Последняя Империя

Два часа портовый кран неторопливо доставал из трюма большегрузные автокраны. Длинные, приземистые, головастые тягачи походили на гигантских сороконожек, их темно-зеленая раскраска резко контрастировала с оранжевым цветом несущих стрел самого подъемного механизма. Все краны были на ходу, в полном порядке и через пару минут после разгрузки по одному выезжали за территорию порта. Это сильно разочаровало Чарльза. В конце концов он мог бы прекрасно наблюдать за продвижением этих автомастодонтов из кабины своей машины, а вместо этого должен мерзнуть под открытым небом. Отхлебнув из фляжки и приглушенно выругавшись, американец снова приник к биноклю.

Ящики гораздо больше заинтересовали разведчика. В подобной таре могли провезти что угодно, от разобранных самолетов до самых настоящих танков.

"Совершенно ясно, что под видом строительной техники сербы завозят что-то противозаконное. Эти краны были только прикрытием. Никаких надписей на ящиках нет, и одно это уже странно. Пожалуй, стоит спуститься вниз и на машине проследить, куда они повезут ящики," — думал Чарльз. Эта мысль показалась ему весьма заманчивой, он даже представил себе, как сливается в одно целое с мягким сиденьем своего «Фольксвагена», включает печку и долгожданное тепло мягко овевает закоченевшее тело. Но врожденное ирландское упрямство заставило Маккормика остаться на месте. И он угадал.

Очередной ящик, покинув трюм, медленно плыл к поджидавшему его трейлеру, когда лопнула одна из крепежных скоб. Ящик сразу потерял равновесие. Не выдержав толчка, обломилась и еще одна скоба. Белая прямоугольная махина ухнула вниз и углом торца ударилась о бетон пирса. Треск ломающихся досок был слышен даже Маккормику. Слышал он и крики столпившихся рядом с трейлером людей, но они очень мало интересовали разведчика. Забыв про холод и дождь, он просто не в силах был оторваться от бинокля. Из разбитой тары торчали соединенные в пакет трубы. Окрашены они были в темно-зеленый цвет, и именно это подсказало Чарльзу их истинное предназначение.

"Если убрать с тех тягачей дурацкие стрелы и приладить эти трубы, то что получается? Получается зенитно-ракетный комплекс С-300, а может и даже С-400. Это сенсация! Начальство в Лэнгли просто взвоет от радости. Есть повод окончательно прижать всех этих Ивановичей. Но надо все точно выяснить. Тягачей было десять, этот ящик пятый. К тому же, должны быть еще и ракеты."

Забыв обо всем на свете, Чарльз вытащил портсигар и закурил свой любимый «Винстон», при этом не прикрыв огонек ладонью.

Минутная слабость простительна женщине, но никак не профессиональному разведчику. В угольной темноте ночи огонек сигареты виден на добрый километр, это хорошо знают снайперы и прошедшие фронт солдаты.

Генерал Милкович еще не закончил разнос своих подчиненных, как к нему подбежал солдат оцепления и, презрев все формальности, доложил кратко и ясно:

— Господин генерал, я видел вспышку света.

— Где, покажи мне?

— Вон там, на северном склоне…

Солдат хотел было показать направление рукой, но второй генерал, контрразведчик Радович, подхватил его под руку и увлек со света в черноту ближайшей тени.

— Теперь показывай, — велел он.

— Вон там.

— Старые блокгаузы, — заметил Радович. Он персонально отвечал за секретность всей операции. После этого он поднес к губам портативную рации и коротко приказал:

— Седьмой и шестой квадрат, план два. Подстраховка четыре. И на всякий случай план пять.

Маккормик к этому времени уже спустился вниз, ему надо было добраться до машины и проследить, куда же увезут эти интересные ящики югославские военные. Пробравшись вдоль длинной стены склада, он свернул за угол, и в тот же миг в глаза ему ударил луч мощного фонарика. Чарльз зажмурился, но многолетние тренировки сделали свое дело, и рука словно сама вскинула пистолет. Выстрел был точен, кто-то вскрикнул, фонарик упал и откатился в сторону. Сбоку раздались какие-то крики, Маккормик дважды выстрелил на звук голосов. Перебежав к другому складу, он поднырнул под сваи, поддерживающие край старинного сооружения, нависшего над склоном горы, и затаился. Он слышал, как совсем рядом топали сапоги солдат, возбужденные голоса раздавались прямо над ним. Маккормик боялся собак, отдаленный их лай он слышал уже давно, однако дождь и осенняя сырость не дали им возможности взять след. Примерно через час все стихло, и разведчик долго пробирался между старых осклизлых от времени свай, затем еще дольше вслушивался в ветреную тишину ночи, но ничто не указывало на опасность.

