкой для нашего лагеря?
Петраков достает несколько старых фотографий, и мы пытаемся по абрису гор определить место. Пришли к общему выводу, что в целом похоже. Ландшафт за столько лет почти не изменился,
разве что на гребне холмистой гряды встала дюжина ветряков, которые нехотя вращали лопастями на слабом ветру.На снимке есть и ручей, где солдаты умывались и ловили черепах, пополняя свой скудный рацион каким-никаким, а все же мясом. Изучаем ручей... А вон и черепаха шмыгнула из камней в омуток. Ага, узнала русских! Не боись, не съедим! Черепаха нас развеселила и окончательно убедила, что мы на верном пути.
Ручей Кучук-Дере местами пересох, мы переехали его вброд и двинулись по корявому проселку, выискивая ровное место под плац-парад. Вокруг, рядами, словно солдаты в каре, стояли подсолнухи. В своих зелено-желтых фуражках, со склоненными головами, они и в самом деле походили на бойцов, вставших на молитву.
Русло сухое, растрескавшееся от зноя. Остановились у источника, совершили омовение. А вокруг, сколько хватает глаз, — помидорная плантация. Сорвали по нагретому солнцем, почти горячему помидору и съели. Долина Роз и Смерти превратилась в долину помидоров и черепах, подсолнухов и ветряков. А еще — ...энцефалитных клещей. На всякий случай осмотрели друг друга.
Взял на память несколько разноцветных камешков с погоста. Жаль, нет рядом Блинова, он бы точно сказал, какие полки и где тут стояли. Надеюсь, что мы еще сюда выберемся. С тем и двинулись в обратный путь.
Вернулись вовремя и даже успели пообедать.
Автобус везет нас на главный мемориал военно-исторической зоны «Оборона Дарданелл». Для турок слово «Галлиполи» звучит примерно так, как для нас «Брестская крепость» или «Сталинград».
Сколько раз видел монумент турецким аскерам с моря! Наши матросы прозвали его «табуреткой». Но вблизи «табуретка» оказалось величественной прямоугольной аркой, открытой на все четыре стороны света. Тут две вертолетные площадки поодаль — для высокопоставленных гостей. Весьма воинственные, даже агрессивные барельефы с батальными сценами. Но что особенно потрясло, так это то, что имена ВСЕХ павших турецких солдат выгравированы на стеклянных надгробиях. Стекла вставлены в мраморные рамы. Хрупкость стекла — эфемерность души, а мрамор — это вечность. Впечатляет. Ни одного «неизвестного солдата», ни одного «пропавшего без вести»...
В Галлиполи долго искали с Петраковым почту, чтобы купить местные марки. Но за евро нам их не продали. Зато поставили штемпели Гелиболу на открытках.
Насыщенный день клонился к закату. Возвращаемся в порт, в Чана-кале. По Дарданелльскому проливу идут турецкие десантные корабли. Они провели свои учения, а мы — свои мероприятия, не помешав друг другу.
А вот и родной «Одиссей»! Ныряю в настуженный полумрак каюты — и застываю в позе убитого аскера. Устал, перегрелся...
Доклад Фурсова о поп-культуре был более чем интересен. Конспектирую основные мысли. Стиль диско был разработан американскими спецслужбами. В качестве питательной среды взяли субкультуру негритянских гетто: брейк-данс, ритмы в 72 удара в минуту. Дискотека — эшафот культуры.
Рок—крэк—секс — противоядие молодежных бунтов. Варианты: диско—пиво—секс, футбол—пиво—секс. Идет массированная психоинформационная война. Битва за молодежь. Куда и с кем она пойдет, за что положит свои души и жизни?