Последняя страсть Клеопатры. Новый роман о Царице любви (Клеопатра и Антоний. Роковая царица)

Но у пришедшей матроны была другая тема для разговора:

– Вы видели эту египетскую куклу?

С появлением громогласной Теренции в малом атриуме стало слишком тесно, и Сервилия предложила перейти в триклиний, тем более, слуги уже приготовили обед.

– Все скромно, не обессудьте, но, полагаю, не одним мужчинам приятней вести беседы за трапезой.

В отличие от мужского, женское общество предпочитало располагаться на стульях, скамьях и в креслах, не слишкомто удобно есть лежа, да и всех лиц не увидишь. Стоило рассесться, как Теренция снова начала громким голосом:

– Так я спрашиваю, вы видели эту египтянку?!

На правах хозяйки и старшей из остальных женщин ответила Сервилия:

– Я не была на форуме, слишком много чести, а вот Юния и Клавдия случайно оказались там и до сих пор не могут прийти в себя.

– Случайно там не было никого, уверяю вас!

Ну что за женщина! Если Цицерон своим языком с легкостью наживал себе врагов среди мужчин, то его бывшая супруга делала то же среди женщин. Юния натянуто улыбнулась.

– Я тоже ходила смотреть на заморское чудо, – загремела Теренция, – и нисколько этого не стыжусь. Могу сказать одно – более богатого триумфа я не видела! Не знаю, что там у нее в голове, но показать эту голову египетская царица сумела. Рим долго будет помнить ее появление!

Теперь загалдели уже все. Оказалось, что матроны либо сумели посмотреть сами, либо отправляли на форум доверенных служанок и тоже не находили слов, чтобы достойно описать увиденное. Столько роскоши! И это когда в Риме принят закон против нее!

– А что ей наши законы? Говорят, в Александрии даже их маяк покрыт листовым золотом…

Теренция повернулась к Валерии:

– Это еще зачем?!

Та чуть смутилась, но упрямо мотнула головкой:

– Ночью морякам помогает свет костра, а днем блеск золота.

Чуть подумав, Теренция расхохоталась:

– Да! Приманивает в Александрию всех глупцов. – И тут же совершенно серьезно, даже мрачно добавила: – Я была в Александрии в молодости. Это огромный, красивый город, что бы мы, римляне, ни говорили о нем! Великий Александр все делал как великий, и этот город тоже. Рим покажется египтянке тесным и захудалым.

– Вот еще! – фыркнула Юния. – Большой не значит величественный.

– Девочка, там один дворцовый квартал Брухейон как весь наш центр Рима. И улицы прямые и широкие, хоть квадригами езди.

Женщины ахнули:

– Не может быть!

– Может! И маяк действительно одно из чудес света, отовсюду видно, никакого золота не нужно.

– Я слышала, что у них все огромное – какието гробницы, статуи… – робко поинтересовалась Клавдия.

– Гробниц не видела, врать не буду, хотя слышала, что огромные, а вот статуи и правда огромные, даже в Александрии.

Если честно, то собравшихся женщин куда больше интересовала сама египетская царица, чем какието статуи и гробницы.

– А царицу ты там видела, когда бывала?

Теренция громыхнула в ответ:

– Ты глупа, Клавдия! Сколько лет мне, и сколько ей! Ее, небось, и на свете не было, когда я была девушкой. Ты вон спроси Сервилию, она видела египтянку девочкой, когда та приезжала с отцом сюда.

Все головы повернулись в сторону хозяйки дома. Та пожала плечами:

– Видела, но не помню. Какоето бесцветное создание и отецмузыкант.

– Кто?!

– Ее отец любил играть на дудочке, поэтому был прозван погречески Авлетом – Дудочником, – пояснила Теренция.

– Царь и музыкант?

– Что вы хотите, это же Египет.

– А… они не людоеды? – осторожно поинтересовалась Клавдия.

Теренция от души расхохоталась:

– Александрия эллинский город, там Мусейон, библиотека, есть все, что в приличных городах. Только распутный…

– Неудивительно, даже сам царь называл себя Дионисом.

Каждая из сидевших подумала о том, что распутства хватает и в Риме, но то, что простительно великому Риму, не простительно никому другому, для этого надо быть Римом!

Клеопатре еще долго перемывали косточки не только в этом доме, но и во множестве других.

Марк Брут и Кассий тоже говорили о приезде египетской царицы, но их меньше всего интересовало распутство Александрии и игра на флейте отца Клеопатры. Эти двое обсуждали продемонстрированную силу.

– К чему Цезарь разрешил царице привезти свои колесницы и даже показать их при въезде в Город, словно она военачальник, а не женщина?

– Я думаю, Марк, это демонстрация объединенных возможностей. Если сложить вместе армии Рима и Египта, с ними не сможет справиться никто, в том числе и Парфия. Египетские колесницы и их лучники лучшие в мире, это всем известно. Цезарианцы рассказывали, какой испытали ужас, увидев острые клинки, прикрепленные к колесам таких же колесниц, когда воевали с Юбой. Не будь боги на стороне Цезаря, от его армии остались бы лишь покромсанные клочья!

– Ты думаешь, поход на Парфию?

– Конечно, ведь гибель Красса осталась неотомщенной. Но это дело будущего, у Цезаря слишком много дел в Риме, чтобы кудато собираться.

Марк сделал знак рабу, чтобы тот наполнил чаши вином. И он, и Кассий разбавили напиток.

– У тебя хорошее фалернское.

– Да, в прошлом году был неплохой урожай. Смешно, скоро праздник урожая, а гроздья только начали наливаться соком. Наш календарь явно спешит…

– Неудивительно, столько лет его не подновляли. Всем не до нормальной жизни, воюют за власть.

– Скажи, наступит ли когданибудь время, когда люди поймут, что лучше Республики и выборной власти, в которую приходят, чтобы не обогащаться, а служить, нет?!

Кассий посмотрел на друга. Непримиримый Катон не зря был дядей этого идеалиста. В Марке так причудливо смешались влияние дяди и матери!.. С одной стороны, это хваткий делец, готовый давать деньги под большие проценты, за что с ним даже сначала отказался знаться Цицерон, с другой – неисправимый мечтатель. Мать научила Марка Брута думать о деньгах, дядя Катон – об общественном благе.

Но почемуто именно сегодня Кассию совсем не хотелось об этом благе разговаривать, он прекрасно понимал, что если Марк начнет рассуждать о достоинстве Республики, то его не остановишь, потому перевел разговор снова на приезд египетской царицы.

– Марк, болтают, что у Цезаря в Александрии был бурный роман с этой египтянкой и что у нее сын Цезарион.

Брут дернул плечом:

– Я не слушаю сплетни!

– А как твоя мать?

– Сервилия слишком умна, чтобы обращать внимание на мимолетные увлечения Цезаря. Египтянке ли тягаться с умом моей матери!