Последняя кантата
Шрифт:
— Но в таком случае было бы разумнее уничтожить доказательства этого обращения, чем мешать его раскрытию… — сказал отец Летисии.
— Конечно, — согласился Жиль. — Но если убийца не знал, где находятся доказательства? Он знал лишь одно: «Музыкальное приношение» ведет к раскрытию тайны, но как оно поможет найти эти манускрипты… Он мог только убивать тех, кто искал и приближался к разгадке, из страха, как бы они не достигли успеха в том, в чем сам он потерпел крах.
— Но мотив?.. — спросил Паскаль.
— Мотив религиозный, безусловно, — ответил Жиль. — Следовало поддерживать официальную версию о страстном протестантизме Иоганна Себастьяна.
— Нет! — вскричала Биргита. — О чем вы, в конце концов, говорите? Об убийствах? И вы подозреваете лютеранскую церковь?
— Вовсе нет, — заверил ее Жиль. — Есть много фанатизма и за ее пределами. Я склоняюсь к какой-нибудь раскольнической церкви, к какой-нибудь секте с протестантскими корнями…
— Хм… дело не в этом, — проговорил Жорж Пикар-Даван. — В отличие от католической церкви в протестантской нет единства, но в ней нет и иерархии, и среди бесконечных и различных теоретических…
— Уверяю вас, мсье, — с улыбкой уточнил Жиль, — я не собираюсь совершить тур по планете, чтобы допросить всех. Нет, все гораздо проще, потому что кое-что об убийце мы знаем…
Жиль сделал многозначительную паузу и продолжил:
— Он завязал довольно тесные отношения с вашей дочерью, чтобы узнать код ее телефонного автоответчика… Мотив у нас есть: защита секрета Баха. Побудительные причины убийств мы знаем: религиозный фанатизм. Еще мы знаем, что убийца часто бывал у Летисии еще до начала этого дела… Наконец…
Жиль с задумчивым видом оборвал себя, не закончив фразы, подошел к фортепьяно, открыл крышку инструмента и заиграл королевскую тему. Он не смотрел на клавиши, он смотрел на Летисию. На пятой ноте он сделал ошибку и сыграл си-бемоль.
— Си-бекар!
Ошибку могли бы заметить Летисия или Биргита, но это было сказано не женским голосом. Все взгляды обратились к тому, кто произнес эти слова, произнес раздраженно, почти с угрозой.
— Спасибо, мсье де Лиссак! — воскликнул Жиль. — Верно, си-бекар. А я думал, что вы ничего не понимаете в музыке. Судя по всему, вы хорошо изучили эту партитуру. И уже давно…
На лице Паскаля не отразилось ни малейшего волнения.
— Но, Паскаль… объясни мне наконец!
Паскаль взял Летисию за руки и заглянул в ее глаза.
— А что ты думаешь? Тебе не кажется, что с тех пор, как ты работаешь над этой темой, я мог выучить ее всю, до последней ноты?
— Да, конечно, дорогой… но отпусти меня! Ты делаешь мне больно!
— Не отпущу! Ты должна мне верить! Что ты знаешь об этом полицейском?
— Оставьте ее! — приказал Жиль.
— Ни за что! И не приближайтесь!
Его тон был угрожающим. Жиль дрогнул: в чужой стране, оружия у него нет. Нависла тишина. Тяжелая, давящая, она подчеркивала и сомнения, и подозрения. Но еще она создавала видимость последней отсрочки.
— Помочь вам, мсье де Лиссак? Хотите? — предложил Жиль. — Вы желаете, чтобы я сам рассказал, что вы совершили и почему это совершили?
— Нет, это ничего не даст, — проговорил наконец Паскаль, отпуская Летисию. — Теперь все кончено. Как же мог Бах предать нас? Вот этого я не могу себе объяснить. Да, мы устраняли тех, кто слишком приблизился к тайне.
— Нет, Паскаль! Это невозможно!..
