Последняя крепость Земли

Хруст, ломается кость, пальцы разжимаются, и пистолет падает. Падает рядом с рухнувшим на землю полковником. Им нужно быть рядом. Пистолет надеется, что ему еще удастся завладеть левой рукой полковника. И закончить дело. Закончить…

Это кричит полковник:

– Закончить! Закончить!

И невнятное бормотание солдата. Не нужно, говорит солдат, нужно жить, говорит солдат, не стоит оно того…

Не стоит оно того, повторяет Касеев. Не стоит оно того.

Он повернулся и вышел из-под платформы. Посмотрел на небо. Тучи. Небо заволокло серым. И пошел дождь.

Глава 2

Майора звали Игорем Андреевичем Ильиным. Ему было тридцать пять лет, он был холост и за последние три часа успел повторить эту бесценную информацию уже раз пятнадцать. Майору очень хотелось спать, начинала болеть голова, как обычно бывало после длительного приема тонизирующих пилюль. Он жрал эту гадость двое суток подряд и мечтал о том, как прибудет на базу, сдаст снаряжение и примет душ.

Что может быть плохого в том, что майор Ильин примет душ после двух бессонных суток? Всего часа четыре поспать после душа – это что, преступление? Поспать – и можно снова нести службу, проявляя массовый героизм. Писать отчеты и отвечать на вопросы. Хоть по тысяче раз на одни и те же.

Но его посадили в откровенную комнату и запустили по всему циклу. Имя, отчество, фамилия, звание, год рождения, семейное положение. Датчики на теле глубокомысленно анализировали его реакции, микрофоны ловили отклонения в интонациях… Ильин сидел перед зеркалом и глядел в глаза своему отражению. Обнаженному отражению.

Экзекуторы от психологии решили когда-то, что перед самим собой обнаженный человек врать не будет. Или решили, что допрашиваемый подумает, что они так решили, а на самом деле…

Они много чего придумали, эти экзекуторы. Например, этот женский голос, чуть хрипловатый, со страстным придыханием, словно шепчущий свои вопросы прямо в мозг майора Ильина.

…Там, за зеркалом, шикарная женщина лежит, откинувшись в истоме, на шелковых простынях и спрашивает, спрашивает так, будто каждое его слово доставляет ей неземное наслаждение, будто он, майор Ильин, ее партнер в самых изысканных играх и он просто обязан ласкать ее, доставлять ей удовольствие, честно отвечая на вопросы… Ничего не утаивая… Какие могут быть тайны между ними…

А то, что молекулярный зонд гуляет в его мозгу, разыскивая обрывки мыслей и эмоций, так это все ерунда, это как хлыст и наручники в жесткой постельной игре. Немного боли – это даже приятно.

– Как могло получиться, что он исчез? – спросил голос, проворковал, и даже горячее дыхание, кажется, скользнуло по щеке майора. – Как это могло быть? Ты же все сделал правильно? Ты ведь не мог ошибиться?

Ильин и на этот вопрос уже отвечал не меньше десяти раз.

– Все было сделано по инструкции. Эвакуировав отряд на вертолете, я оставил весь комплект аппаратуры Периметра. Помимо этого было установлено внутреннее кольцо в радиусе двадцати метров от поляны.

Отвечал, отвечал, отвечал…

– Не смей мне врать! – выкрикнул голос, срываясь на визг. – Не смей!

И мгновенный укол боли пронзил его тело, от правой ключицы к левому бедру. Майор задохнулся, скрипнул зубами.

Боль стимулирует. Психологи утверждают, сволочи… Они это высчитали…

– Так что же случилось? – Голос снова стал медовым, и майор почувствовал, как тепло растекается по всему телу, стекает к низу живота. – Ты же хочешь… хочешь…

Майор сглотнул. Суки, мелькнуло в мозгу, и тут же по верхнему краю зеркала пробежала надпись – СУКИ. Может показаться, что они читают мысли, но это не так, это для неопытных. На самом деле они нежно вслушиваются в малейшее подрагивание связок.

СУКИ, – снова пробежало по зеркалу.

– Братья… – сказал Ильин. – Братья. Проход корабля в пяти километрах от поляны, от внутреннего кольца…

Говорить было трудно. Он пытался удержаться, отвлечься от разгорающегося пламени внизу живота.

– Говори, – прошептала на ухо его «любовница». – Говори…

Он не мог закрыть глаза, он видел, как тело перестает ему подчиняться, а возбуждается, повинуясь страстному голосу и молекулярному зонду.

СВОЛОЧИ, – пробежало по верхнему краю зеркала.

– Воздействие корабля… – Он задохнулся, но смог Успокоиться. – Вся аппаратура и электронные приборы выходят из строя… Взрываются… Какое-то воздействие…

– Какое?

– Да не знаю я! – выкрикнул майор. – Не знаю. Может, никто не знает. Только Братья. Я не знал, что будет Проход корабля. Они обычно с этой Территории уходят На запад – северо-запад… После прохождения корабля все оборудование выгорело, разлетелось в оплавленные клочья…

– Хорошо… Ведь хорошо же?

ТВАРЬ, СУКА, ШАЛАВА.

– Да, мне нравится, когда ты такой… сильный…

СУКА!

– Честный…

ТВАРЬ, СТЕРВА, ШЛЮХА, ТВОЮ МАТЬ…

Тело майора свела сладостная судорога, он застонал.

– Мы закончили, – официальным тоном сказала женщина. – Вы можете идти.

Датчики отошли и обвисли, зеркало превратилось в матовую зеленоватую поверхность.

Ильин встал с кресла.

Отъехала в сторону боковая стена комнаты, открывая проход в душевую. Майор вошел, встал под душ, врубил холодную воду на максимум и десять минут стоял, зажмурившись, под режущей ледяной струей.

Им кажется, что ЭТО не может быть пыткой. Что ЭТО на самом деле наслаждение. Ты говоришь правду и получаешь вознаграждение. А то, что чувствуешь себя изнасилованным, – фигня. Это твои личные аберрации мировосприятия.

Вы недовольны, майор? А не хотите вернуться к месту основной, легальной службы? Кем вы там у нас? А, инспектор дорожного движения, часто выезжающий в командировки? Вот и приступайте. Кстати, там, на дорожном пастбище, и заработок покруче, неофициальный. А тут, в спецкоманде, вы получаете копейки, не разглашаете, врете приятелям и родственникам… Вернее, у вас же нет родственников… А приятели? У вас есть приятели? Вот им вы и врете, между третьим стаканом и четвертым. Вы ведь даже перестали испытывать кайф от выпивки, вы ужасно боитесь потерять контроль над собой и ляпнуть, что это вы чистите проштрафившиеся перед Сосуществованием регионы и населенные пункты.

Ах, вы честно выполняете свой долг? Ну так выполняйте. А наши маленькие шалости в откровенной комнате – часть этого долга.

Не одеваясь, оставив одежду и белье в душевой, Ильин не торопясь отправился по коридору к раздевалке в дальнем крыле здания. Он не замечал попадавшихся навстречу сотрудников и сотрудниц, а те привычно не замечали его. Вернее, не замечали его внешнего вида. Они скорее удивились бы, увидев его после допроса полностью обмундированным. У каждого своя, индивидуальная реакция на откровенность.