Последняя ночь колдуна

– Не слишком. – Рот Альбины искривился в жалкой имитации усмешки. – У нее на все про все была одна такса.

– Но ты не стала платить, верно?

– Верно. Не стала. Не только потому, что денег не было. Откуда у меня такие деньги? Просто я знала, что эта дрянь никогда не отвяжется. Она ведь намекала мне на богатого мужа. Дескать, выпроси у него на шпильки там, на булавки, вот и сочтемся. Но я ничего у него просить не стала. Решила, что судьба это и нужно все рассказать как есть. Димка ведь добрый у меня, ласковый, он бы мне поверил. Ведь правда же? – спросила она жалобно и сама же себе ответила: – Правда. Я знаю. Мы бы и для мамы его что-нибудь придумали. А потом я бы ему хоть еще пяток своих ребятишек родила. Очень мне от него детишек хотелось…

– Ты рассказала?

– Не успела я… – Альбина всхлипнула. – Муля раздобыла Димкин телефон. Заранее готовилась, наверное. И позвонила. И что-то такое ему рассказала, что он как с ума сошел. Мне потом в милиции сказали, что он сам в эту стену бетонную врезался. Разогнался сильно и… – Голос Альбины надломился, из горла вырвались ужасные рыдания.

– Что вы натворили! – раздался возле Глаши гневный возглас. Пожилая женщина ворвалась в кухню. Глаза ее метали громы и молнии.

– Я не хотела! Простите, ради бога. Я не знала ничего… – залепетала Глаша, немедленно вскакивая на ноги.

– Уходите, уходите теперь. Немедленно. Аля, девочка, успокойся. Выпей водички. – Женщина суетливо схватила стакан, принялась лить в него воду из графина. Руки ее дрожали, и вода все время расплескивалась. С трудом ей удалось наполнить стакан наполовину. Она протянула его Альбине, заставляя выпить. Девушка не хотела пить, давилась. Вода стекала по подбородку, а женщина заботливо вытирала ее краем чистого полотенца. – Вы все еще здесь? – воскликнула она раздраженно, обнаружив застывшую как соляной столб Глашу.

– Простите. Я ухожу.

– Мама, не гоните ее. Она не виновата, – слабо запротестовала Альбина. Но женщина уже теснила незваную гостью прочь из кухни.

– Я не хотела расстраивать вашу дочь, – оправдывалась Глаша, пока женщина пыталась справиться с дверным замком. Его заело, и он не желал открываться.

– Альбина не моя дочь, девушка, – устало поправила ее женщина. – Ее мама умерла от инфаркта, когда все это произошло.

– А вы?..

– Я мама Димы, ее мужа. У нас с Алечкой теперь одно горе на двоих. Я ее не брошу. Она мучается от чувства вины, страдает, но я давно простила ее. Жизнь по-разному складывается. У меня погиб ребенок, и Алечка стала мне дочерью, а ее малыш – внуком. Вот подлечу ее немного, успокою, а потом перевезу в наш с Димой дом. Она, глупая, после его смерти наотрез отказалась от всего, мыкается вот здесь, как будто сама себя наказывает… Лучше бы бог ту страшную женщину покарал, чем моих детей. Но нет, видно, в мире справедливости.

– Есть. Та женщина умерла. Об этом я и хотела сказать Альбине.

Глаша вышла на лестничную площадку оглушенная. Валя, услышав ее рассказ, долго хмурилась и качала головой, потом мрачно изрекла:

– Знала я, что Муля мразь, но чтоб настолько…

– Хорошо, что ее господь прибрал, – добавила Глаша. – Иначе после сегодняшнего я бы ее своими руками удавила.

Глава 24

Дину в подробности истории Альбины решили не посвящать. Рассказали только про запасной ключ, который, как оказалось, давным-давно имелся у пронырливой Мули. Этот факт существенно менял дело. Глаша давно не могла отделаться от мысли, что на вечеринке присутствовал кто-то чужой. Но при наличии единственного ключа от черного хода, с которым не расставалась директриса, и запертой с вечера двери все Глашины догадки казались беспочвенными. Теперь выяснилось, что был как минимум еще один ключ. Им могли воспользоваться как сама Муля, впустившая кого-то тайком в своих целях, одной ей ведомых, так и кто-либо еще. Надо было попытаться выяснить, кто мог воспользоваться запасным ключом. Этот кто-то был опасен, и Глаша отдавала себе отчет в том, что она здорово рискует, однако преступника требовалось найти. Интуиция подсказывала ей, что история не закончена и не известно, кто может стать следующей жертвой. Заглянувшая к ним на чаек Наташка долго и с удовольствием разглядывала Глашины порезы, преувеличенно громко ахая и сокрушаясь. Помешанная на собственной красоте, она всегда испытывала удовлетворение, обнаруживая неожиданные дефекты в чужой внешности, будь то вскочивший некстати прыщик, неудачно покрашенные волосы или набранные после праздников лишние килограммы. Девчонки знали об этом, но прощали ей ее маленькую слабость. Ее тоже ввели в курс дела по поводу запасного ключа. Со свойственной ей непосредственностью Наташка предложила немедленно прижать к стенке Карину и выбить из нее всю правду.

