Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось

– Вы сумочку туда не приносили?

– Нет, – кратко ответил Зиедкалис.

– Свидетельница Марта Лиепа, проживающая на первом этаже, видела, как вы проковыляли через двор с сумочкой под мышкой.

– Меня? – Зиедкалис встрепенулся и вдруг разозлился. – Я уже сознался: не работаю, выпиваю, дома не живу. Вот и судите меня, как бродягу, как паразита! – он закашлялся хриплым кашлем.

– Это другое дело, – Розниекс обождал, пока кашель не кончился. – За это вас будут судить. Но меня интересует сумочка, и только она.

Зиедкалис высморкался в грязный носовой платок и неожиданно бойко заговорил:

– Дал, наверное, кто–нибудь из дружков, чтобы выменять на водку.

– Почему же не выменяли, а спрятали в подвале?

– Наверное, никто не брал.

– А вы предлагали?

Зиедкалис некоторое время пытался прояснить свою изъеденную алкоголем память, но вскоре махнул рукой.

– Не помню, ей–богу, не помню. Хоть убей. Словно мешок на голову надет. Но я не виноват, гражданин начальник, я никого не грабил. Я пьяница, алкаш, синюшник, но не вор, не грабитель, ей–богу.

– Почему же сбежали и скрывались все это время? – Розниекс в упор посмотрел на Зиедкалиса. Тот снова отвел взгляд.

– Альфонс меня предупредил… Из третьей квартиры… – Зиедкалис снова откашлялся. – Он мой старый дружок… Предупредил, что милиция ищет, что надо сорваться. Я спрятал сумку в подвале и смылся.

– Но вы ведь никому не сделали ничего плохого?

– Да кто знает, где у таких, как я, граница: виновен–невиновен. Никто же назавтра не знает, что натворил вчера пьяный. А как доказать, если ни черта не помнишь.

– Наверное, так и есть, – согласился Розниекс. – А чем этот Альфонс занимается?

– Не знаю, вроде грузчиком на какой–то базе, – Зиедкалнс помолчал, потом лицо его украсилось блаженной улыбкой. – Альфонс с работы приносил винишко, мы пили.

Он не удержался, чтобы не рассказать – слишком уж приятным было воспоминание.

Розниекс отложил ручку.

– В сумочке что–нибудь было?

– Пустая, совсем, – ответил Зиедкалнс.

– Лжете. В сумочке были деньги.

Зиедкалнс опустил голову.

– Вы откуда знаете?

Розниекс не дал ему опомниться.

– Сколько денег было в сумочке? Сколько?

– Двадцать три рубля.

– И вы их пропили?

– Так вышло, – печально согласился Зиедкалнс.

– Где взяли сумочку?

– Мне ее дал один. Попросил спрятать.

– Альфонс?

– Нет, другой. Незнакомый.

– Откуда сумочка взялась?

– Откуда я знаю.

– Не знаете, но деньги пропили, испугались, сбежали и все это время прятались. Зиедкалнс промолчал.

– Где вы прятались?

– Нигде. У одной подружки на Московской улице, там собирается компания. Пили, пока меня не нашли, – Зиедкалнс шевельнулся. – Слушай, нельзя тут достать маленькую, или хоть полстакана, у меня все нутро выворачивает. Тогда я, может, побольше вспомнил бы, а? – он хитро подмигнул и посмотрел на следователя.

Розниекс сделал гримасу.

– Нельзя! – отрубил он и придвинул к Зиедкалнсу протокол. – Прочитайте и распишитесь! – он повернулся к сержанту. – Зиверт! Уведите.

Когда дверь за ними затворилась, Розниекс почему–то вспомнил строчки стихотворения: «Как хочется мне белой чистоты…»

XXXIV

Уступе ехал, не жалея рессор. Машина дрожала и сотрясалась. Мокрый снег залеплял стекло, щетки едва поспевали счищать его. Обгоняя легковушки, Уступс обдавал их грязным снегом по самую крышу.

Впереди на дороге появился человек. Широко расставив ноги, с поднятой рукой, он явно не собирался отступать, дать Уступсу возможность проехать.

Уступе инстинктивно отпустил акселератор, переключил скорость, притормозил. Человек на дороге был без шапки, седые волосы разлохматились. И взгляд, и движения его показывали: он хотел остановить грузовик во что бы то ни стало. Чтобы не сбить его, пришлось остановиться. Вершинин ловко вскочил на подножку.

– Ты мне поможешь! – тон был категорическим, не признающим возможности отказа.

– Еще не хватало! – проворчал Уступе. – Некогда! – и все же неохотно вылез из машины. Теперь он увидел «Жигули» под старой липой, на противоположной стороне дороги.

– Дотащи до Лиепаи. У меня бензонасос скис.

В руках Вершинина оказался трос, он нырнул под кузов самосвала, прицепил трос за крюк, крикнул: «Подай назад!» и побежал, разматывая трос, к своей машине.

Уступе хотел послать его подальше, но только махнул рукой и залез в кабину. Закрепив трос, Вершинин подошел и сунул Уступсу десятку.

– За труды. Дотяни меня до автосервиса.

– Воскресенье, – Уступс сунул деньги в карман. – Пустой номер.

– Ты, надо думать, Лиепаю знаешь хорошо. Может, найдем кого–нибудь, кто поможет? В долгу я никогда не оставался.

Уступе поглядел на Вершинина, оценивая ситуацию. «Может, отвезти его к Арвиду? – прикинул он. – У Арвида своя машина, сам мастер, запчастей навалом и даже больше. Да будет и причина завернуть к Арвиду и поговорить о Лиесме. Может, узнаю, где ее искать…»

– Ладно, – махнул он рукой. – Садись в свою тачку, поедем. Может, что–нибудь и придумаем.

Если бы Уступс заметил, что «Жигули» следовали за ним от самой Риги и лишь недавно обогнали его, чтобы перехватить на дороге, он, конечно, не свалял бы такого дурака. Но Уступс искал Лиесму, и ничего другого на свете для него не существовало.

Арвид вышел навстречу покачивающейся морской походкой, когда Уступс въехал в узкий переулок: машину Уступса Арвид знал. Он кивнул водителю; но увидев «Жигули» на буксире, сразу сменил высокомерное выражение лица на настороженное и неприязненное.

– Это что за тип, которого ты притащил? – накинулся он на Уступса, когда тот вылез из кабины.

– Свой парень, – успокоил его Уступе. – Я его знаю, – соврал он на всякий случай. – Тачка стала, надо помочь.

Подойдя сзади, Вершинин дружески положил руки на плечи обоих.

– Выручайте, ребята, иначе я пропал.

– Что там стряслось такое? – недовольно спросил Арвид.

– Во дворе покажу, – тем же тоном ответил Вершинин. – Мне завтра надо быть в Риге. Не станем терять время. – Не дожидаясь ответа, он уселся в свою машину.