Последняя из страны Лета

Едва у меня появилась возможность дышать — я застонала. Мне было жарко, сладкие запахи кружили голову. Я не воспротивилась, когда четыре руки подхватили меня и уложили на лавку, и только ахнула, когда Йан облил меня прохладной водой, смывая остатки чудо-зелий. Разочарованная, злая на себя за жажды, я хотела встать, но мужчина не позволили. Теперь уже Йан склонился и поцеловал меня, а Ульф лёг, едва касаясь телом, и принялся целовать мой живот. Я поняла, что ничего ещё не кончено, и обхватила голову мужа. Йан целовался страстно, неспешно, языком щекотя мои губы, а порой дразнясь и вынуждая ловить его прикосновения. Но, даже поглощенная его ласками, я содрогнулась всем телом, почувствовав, как Ульф коснулся меня внизу отнюдь не пальцами…

Я выгнулась, боясь, что удовольствие не найдёт выхода, и моё тело просто разорвет на части. Ульф крепче сжал мои бедра, его язык был безжалостным и горячим. Йан склонился вперед и обхватил мою грудь — его губы обжигали. Среди всего этого жара и влаги я в потрясающем напряжении ожидала развязки, всхлипывая, просила их остановиться и пощадить меня, и, продолжать, не щадя никогда…

Из бани Ульф вынес меня, завёрнутую в меховой плащ, на руках. Мне было хорошо как никогда, и тело казалось пуховым.

— Спать? — хитро сощурившись, сказал Йан.

— Нет, — отозвалась я. — Мне бы хотелось кое-что попробовать.

— И для этого?.. — по-прежнему игривый и полный сил, спросил младший.

— Вам нужно раздеться. Нет, подождите, я сама.

Я уже наловчилась справляться с пуговицами и завязками, и приказала, когда они оба были обнажены по пояс:

— Ложитесь, пожалуйста. На животы.

Мои пальцы уже достаточно окрепли, чтобы я могла их обоих одновременно помять. Тем более что после бани тело всегда открыто для подобных ласк.

— Я на тебя смотрю, — отозвался мужчина, улыбаясь.

— Вот именно. Ты так смотришь, что я отвлекаюсь.

Он хмыкнул и послушно отвернулся. Старшему не пришлось делать замечания, он был абсолютно спокоен и доверчив — как всегда. Я старалась изо всех сил, помогая себе всем телом, иногда наваливаясь так, что скрипел матрас. Йан даже «испугался», что я могу их раздавить, но вскоре оба затихли, и я перешла ко второй части — прекрасной лёгкой щекотке, из которой должны были родиться мурашки. Мне на миг показалось, что оба уснули, но стоило прекратить, как Йан заворочался, а Ульф сказал:

— Пальцы устали?

— Немного. Вам понравилось?

Вместо ответа Ульф поймал меня за руку и утянул в середину, а Йан тотчас обнял сзади, не позволяя отползти.

— Очень, — прошептал мне в губы старший.

— Это было прекрасно, — сказал в ухо младший.

Последовал долгий поцелуй, и одновременно я ощутила, как Йан стаскивает с меня полотенце. Теперь всё было серьёзно — от поглаживаний сразу к глубоким прикосновениям, таким, что ко мне снова вернулся страх.

— А так… можно?

— Нам можно, — сказал Ульф. — Мы знаем, для тебя это всё ново, но не бойся, Нуала. Позволь ласкать тебя.

Я была смущена, растеряна, и совершенно не знала, как вести себя. Но Ульф поцеловал меня, Йан прижался плотнее, и страсть, что всегда была поблизости, окутала нас. Наверное, именно о таких ласках говорила Жилль… Или должно было случиться что-то ещё? Их руки были внизу, и я чувствовала, как скользят проворные пальцы. Всё моё желание собралось в животе, и, когда Йан оказался внутри, я просто не могла больше сдерживаться.