– Так она тебе и рассказала, – фыркнула Дина.

– А мы ее к стенке прижмем, – не сдавалась Наталья.

– Чем прижимать-то будешь? – поинтересовалась Валя.

– Да хоть своим бюстом, – хихикнула Наташка.

– Не хами, – предостерегла ее Дина.

– И не думаю даже. А чего она придирается? Я идею подала, а вы ее дальше развивайте. Вы же у нас умные.

– Подлиза, – фыркнула Глаша. Ей нужно было подумать. Она подошла к окну, повернулась к девчонкам спиной, оперлась обеими руками о подоконник и ткнулась лбом в холодное стекло.

– Что скажешь, командир? – окликнула ее Валя.

– Я к Карине не пойду. У меня ничего не получится, – ответила Глаша, не оборачиваясь. Голос ее прозвучал глухо.

– Это не проблема. Наташку и пошлем. Она у нас девушка шустрая, без мыла влезет куда надо, – отмахнулась Валя.

– А мне не надо! – сразу же пошла на попятный Наталья, которой не понравилось замечание про мыло. – Я не сумею.

– Чего тут уметь? – удивилась Дина. – Что говорить, мы тебе скажем. Просто повторишь – и все дела.

– Но почему я-то?

– Потому что из всех нас ты для нее наименьший раздражитель. И по возрасту вы с ней ближе, – объяснила Валя назидательным тоном. Это было наглое вранье, так как Наташка была младше подруг всего лишь года на полтора, но Наташка купилась на лесть и больше возражать не посмела. Через полчаса, после мозгового штурма, ее заслали в стан врага. В качестве козырного туза предполагалось использовать намек, что сама Карина тоже оказывается в числе подозреваемых, так как ключ был изготовлен ее матерью и Карина имела к нему доступ. Всерьез подозревать ее в убийстве матери было глупо, но подруги рассчитывали на слабую юную психику, которую легко вывести из строя. Девчонки приготовились к долгому ожиданию. Однако Наталья возникла на пороге буквально через пять минут, таинственная и загадочная.

– Она тебя послала? – спросила Дина упавшим голосом.

– Еще чего. Мы мило поболтали. – Наташка величаво повела плечами и уселась на стул.

– Что ж так быстро? – недоверчиво прищурилась Валя.

– А она мне сразу все про ключ объяснила. Даже врать ничего не пришлось.

– И что же она тебе объяснила? – спросила Валя заинтересованно.

– Все. Ключ, оказывается, пропал. То ли потерялся, то ли сперли. Причем случилось это буквально накануне вечеринки.

– А где Муля хранила ключ? Носила с собой или держала дома? – поинтересовалась Дина.

– С собой носила. Он у нее в сумке болтался.

– Значит, свистнуть могли в любом месте. Да хоть в автобусе, – разочарованно вздохнула Валя.

– У Мули машина, она в автобусе не ездила, – напомнила Глаша. – Ключ мог потеряться, но слишком уж вовремя для простого совпадения. Либо его могли стащить, и тогда наиболее вероятно, что стащили его именно в магазине.

– Почему это? – возразила Наташка, которой показалось, что Глаша посягает на ее лавры великого сыщика.

– Да потому, что, кроме местных, этот ключ никому не нужен. Зачем красть ключ, который неизвестно что открывает?

– А может, Каринка брешет и ключ никуда не пропадал? – предположила Валя.

– Как же не пропадал? Она мне сказала, что всю сумку матери перетрясла, когда его искала. Пропал он. Точно.

– Если Карина уже знает о пропаже ключа и даже искала его, значит, она собиралась им воспользоваться. Интересно, с какой целью? – задумчиво протянула Валя.

– Глаш, а ты что думаешь? – обернулась к девушке Дина. – Эй, Глаш, ты чего застыла? Что с тобой?

Глаша не ответила. Она неотрывно смотрела на Наташку, которая после немалых умственных усилий почувствовала зверский голод и поэтому, потеряв к расследованию интерес, переключила все свое внимание на пачку миндального печенья.