Последняя реликвия

Агнес несколько раз повторила свой зов, но ее никто не услышал, громок был топот копыт. Всадники ни разу не оглянулись, и вскоре фигуры их исчезли в темноте.

Девушка в отчаянии ломала руки.

— Страх смерти делает людей глухими, — заметил Гавриил, пряча улыбку во тьме. — Во всяком случае, вы теперь точно знаете, что барон Мённикхузен жив.

— Мой отец не боится смерти, — гордо ответила Агнес. — Он не от смерти бежит.

— Я в этом не сомневаюсь. Он настоящий рыцарь! — кивнул Гавриил. — Но я все-таки думаю, что жизнь ему милее, и он жаждет жить еще долго, вам на радость. И пусть это будет для вас хорошим примером, фрейлейн Агнес. Теперь у вас больше нет ни малейшей причины искать смерти. Мы должны сейчас хорошенько подумать о тех возможностях, какие имеем. Хотя их, полагаю, и не очень много. Скоро рассвет, и мы посреди поля будем на виду. Русские могут нагрянуть сюда с минуты на минуту. Единственное спасение для нас — это поскорее укрыться в лесу. Там мы с вами сможем отдохнуть и подумать, как быть дальше.

— Да, бежим, бежим! — воскликнула Агнес, как бы пробуждаясь от сна. — Теперь я буду сильная, теперь я выдержу все.

И она порывалась бежать к лесу.

Но Гавриил остановил ее:

— Без обуви вы разобьете о камни ноги.

Она, не противясь, позволила Гавриилу снова взять ее на руки.

Вскоре они добрались до опушки леса, но Гавриил здесь не остановился, потому что мызные воины по требованиям воинской науки вырубили лес на большом пространстве вокруг, и он сильно поредел. Гавриил стремился унести свою драгоценную ношу как можно дальше от опасности. Он и сам не знал, почему эта девушка стала ему так дорога; ведь Агнес, которую он сейчас нес на руках, была дитя рыцарского рода, баронесса, избалованная, пожалуй, была она высокомерная по отношению к простым людям, дочь начальника ненавидимых народом грабителей — мызных людей. И все же Гавриил, думая сейчас о всей своей жизни, не мог припомнить ни одного другого подвига, который доставил бы ему более глубокую радость.

В глухой лесной чаще он, наконец, остановился, тяжело переводя дух. Он устал, конечно, но чувствовал себя счастливым. Понемногу светало…

Агнес, едва только ступила на землю, как бы смутилась от какой-то мысли и зарумянилась, потом протянула Гавриилу руку:

— Как мне вас благодарить?

— Благодарить? — смеясь, переспросил Гавриил; его довольно больно задели эти слова; он усмотрел в них баронское высокомерие, которое его очень раздражало; и раздражение вывело его из равновесия. — Если бы вы только знали, милая фрейлейн, как меня позабавило это бегство, вы не благодарили бы меня; вы бы еще от меня потребовали благодарности.

— Как? Это вас… позабавило? — удивленно повторила Агнес и отдернула руку.

— Самым настоящим образом позабавило, — весело подтвердил Гавриил. — Я охотно возвратился бы на мызу посмотреть, нет ли там еще какой-нибудь благородной девицы, желающей воспользоваться моей помощью.

— Так идите!.. — поспешно сказала Агнес; она не понимала, отчего вдруг столь разительно переменился ее вежливый спаситель.

— А если русские меня не впустят? — куражился Гавриил.

— Неужели вы их так боитесь? — с насмешкой спросила Агнес.

— Вы же сами видели, как проворно я от них убегал!

— Ну, тогда оставьте меня здесь и… бегите дальше! — отвернулась от него Агнес.

По правде говоря, Агнес немного помедлила, прежде чем это сказать, но она была сильно раздражена, и презрительные слова в конце концов как бы сами сорвались у нее с языка.

«Вот оно, вот ее высокомерие!.. — подумал Гавриил, при свете разгорающейся зари всматриваясь в лицо молодой девушки, на котором бледность давно сменилась румянцем. — Удивительно, как это она еще не говорит мне „ты“! Быть может, „вы“ — и есть ее скрытая насмешка?»

Однако раздражение скоро прошло. Гавриилу стало даже жалко беспомощную перед грозными обстоятельствами юную баронессу.

— Должно быть, фрейлейн, сердится, что я, крестьянин, осмелился своими грубыми крестьянскими руками прикоснуться к ее благородному телу?

Агнес посмотрела на него не понимающими глазами, неопределенно хмыкнула и промолчала.

