Последняя ночь на Извилистой реке

— Хорошо, Эрин, — по-прежнему не своим голосом произнес Дэнни. Чувствовалось, что доктор Рейли тоже удивлена звуком его голоса. — Допустим, мой друг хочет не только лишить себя руки, но и умереть. Допустим, отсечение руки — это первый этап самоказни. Что тогда?

На доктора Рейли такие ужасающие подробности не действовали. По-видимому, она проголодалась и ела торопливо и жадно. Прежде чем ответить, ей нужно было прожевать.

— Этого легко достичь, — сказала Эрин, вновь пригубив вина. — Ваш друг знаком с аспирином? Ему нужно всего лишь проглотить немного аспирина.

— Аспирин, — онемевшим языком повторил Дэнни.

Перед глазами всплыл бардачок Кетчумова пикапа, как будто дверца до сих пор оставалась открытой и Дэнни еще не успел протянуть руку и закрыть ее. А внутри лежал револьвер и большая пластиковая банка с аспирином.

— И то и другое — из болеутоляющих средств, — почти два месяца назад говорил ему Кетчум. — Когда мотаешься по дорогам, без этого никак.

Дэнни тогда ничего не заподозрил. Револьвер — понятное дело при маниакальной любви Кетчума к оружию. А аспирин? Тоже понятно: старый сплавщик предпочитал простые, проверенные временем средства.

— Аспирин частично блокирует процесс образования тромбоцитов, — словно на лекции в колледже, продолжала доктор Рейли. — Если хотите более подробное объяснение — аспирин не дает крови свертываться. Вашему другу достаточно проглотить пару таблеток аспирина, и кровотечение будет продолжаться значительно дольше, уменьшая его шансы на спасение. А если он действительно хочет умереть, можно растворить аспирин в выпивке. Это два разнородных механизма, но результат их действия одинаков. Между аспирином и алкоголем возникает синергия, и тромбоцитам уже не сцепиться. Никакой «затычки». В этом случае ваш друг, лишившийся руки, обязательно умрет.

Эрин умолкла, заметив, что Дэнни оцепенело глядит в тарелку и ничего не ест. Кружка с пивом оставалась почти полной.

— Дэнни, — осторожно тронула его за рукав Эрин. — Простите меня, пожалуйста. Я не знала, что этот ваш друг существует на самом деле. Мне он показался персонажем вашего романа. Я подумала, что он вам симпатичнее остальных персонажей, потому вы и называли его другом. Еще раз простите.

В тот вечер Дэнни не шел, а бежал домой, возвращаясь из ресторана. Ему не терпелось позвонить Кетчуму. Вечер в Торонто был холодным. В округе Коос, наверное, уже выпал снег.

Факсы Кетчума стали редкими. Он и звонил теперь редко; чаще Дэнни сам ему звонил. В тот вечер писатель несколько раз набирал номер Кетчума, выслушивал целую серию длинных гудков и вешал трубку. Можно было бы позвонить Норме Шесть, но Дэнни не знал ее фамилии. Он вдруг поймал себя на том, что так и не выяснил, чем же является слово «Кетчум» — именем или фамилией.

Тогда он решил послать старому сплавщику факс и напрямую попросить у него номер телефона Нормы Шесть. Мало ли, вдруг ему понадобится срочно связаться с Кетчумом.

НЕЧЕГО ВСЕМ ПОДРЯД ЛЕЗТЬ В МОЮ ЖИЗНЬ!

Такой ответ пришел от Кетчума на следующее утро. Дэнни прочитал его, как только проснулся и спустился в кухню. После нескольких факсов и не особо приятного разговора с Кетчумом писателю все-таки удалось узнать номер Пам Нормы Шесть.

Позвонить ей Дэнни решился только в декабре. Разговор не клеился. Да, они с Кетчумом пару раз ездили полюбоваться лосиными танцами. («Смотрели, как лоси толкаются», — так обрисовала танцы Норма Шесть.) И на «привал» они ездили, но всего один раз. Как назло, пошел снег. Покалеченное бедро мешало ей заснуть, но даже если бы бедро ее не побеспокоило, храп Кетчума — отнюдь не колыбельная.

Дэнни несколько раз звонил старому сплавщику, уговаривая приехать на Рождество в Торонто.

— Может, и приеду, но, скорее всего, нет, — отвечал Кетчум, как всегда, не желавший связывать себя никакими обязательствами.

Приближалось время, которое с некоторых пор будило в Дэнни самые худшие ожидания. Через несколько дней исполнится год, как убили его отца. Писателю не хотелось сидеть дома одному. Он заказал столик в «Поцелуе волка» и отправился туда ужинать. Дэнни пробовал думать о работе, но мысли разбредались. В этот момент к нему подошел неизменно учтивый и элегантный Патрис Арно.

— Дэниел, вас хотят видеть, — с непривычной серьезностью сообщил он. — Но лицо, желающее вас видеть, находится возле задней двери.

— И что же это за «лицо»? — спросил оторопевший писатель.

— Человек высокий, сильный, — тоном предсказателя судьбы продолжал Патрис. — Вряд ли из числа любителей литературы, и уж определенно — не из числа ваших поклонников.

— Но почему он стоит возле задней двери и не желает пройти в зал?

— Не он. Она. Она сказала, что не слишком хорошо одета, чтобы войти через парадную дверь, — ответил Патрис.

— Она? — переспросил Дэнни.

Как он тогда надеялся, что это Небесная леди!

— Я внимательно приглядывался, — пожал плечами Патрис. — Это явно женщина.

Первым высокую женщину, забредшую на Краунс-лейн, куда выходила задняя дверь ресторана, заметил одноглазый Педро. Он учтиво проводил ее до нужной двери. Педро — в прошлом Рамзи Фарнхэм — сказал Норме Шесть:

— Даже если у них в меню и нет тушеной фасоли, в это время года они ее часто готовят. Рекомендую попробовать.

— Я пришла не за халявной кормежкой, — сказала ему Норма Шесть. — Я ищу парнишку по имени Дэнни — знаменитого писателя.

— Дэнни не работает на кухне. Это его отец работал, — пояснил одноглазый Педро.

— Знаю. Просто мне сподручнее с черного хода. А то тут слишком уж шикарное заведение.

Бывшего Рамзи Фарнхэма слова незнакомки на мгновение перенесли в прежнюю жизнь.

— Не такое уж оно и шикарное, — презрительно поморщился одноглазый.

Помимо снобизма, остававшегося в его генах, Рамзи до сих пор возмущала перемена рестораном своего названия. «Поцелуй волка» по-прежнему ассоциировался у него с порнофильмом, которого ни одноглазый Педро, ни кто-либо другой никогда не видел.

В переулке толкались и другие бездомные. Норма Шесть их заметила, но они держались на расстоянии. Смелость Педро объяснялась тем, что среди них он был единственным полубездомным. У настоящих бездомных опасение вызывало непривычное, не городское одеяние высокой женщины и ее манера держаться. Судя по всему, где-то у нее было жилье.