Не могу точно сказать, что я делала в ту ночь. Меня вели инстинкты, околдовывала чувственность, и сердце было заодно с телом против всякой разумности. И, что самое главное, всем троим это понравилось…

Мы ехали по полю, и Йан то и дело, красиво нагибаясь, скатывал один за другим снежки. Большая их часть доставалась Ульфу, который всё старался закрыть меня, но часть прилетала в плечи — младший не целился ни в какие чувствительные места. Смеясь, я отряхивала плащ, и, пытаясь самостоятельно ускользнуть от очередного снаряда, шлёпнулась в сугроб.

— Нуала!

Обеспокоенные Ульф и Йан вытащили меня из снега и принялись осматривать. Я никак не могла перестать смеяться.

— Да ничего страшного!

— Вот и хорошо, — сказал Ульф, строго поглядев на Йана. — Давайте-ка поторопимся, а то получится, что я отлыниваю от работы в честь праздника.

— Сегодня имеешь на это полное право, — хмыкнул младший. — Но лучше и правда не задерживаться. Тем более что Нуала наверняка голодная.

Он был прав. После необычной ночной любви я готова была съесть даже ненавистную гороховую кашу. Однако вовсе не она должна была стать главным блюдом предстоящего пиршества.

По приезде меня тотчас позвала на кухню Жилль, и я, хотя и поздравила Ульфа сразу после пробуждения, а отдать подарок просто не успела. Пришлось перекусить, и тотчас начать помогать — лишних рук не было. Попутно я тянула в рот всё, что придётся, и уже когда начало смеркаться, поднялась в башню, где кстати застала старшего.

— Как хорошо, что ты здесь! У меня есть подарок.

— Правда? — улыбнулся он. — А я думал, что всё самое замечательное уже получил.

Мужчина шагнул и обнял меня, покрасневшую от удовольствия.

— Ты про нашу ночь?

— Про все наши ночи, — уточнил Ульф. — И про тебя, такую милую и ласковую.

— Мне страшно, Ульф! — вырвалось само собой.

— Почему?

— Я боюсь, что моих чувств не хватит на вас двоих. У меня была большая семья, и порой я ощущала себя разделенной из-за необходимости каждому уделить внимание. Среди братьев и сестёр всегда были те, кого я выделяла, с кем мне было проще и свободней. Те, к кому я была привязана сильнее. Мне тогда казалось, что невозможно любить всех одинаково, и я ощущала чувство вины за собственное маленькое сердце. Мама мне рассказывала, что лет в пять я спросила, можно ли сделать любовь обширней, чтобы она могла быть одинаково большой для каждого? Кажется, тогда она не совсем правильно меня поняла, подумала, что я нуждаюсь в дополнительной ласке и внимании с их с папой стороны… Но я говорила о себе. Боялась обидеть. Боялась, что кому-то не хватит тепла.

— И тут вдруг два мужа, — сказал он тихо. — Каждый из которых жаждет внимания.

— И каждый из которых его заслуживает! — сказала я, целуя его в ямочку меж ключиц. — Каждый из которых мне по-своему дорог. Я хочу попросить тебя, Ульф.

— О чём угодно.

— Если вдруг ты почувствуешь, что тебе достаётся меньше ласки, скажи мне об этом, не боясь обидеть. Ты обещаешь?

— Какая ты всё-таки чудесная, Нуала, — сказал он мне в макушку. — И сколько переживаний в твоём большом и нежном сердце. Я обещаю, что никогда тебя не обижу. Если для тебя это важно, попрошу о ласке, а лучше просто подойду и поцелую. Но и ты должна обещать мне, что перестанешь рвать себя на части. Поверь, твоего света нам хватает в избытке. Ты даже не представляешь, как ярко сияешь, сааф. Расслабься, котёнок, — сказал он, беря меня за подбородок и глядя в глаза. — Позволь тебя радовать. Будь собой, чувствуй своё тело, внимай жаждам. А если кому-то достанется чуть меньше нежности — не беда. Мы всё равно насытимся твоими объятьями ночью. И, кстати, — добавил он, — не пугайся, если обнаружишь нас в своих постелях. Тебе ведь тоже иногда хочется поспать одной, правда? В этом нет ничего плохого.