— С бегством пока нечего спешить, — продолжал Гавриил. — В этом лесу мы хорошо укрыты и можем немного отдохнуть.

— Я не устала, — прохладно ответила Агнес; ее тоже тяготила эта внезапная ссора. — Я знаю дорогу на Таллин и сейчас же отправлюсь в путь.

Гавриил, отвернувшись, спрятал едкую улыбку.

— Вы забываете, госпожа, что ваши лошади и карета остались в руках у русских, а со своей добычей они не так-то легко расстаются. Я бы мог попробовать какую-нибудь повозку на мызе достать, но, думаю, русские еще не ушли, — Гавриил бросил на девушку внимательный взгляд. — Я, признаюсь, боюсь русских, как огня, и не хотел бы без особой нужды их тревожить…

Агнес, надув губки, не отвечала.

Гавриил тогда продолжил:

— Ваш отец, а также жених, доблестный юнкер Ханс, внезапно покинули поместье. Они уехали в Таллин. А из мызных слуг, к сожалению, никого нельзя найти… Как же вы, милая фрейлейн Агнес, думаете отправиться в путь?

— Мне ничьей помощи более не нужно, я пойду одна, — гневно сверкнула на него глазами Агнес.

— Нет, фрейлейн Агнес, одна вы не пойдете, — взяв себя в руки, серьезно возразил Гавриил. — Можете, юная баронесса, отталкивать и презирать меня, простолюдина, от всей души, но я не оставлю вас, пока…

— Пока?.. — глаза девушки вдруг стали насмешливыми.

— Пока не передам вас живой и невредимой вашему отцу. Добраться до Таллина не так легко, как вы думаете. Путь долог и опасен. Если уж благородные юнкеры нападают на одинокого, ни в чем не повинного путника, как это позавчера случилось здесь неподалеку… то подумайте, что с вами было бы, если бы вы натолкнулись на бродяг и разбойников, которыми сейчас кишмя кишит наша бедная родина.

Девушка не нашла, что на это возразить.

— Мы должны держаться в стороне от больших дорог, — продолжал Гавриил, оглядывая старые деревья, среди которых они стояли, — искать путей через леса и болота. Звериные тропы нам бы сегодня очень подошли, — здесь он остановил взгляд на Агнес. — Но прежде чем мы пустимся в дорогу, вам крайне необходимо раздобыть еще кое-что. Ваш теперешний костюм…

Агнес, вдруг покраснев, опустила глаза.

Он улыбнулся и досказал:

— …Костюм этот нынешний, как, вероятно, и всякий другой, вам очень к лицу, но для путешествия через лес он не совсем годится. Но нужнее всего обувь.

Девушка, вздохнув, оглядела свои исцарапанные ноги.

— Что правда, то правда.

— Я предложил бы вам собственные сапоги, но боюсь, что они не подойдут — ни по размеру, ни по весу…

Агнес при этих словах невольно улыбнулась и перевела взор на его огромные, крепкие сапоги.

Между тем ее спаситель продолжил:

— Знаете что, по-моему, сейчас лучше всего сделать? Мне хорошо известны привычки русских. Я почти не сомневаюсь, что бед в вашем поместье наделала только небольшая кучка смельчаков, которые решили неожиданным набегом рассеять мызный отряд и с легкой добычей вернуться домой.

Агнес ему не поверила:

— Как же так! Ведь на свадьбу съехались десятки рыцарей. И с ними еще кнехты. И юнкеры, и наши слуги… А «небольшая кучка смельчаков» со всеми справилась?

— Русские ударили внезапно, — напомнил Гавриил.

— Ах, ну да! — кивнула девушка. — Впрочем, я в этом ничего не понимаю.

— К тому же вы видели, что не все рыцари погибли. Многие отправились в Таллин с вашим отцом…

— Простите, я вас перебила. Между тем вы придумали какой-то план.

— Да, — Гавриилу очень понравилось это ее «простите». — Слушайте же! Возможно, что к восходу солнца ни одного русского в Куйметса уже не останется. Русские знают, что большая часть мызного отряда бежала; но они могут предположить, что мызные воины и их начальники, заметив немногочисленность противника, соберутся здесь поблизости, чтобы со своей стороны напасть на русских. Я-то этого не думаю, так как видел, с какой поспешностью и усердием юнкеры удирали, уж не обижайтесь на меня за эти слова, фрейлейн; но русские ведь этого не знают и могут считать, что мызные люди уже подстерегают их где-нибудь здесь же, в лесу.