— Да, Летисия… Тебе этого не понять. Иоганн Себастьян — символ Реформации, слава протестантизма… И он должен был остаться им…
— Ценой убийств? — прорычал Жиль.
— Что значит убить кого-то? Это просто отправить его предстать перед судом Создателя!
Конечно, вы называете это фанатизмом, но для меня это слово не имеет смысла. Я анабаптист, кем была и мать Иоганна Себастьяна. С незапамятных времен наша церковь благодаря излишней болтливости его сына Иоганна Кристиана знает, что Бах присоединился к католическим догмам и что он спрятал где-то доказательство этого. С помощью «Музыкального приношения» под предлогом, будто он желает передать секрет Фридриха Второго немецким композиторам, Иоганн Себастьян на самом деле хотел передать им свою тайну.— Но ее должны были бы раскрыть давным-давно… — заметил Жорж Пикар-Даван.
— Нет. Иоганн Себастьян не передал своему сыну ключ к разгадке. Нашла ключ Летисия, и это привело к доказательству обращения Баха, оно хранилось в церкви Святого Фомы. Сам Иоганн Кристиан перешел в католичество, когда жил в Милане, и он передал секрет своего отца Моцарту, но только секрет, а не метод дешифровки «Музыкального приношения», он его не знал…
— Выходит, вашей церкви было известно это?
— Да, через англиканского архиепископа, который был нашим посланником при дворе Георга Третьего и пользовался доверием Иоганна Кристиана.
— А Моцарт сумел расшифровать «Приношение», — добавил Жиль. — Сам католик, он хотел обнародовать свое открытие, и ваши единоверцы тех времен убили его…
— Да, верно. Дело в том, что хотя он нигде не опубликовал результатов своих поисков, наша церковь жила в постоянном страхе, что он найдет и доказательства.
— По тому же сценарию все произошло и сто пятьдесят лет спустя с Антоном Веберном, разве не так?
— Все точно так же.
— А сейчас дело ускорил конкурс по фуге…
— Да, главная причина — фанфаронство Дюпарка. Он — мой единоверец, и ему пришла в голову блестящая мысль устроить это испытание с фугой. Я его предостерег, но у него были веские аргументы: сам он не нашел ключа, «Музыкальное приношение» игралось уже более двухсот пятидесяти лет, и никому в голову не пришло, что в нем что-то кроется. Не будь этого глупого пари, что предложил Фаран, мы не были бы здесь сегодня…
— Кто убил Фарана и Перрена? Дюпарк или вы?
— Дюпарк. Он одно время часто общался с Летисией, был в нее влюблен… И, услышав, как Фаран сказал, что он что-то нашел, запаниковал. Потом, правда, он понял, что за такое короткое время Фаран мог обнаружить только ошибку в уменьшенной септиме. Но его любопытство подтолкнуло к действию Перрена, и сценарий повторился. Не будь первого убийства, ни Перрен, ни Летисия не начали бы своих поисков.
— Вы предоставили следить за ней старому порочному профессору… которого убили, когда ему грозил арест. И кто же вы после этого?
Паскаль презрительно усмехнулся:
— Хватит, комиссар… вы прекрасно знаете, что на этот вопрос я не отвечу. Но как вы догадались… обо мне?
Лицо Паскаля отражало одну лишь крайнюю усталость.
— У меня не было доказательств, — ответил Жиль. — И было два подозреваемых: вы и мсье Пикар-Даван…
— О! — возмутился последний. — Я не вижу, что могло…
— Мне жаль, это может вас огорчить, но в начале расследования я подозревал даже Летисию… И еще я думал, что убийца в вечер пари был у Летисии. Всего лишь гипотеза, разумеется, но она укрепилась, когда стала ясна роль автоответчика. Убийца был близок к Летисии и интересовался «Музыкальным приношением». Следовательно, было весьма вероятно, что он присутствовал на этом вечере. Потом смерти сузили круг подозреваемых…