Маккормик глянул на часы — четыре часа утра, дожидаться рассвета для него было подобно самоубийству. Он знал, что этот район оцеплен, и темнота была его единственным союзником. Чарльз снял вязаную шапочку и натянул на голову очки ночного видения. Пригнувшись, он проскочил вдоль торца склада, затем упал на траву и пополз к ограждению. Сетка рабица быстро подалась клацающим челюстям кусачек, еще пятьдесят метров он прополз, а потом начались дома, старые, каменные, приземистые. Тогда Маккормик встал, снял очки и медленно пошел вдоль улицы, уже ничем не отличаясь по внешнему виду от портовых рабочих, возвращающихся с ночной смены домой. Короткая куртка, джинсы, черная вязаная шапочка, висячие усы делали его похожим на самого обычного местного жителя.

Разведчика удивляло, что он так просто выбрался из порта, но ничего не указывало на опасность. На старинных брусчатых улицах навстречу ему попались лишь сумасшедшие влюбленные, да две компании германских туристов, засидевшихся в работающих всю ночь портовых кабачках. Открыв дверь своей машины, Маккормик со вздохом облегчения опустился на сиденье, и в ту же секунду хлопок приглушенного выстрела разнес висок американца. Тело Чарльза завалилось набок, грубые руки перетащили его на соседнее сиденье, и те же самые руки повели машину по улицам города-памятника.

Его вычислили, применив оригинальный метод. Поняв, что в темноте среди нагромождений складов, кранов, контейнеров и подсобных мастерских лазутчика найти не удастся, подчиненные Радовича всю полосу вдоль забора посыпали порошкообразной люминесцентной краской, видимой лишь в приборах ночного видения. До поры его держали на расстоянии и лишь у машины привели негласный приговор в исполнение.

— Все в порядке, — доложил Радович своему коллеге из генштаба. — Наблюдателя ликвидировали. По паспорту гражданин ФРГ.

— Проблем не будет? Они могут поднять шум?

— Пусть поднимают, не успеют, — отмахнулся контрразведчик. — Но кто-то же его навел? Надо выяснить.

Два дня спустя под большегрузный автомобиль попал один из крановщиков. Сдал его хитроумный мобильник Маккормика. На несчастье он зачем-то записывал номера последних пяти телефонных звонков, такую функцию заложили в нем создатели.

Через неделю скрытые пружины балканской мышеловки распрямились. За месяц до этого албанское правительство Косова объявило о присоединении своего края к Албании. Это вызвало возмущение всего сербского народа. Договором девяносто девятого года предусматривалось сохранение Косова в составе Югославии. Главы натовских стран сделали вид, что не произошло ничего особенного. Просто: "Народ Косова сам выбрал, в каком государстве ему следует жить, и мы выражаем уважение самоопределению населения Косова", — так витиевато заявила за всех них Кэтрин Джонс. Югославы пробовали жаловаться в ООН, в международный суд в Гааге, но их обращения тонули, как звук в вате. И тогда генералы свергли прозападное гражданское правительство. Той же ночью стремительным маршем танковые колонны вторглись в Косово.

Но началось все не с этого. За три часа до переворота на побережье Италии, в районе города Брундизи, на берег из двух надувных «Зодиаков» высадилась диверсионная группа Славомира Ранковича, прозванного спецслужбами Запада Ночным Шакалом. Этот мастер диверсий и шпионажа давно уже был приговорен к смертной казни различными судами Европейского союза. Ранкович прошел все войны балканского ужаса, и ни ему, ни остальным девятнадцати членам группы терять было нечего. Уже трижды они уходили от групп захвата спецназа сил НАТО, и эта подготовленная ими диверсия должна была стать последним уроком высокомерным янки.