Последняя любовь лейтенанта Петреску

– У меня еще есть, – осторожно сказал Балан. – Хотите?

– Вы настоящий товарищ, – закивал водитель, – давайте, конечно.

– А мы не разобьемся? – испугался Балан.

– Что вы. Машин на этой дороге нет, вожу я даже будучи пьяным хорошо, а если дорожную полицию встретим, все равно документы СИБовские. Отпустят.

– А неплохо, – развеселился Балан, – быть агентом, завербованным вашей организацией.

– Это точно, – рассмеялся шофер. – Ну, так где ваша выпивка?

– Вот, – протянул маленькую бутылку водителю Балан, – пейте на здоровье.

– Сначала вы, – сказал, собравшийся было хлебнуть водитель.

– Ну, вы и параноики в вашем СИБе, – рассмеялся Балан, и глотнул. – Видите? Жив, здоров.

– Пожалуй, действительно нервы сдают.

– А чего вы нервничаете? – фыркнул Балан, – человека, что ли, убили?!

Водитель от души смеялся, и пил. На мчащуюся по дороге иномарку неодобрительно глазели совы, засевшие в верхушках сосен. А ряды берез уже не были видны. Шофер объяснил Балану, что березы насажали здесь русские во время советской оккупации, чтобы вытравить память бессарабцев о настоящей румынской природе. Балан, выпускник националистического лицея имени Асаки, бровью не повел.

– Нет, все-таки хорошо, – вернулся к прежней мысли Балан, – быть сотрудником СИБ. Делай, что хочешь, а тебе за это ничего не будет! Или не так?

– Конечно, так! – весело согласился шофер.

Машина, сбавляя скорость, постепенно остановилась. Балан вышел, обошел ее, открыл дверцу со стороны водителя, и вытащил того, придерживая за голову. Из раскрытого рта шофера капала пена, он с ужасом понимал, что его отравили.

– Да, – печально сказал Балан, – а ведь опытные сотрудники уверяли меня, что старый трюк с губкой во рту не пройдет…

Водитель попытался что-то сказать, но передумал, и, скребя пальцами землю, умер. Балан присыпал тело опавшими и порыжевшими от жары ветками сосен, и позвонил.

– Господин майор?

– Вы все сделали?

– Да.

– Отлично. Возвращайтесь в город. Деньги – в каменной чашке-памятнике, у кинотеатра в центре города.

Балан покурил, и, весело напевая, вернулся в машине. Сев за руль, он расхохотался. Пролетевшая мимо сорока скосила черный и блестящий в свете фар глаз на корчащегося в железной коробке человека.

Дан Балан вспомнил, что не умеет водить машину.

* * *

– Да? Что? Черт бы вас побрал, Балан, – засмеялся майор Эдуард, – ну не умеете, но и что?

– Как же я домой-то доеду? – спросил Эдуарда журналист.

– Послушайте, вы что, вообще ни разу в жизни за рулем не сидели? – не поверил Эдуард.

– Вообще ни разу, – грустно подтвердил Балан.

– Но ведь и человека вы, – объяснил майор госбезопасности, – ни разу в жизни не убивали. А сейчас вот взяли и убили. Получилось же. Значит, и машину вести у вас получится.

– Ну, я его, скажем так, косвенно убил, – не понравился Балану довод Эдуарда. – Не своими же руками.

– А бутылку вы ему чем протягивали? – развеселился Эдуард. – Ногами?

Балан отключил телефон. Эдуард еще раз улыбнулся, и набрал номер начальника дорожной службы

– Сейчас от Ларги в Кишинев поедет автомобиль с нашими номерами. Сделайте так, чтобы дорога была пустой. Наш человек поведет автомобиль первый раз в жизни, так что, боюсь, другие машины на дороге ему будут только мешать.

– Сделаем, – ответил полковник дорожной полиции, и спросил, – и штрафовать его, значит, тоже не нужно?

– Боюсь, – повторился Эдуард, – что это его не воодушевит. Наоборот. Пусть кто-то из ваших гаишников честь ему отдаст.

– А может, – предложил полковник, – мы его перехватим, да посадим за руль кого-то из наших полицейских?

Эдуард подумал.

– Не надо, пусть сам едет, – отверг он предложение полковника, и с надеждой добавил, – а вдруг он насмерть разобьется, а?

* * *

Дан спустился к реке, и внимательно вгляделся в воду. Наконец, показалось тело стажера. Зацепившись за корягу, Андроник весело плескался у берега вниз лицом, напоминая большого грустного дельфина с почему-то красным затылком. Найдя сук покрепче, Балан подтащил тело к берегу, и сумел вынести Андрея на берег. Осторожно похлопал стажера по щекам, чтобы убедиться, что тот мертв. Увы, так оно и было. Стемнело окончательно. Балан вернулся к машине, и сумел, после долгих поисков нужной кнопки, включить фары.

– А ведь, – с горечью вспомнил он, – в детстве я собирался поступать в автодорожный техникум. О, ирония судьбы… Насмешка рока…

Аккуратно пошарив по карманам Адроника, Дан вытащил оттуда кошелек. Там было немного денег, две визитные карточки, студенческий билет, и ключи с брелоком в виде футбольного мяча. Стажер был большим поклонником команды «Зимбру». Деньги и брелок Балан взял себе, остальное – выкинул. После этого Балан достал из кармана блокнот, и сев в свете фар, написал:

«Ухожу из жизни. Увы, моя любовь не питает ко мне взаимности. Марчика, я не держу на тебя зла. Знай, я любил тебя. Прощайте все. Ваш А. Андроник».

Балан писал записку долго, потому что делал это левой рукой. С непривычки у него получалось не как всегда, – хорошо. Положив бумажку в нагрудный карман пиджака Андроника, Дан вытащил из рукава шприц, и бросил в реку. Присел. Задумался.

– Над чем грустишь, сынок?

Вскочивший Балан потянулся к пистолету, но фигура человека, спускавшегося к реке по склону дороги, не оставляла сомнений в безобидности незнакомца. Это был явно старик. Балан поспешно присел на лицо Андроника, бросив на тело пиджак. В сумерках получалось так, будто журналист сидит на небольшом холмике. Тем не менее, Балан поежился. Лицо усопшего было мокрым. За незнакомцем к реке спускались козы.