Последняя ночь у Извилистой реки

– И тебе, Стряпун, нужно валить отсюда. Сам знаешь, – сказал Кетчум.

В этот момент по окнам кухни полоснули автомобильные фары.

– Да, конечно, – все так же привычно ответил повар.

Доминик Бачагалупо и Кетчум постоянно говорили о необходимости уехать, но оба не двигались с места.

Мотор пикапа, в котором ехала индианка-посудомойка, перекрывал шум моторов других машин.

– Христозапор! – пробормотал Кетчум и наконец встал. – Джейн так и гоняет всегда на первой передаче?

Повар, все это время занятый у плиты, повернулся к нему:

– Кетчум, я нанимал ее работать на кухне, а не пикап водить.

– Само собой, – только и успел ответить Кетчум, поскольку в кухню вошла Джейн, а за нею и остальные кухонные работницы.

Дэнни в очередной раз удивился: из всех, кто открывал входную дверь, только Джейн делала это легко.

Кетчум свернул спальный мешок, сложил раскладушку и собирался отнести их в кладовку.

– Никак сплавщик на кухне? – удивилась Джейн. – Дурная примета.

– Брось болтать о приметах, – огрызнулся Кетчум, не глядя на нее. – Лучше скажи: твой муженек уже окочурился или нам опять придется отложить торжество?

– Я за него не выходила и не собираюсь, – по обыкновению, ответила Джейн.

Индианка жила с констеблем Карлом, и это одинаково не нравилось повару и Кетчуму. Как и сплавщик, Доминик не питал никаких симпатий к Ковбою. Джейн жила с констеблем не так уж и долго, и по ее намекам можно было догадаться, что через какое-то время она от него уйдет. Карл ее поколачивал. Повар и Кетчум не раз замечали у Джейн синяк под глазом или разбитую губу. Даже Дэнни видел кровоподтеки на ее руках, чуть выше локтей. Должно быть, пьяный констебль в припадке ревности тряс ее за руки.

– Я умею терпеть побои, – отвечала она на расспросы повара и Кетчума, хотя их внимание ей явно льстило. – Но пусть Карл не думает, что так будет всегда. Я терплю, терплю, а потом выдам ему за все.

Ее слова не были пустой угрозой. Джейн была рослой, крупной женщиной. Увидев Дэнни, она, как всегда, обняла мальчишку, прижав его к своему массивному бедру. Макушка головы Дэнни дотягивала до монументальных грудей индианки. Они выпирали даже из-под балахона, надетого, чтобы не замерзнуть по дороге. У нее были такие же черные волосы, как у Кетчума, только гораздо длиннее. Джейн всегда заплетала их в толстую косу, свисавшую до самого зада. Какие бы широкие и бесформенные брюки она ни надевала, скрыть свой широченный зад ей не удавалось.

На голове Джейн красовалась бейсбольная шапочка с эмблемой команды «Кливленд Индианс», в которой она прорезала отверстие для косы. Шапочку подарил ей Кетчум. Однажды летом, устав сражаться с комарами и слепнями, он решил поработать водителем лесовоза. Но шапочку он купил где-то достаточно далеко от Кливленда. (Дэнни считал, что шоферская пауза в жизни Кетчума случилась раньше, чем он объявил всех водителей лесовозов полными тупарями.)

– Раз ты индианка, эта шапочка как раз для тебя, – сказал Кетчум, вручая Джейн подарок.

С шапочки скалилось лицо краснокожего вождя Уаху [14] . Сама шапочка была синяя. Кто такой этот вождь, не знали ни Джейн, ни Кетчум.

Дэнни часто слышал историю о подарке: Джейн любила ее рассказывать. Иногда она снимала шапочку и позволяла мальчишке получше рассмотреть подарок Кетчума.

– Знаешь, когда Кетчум был помоложе, он был куда симпатичнее, – повторяла Джейн. – Конечно, не настолько симпатичным, как твой отец. И не таким, каким будешь ты, когда вырастешь, – обязательно прибавляла она.

