Последняя глава
Шрифт:
Месть фрекен д'Эспар состояла в том, что она немного свысока смотрела на знакомых и незнакомых; о, она умела, когда хотела! Что значили здесь все эти толстяки, эти пивные бочки, эти уроды? То были больные, сплошь пациенты, а фрекен не нуждалась в воде из Торахуса, чтобы сохранить свою фигуру. Так как господин Флеминг уклонился от беседы на французском языке, она не могла показать, кто собственно она была; но ректор Оливер отличил ее преимущественно перед другими и таким образом ее стол стал центром внимания.
Было много гостей за маленькими столиками, но они забывали о чтении газет,
За обедом присутствовал и доктор, новый доктор, который никому не позволил бы свысока посмотреть на себя. Да. И вот он подошел к фрекен д'Эспар с протянутой рукой, поклонился ей и поболтал немного с нею:
— Как живете-можете, фрекен, не осталось у вас следов от ухушения гадюкою? Нет? Но советую вам остерегаться гадюк, в следующий раз при подобных обстоятельствах!
Доктор отошел, но впечатление было произведено, у фрекен было основание торжествовать. И хороша она была сегодня! Она выпила вина и оживилась, стала милой, грациозной. За боковым столом сидела группа дам; они, казалось, завидовали ей.
Адвокат окинул взором все столы и заметил отсутствие Самоубийцы.
— Где господин Магнус?
Никто не ответил. Одну из девушек послали в его комнату, его там не было. Фрекен д'Эспар объяснила, что сегодня утром она встретила господина Магнуса, он был одет по-дорожному и сказал, что уезжает на короткое время в Христианию.
— Я всегда говорил, — вскричал адвокат, — что мы без вас существовать не можем, фрекен д'Эспар! Позвольте чокнуться с вами!
Новый триумф и новая зависть.
Но в общем не было за столом приподнятого настроения, по всей санатории лежала печать скорби. Адвокат указывал на пустое место инженера и покачивал головою, никто громко не разговаривал: адвокат, как хозяин, был очень благодарен фрекен д'Эспар за то, что она немного оживляла всех, она не давала дамам, сидевшим за соседним столом, смутить себя.
После обеда они удалились в пустую комнату, где она написала бумагу. Она очень ловко объяснила, что господин Флеминг был отцом ее ребенка. Она понимала также, что нужно свидетельство врача о том, что ребенок был доношенный, и она достала это свидетельство. Да, все шло блестяще; она была великолепна, несравненна; в конце концов она без церемоний удалилась с господином Флемингом в его комнату, словно она получила или сама взяла разрешение. Немного на нее влияло, конечно, и вино.
Господин Флеминг пошел проводить ее домой.
Не успели они далеко отойти, как встретили двух дам из санатории, успевших уже совершить послеобеденную прогулку. Господин Флеминг вежливо поклонился и они пошли мимо. Фрекен д'Эспар глядела, не предчувствуя ничего дурного:
— Боже, как им завидно, что вы со мной!
У сарайчика она рассталась с господином Флемингом. Они решили, что на следующий день он пойдет к пастору; она по-прежнему была предусмотрительна и указала ему на разные мелочи, на которые он должен был обратить внимание пастора:
— Сделайте все, как можно лучше, — сказала она, до свидания!
Они удалились на несколько шагов. Вдруг из сеновала выскочил Даниэль:
— Теперь уж пусть сам дьявол!.. — вскричал он, и в следующее мгновенье его тяжелая рука легла на плечо господина Флеминга. У
Даниэля ни кровинки в лице не было, и господин Флеминг тоже побледнел. Даниэль заговорил, захрипел:— Теперь вы уедете, убирайтесь прочь! Чего вам здесь надобно? Вы должны сейчас же уехать и чтобы ноги вашей здесь больше не было! Поняли, что я вам говорю?
— Потише!.. — начал было господин Флеминг. Даниэль не слушал, он ржал, как лошадь и встряхивал господина Флеминга; поспешно подбежала фрекен, она слышала грубую ругань и страшные угрозы:
— Я тебя, как соплю, скручу! Я тебе прострелю череп пулею!
После этого господину Флемингу оставалось только уйти. Даниэль смотрел ему вслед, подскакивая на месте, стукал в воздухе кулаками друг о дружку и кричал ему в догонку:
— Сегодня же вон отсюда! Заметь себе это!
Он обернулся и увидел фрекен; после того, что он сделал, он самому себе казался храбрым и сказал:
— Пусть только попробует снова прийти сюда! Итак, он не дрался, не кусался, он говорил с нею, как человек, и она ободрилась:
— Так обращаться с больным! — с упреком сказала она.
— Ты сказала, что он уехал? — строго спросил он.
— А ты лежишь и подслушиваешь, — ответила она; но не смела сделать ничего другого, только принялась снимать с него соломинки; она по опыту знала, что ей следует касаться его руками.
Он стряхнул ее с себя, но смягчился и объяснил ей, что он и не думал подслушивать, но к нему пришли и предупредили его…
— Да, тут сейчас прошли две дамы, это они насплетничали, я это знаю, мы встретили их.
— Я дойду, может быть, до того, что убью его, — сказал он.
У фрекен вдруг вырвалось:
— Да, да… Прости, пожалуйста.
То было так необыкновенно, так неслыханно с ее стороны, что совершенно сбило его с толку, и он только сказал ей:
— Поторопись теперь домой, к ребенку. Марта попоила его молоком, но…
— Хорошо; прости! — повторила она, пока они шли. Пока они не пришли домой и не уселись, они оба молчали; но тут она снова взялась за дело:
— Он поручил мне спросить тебя, не хочешь ли ты еще строиться? Не хочешь ли построить большой дом.
— Строиться?
— Тогда и ты мог бы иметь пансионеров и зарабатывать деньги.
Даниэль в высшей степени замешательства:
— Что вы сговорились с ним, что ли?
— Да. И тогда он помог бы тебе деньгами.
— Я знаю только одно, — задумчиво сказал Даниэль, — он должен уехать.
— Да, тогда он уедет.
Все было непонятно для Даниэля, и он стал догадываться:
— Значит он хочет это сделать для тебя?
— Да.
— А после этого уедет?
— Да.
— И ты хочешь, чтобы мы принимали здесь пансионеров?
— Да, — ответила фрекен, — то есть при этом имелось в виду, что я с ним уеду.
— Что? — вскричал Даниэль.
— Что ты, понимаешь ли, отпустишь меня. Почему ты кричишь так!
Даниэль приподнял руки вверх и опустил их:
— Мне кажется, вы оба с ума сошли!
— Не знаю, имеешь ли ты основание так говорить, — упрямо сказал она. — Ты всегда можешь взять себе другую жену, если у тебя будет здесь целая маленькая санатория. Ты будешь тогда богатым человеком.