14

Талисман команды «Кливленд Индианс», изображенный в типичной манере американских карикатур.

Бейсбольная шапочка давно потеряла свой первоначальный вид, успев потускнеть и покрыться масляными пятнами. Дэнни помнил, как Джейн, будучи в особо хорошем настроении, в первый раз сняла шапочку и нахлобучила ему на голову. Козырек закрыл мальчишке глаза, а из дырки высунулись его непокорные волосы.

Дэнни ни разу не видел Джейн с распущенными волосами. А ведь с раннего детства она частенько нянчила его. Иногда отец уезжал в передвижные лагеря и готовил там в походных кухнях. Дэнни тогда был еще слишком мал, чтобы ездить вместе с отцом и ночевать в ваниганах. В такие вечера спать мальчика укладывала Джейн. Должно быть, индианка оставалась в здании столовой на ночь и спала в отцовской комнате.

Утром, когда Джейн готовила маленькому Дэнни завтрак, ее коса, как всегда, была заплетена, а на голову надета бейсбольная шапочка. Малыш терялся в догадках: неужели она вообще не расплетает свою косу? А может, Джейн и спит в шапочке? Тупо улыбающийся вождь Уаху казался ему кем-то вроде злого вездесущего духа.

– Что ж, дамы, не буду мешать вам работать, – сказал Кетчум. – Бог мне свидетель: не хочу ни у кого стоять на дороге.

– Уж тебе-то Бог свидетель, – проворчала одна из работниц.

Все они были женами рабочих лесопилки, и все они были толстыми, но не такими, как Индианка Джейн. Она превосходила их своими габаритами и к тому же не являлась женой констебля Карла.

Констебль тоже был толстым. И широкоплечим, как Кетчум. На этом сходство кончалось: толстым Кетчум не был. И жестоким тоже. А Карл был. Дэнни казалось, все в поселке ненавидят Ковбоя, однако никто не согласился бы заниматься тем, чем занимался полицейский. Главным образом он разнимал драки и искал повод спровадить франкоканадцев назад, в их Квебек. Избранный им способ – стрелять по стопам и коленям – был жестоким, но действенным. Неужели кто-нибудь еще согласился бы стрелять людям по ногам и разбивать им головы дулом револьвера? Дэнни часто задавал себе этот вопрос. Мальчишку удивляло и другое: почему Джейн, которую он просто обожал, соглашалась жить со злым и жестоким Карлом?

– Здешняя жизнь требует определенных уступок, – так часто говорил повар.

Тот же вопрос Дэнни задавал и Кетчуму.

– Когда женщина теряет привлекательность, она думает, что уже никому не нужна. Только такие женщины и соглашаются жить с констеблем Карлом. Но с ним они теряют последние остатки привлекательности, и тогда он находит себе новых.

После такого объяснения Дэнни Бачагалупо внимательно присмотрелся ко всем теткам, работавшим у отца на кухне. Вот они точно потеряли всякую привлекательность. А Джейн хотя и была толще, чем они, но лицо ее по-прежнему оставалось миловидным. И волосы у нее были удивительными. Однако больше всего мальчишку завораживали (и одновременно пугали) огромные груди индианки. Он старался не думать о них, но как только его взгляд упирался в ее «горки», мысли тут же возвращались.

– Отец, а что, мужчинам у женщин больше всего нравится грудь? – как-то спросил он.

– Спроси Кетчума, – лаконично ответил повар.

Кетчума Дэнни спрашивать не стал. По его мнению, сплавщик был стар, чтобы интересоваться женской грудью. Кажется, он вообще уже не замечал, у кого какая грудь. Вряд ли его занимали женщины. От тяжелой работы и такой же тяжелой жизни он выглядел куда старше своих лет. Посмотришь – старик стариком (если не считать черных волос и черной всклокоченной бороды). А ведь ему было всего тридцать семь лет.