Последняя теорема

— Ладно, — сказал он. — Это прямой вопрос, и я дам прямой ответ. Я не знаю научно обоснованной причины, по которой в нашей Галактике не может существовать некоторое число… или даже очень большое число планет, способных поддерживать жизнь. Нет аргументов и против того, что на отдельных планетах способны возникнуть технические цивилизации. Конечно, — добавил профессор, — я не говорю о безумных тварях из комиксов, которые мечтают превратить людей в своих рабов или полностью нас изничтожить. Как же они назывались, эти враги Супермена, которых его отец захватил в плен до того, как их планета взорвалась, и поместил в космическую тюрьму, очень похожую на большущую молочную коробку, а потом что-то случилось и они все вырвались на свободу?

Кто-то из студентов, сидевших в дальних рядах, прокричал:

— Вы имеете в виду генерала Зода?

Другой голос подхватил:

— И еще там девушка была, Урса.

— И Нон! — хором воскликнули еще несколько человек.

Профессор улыбнулся.

— Рад, что столь многие из вас подкованы в классике. Как бы то ни было, поверьте, не существует жутких инопланетян, мечтающих истребить нас. А теперь давайте освободим аудиторию, пока никто не вызвал полицию кампуса.

Доктор Йорис Форхюльст не слышал ни про великих галактов, ни про их расы-помощницы. А если бы и знал о них, то, скорее всего, дал бы своим студентам несколько иной ответ. И тем не менее по большому счету он был прав. Никакие инопланетяне не собирались уничтожать человечество. Те, кого интересовала Земля, уже приняли решение совсем иного рода, после чего переключились на более увлекательные дела.

В вопросе о том, чтобы оградить свою сферу влияния от агрессивных видов, великие галакты руководствовались вовсе не желанием жить в мире и дружбе. Как можно меньше отвлекаться от главных задач — вот о чем они заботились. В числе этих задач было обретение идеальной галактической среды, запланированное на ближайшие десять-двадцать миллиардов лет. В числе других целей было то, что люди бы назвали наслаждением красотой.

Великим галактам многое казалось красивым, например то, что у людей называется математикой, нуклеоникой, космологией, струнной теорией, казуистикой и тому подобным. Очарованные фундаментальными явлениями природы, великие галакты могли посвящать века — и даже тысячелетия, если им так хотелось, — наблюдениям за одним-единственным атомом, за дивными спектральными изменениями, случавшимися, когда какой-то атом поочередно терял свои орбитальные электроны. А с каким удовольствием они изучали распределение простых чисел больше десяти в пятидесятой степени! Как услаждало их органы зрения медленное созревание звезды из облаков газа и космической пыли, взрывы сверхновых, их остывание и превращение в белых карликов или снова в облака газа и пыли.

Разумеется, у них были и другие дела. В частности, проект увеличения содержания тяжелых элементов относительно первичного водорода в химическом строении Галактики. На то у великих галактов имелись причины, да такие веские, что как бы не надорваться нашему восприятию; и едва ли стоит упоминать о прочих их затеях, уже и вовсе непостижимых для человечества. Однако следует отметить, что великие галакты считали целесообразным подавление потенциально опасных цивилизаций.

К числу таковых, с их точки зрения, относились обитатели планеты Земля. Приказ «Прекратить и не возобновлять» достиг бы этой планеты лишь через несколько лет; этого было недостаточно. Была и другая причина для принятия экстренных мер: эти выскочки, эти двуногие позвоночные не только овладели методами расщепления атомного ядра и ядерного синтеза, необходимыми для изобретения сверхмощного оружия, — они обзавелись промышленностью для производства такого оружия. Ситуация оказалась еще более тревожной, чем предполагали великие галакты, а они не очень любили жить в тревоге.

И они решили покончить с проблемой.

Когда великие галакты желали передать инструкции одной из своих рас-помощниц, они выбирали из нескольких средств связи. Например, к их услугам было простое радио — надежное, но до чего же медленное! Ни один электромагнитный сигнал — свет, радиолокационный импульс и тому подобное — не может распространяться быстрее столь дорогого сердцу Эйнштейна с, то есть абсолютного максимума скорости, около 300 000 км/сек. Великие галакты изобрели устройства, способные летать еще быстрее, пробираясь через релятивистские лазейки, но скорость перемещения этих устройств всего лишь в четыре-пять раз превышала скорость света.

А вот сами великие галакты, по крайней мере любые отделяемые от них фрагменты, будучи существами абсолютно небарионными, таких ограничений не ведали. По причинам, связанным с десятимерной геометрией пространства-времени, их путешествие состояло из некоторого числа прыжков — от пункта ак пункту b,от пункта bк пункту с, а оттуда по прямой к цели следования. Но время переноса от одного пункта до другого всегда было нулевым, будь то перемещение сквозь один протон или путешествие от центра Галактики до самого конца ее спирали.

Великие галакты предприняли не самый удобный для себя шаг: они отделили фрагмент и отправили его к полуторкам. И те получили приказ к выдвижению практически в тот же самый момент, когда великие галакты решили этот приказ отдать. А поскольку полуторки ждали подобного распоряжения, у них, образно выражаясь, одна нога еще была здесь, а другая уже там.

Полуторки не видели причин медлить. Собранная ими армада была готова к старту. И она стартовала.

Надо отметить, что полуторки были существами материальными, и потому закон взаимосвязи массы и энергии к ним относился в полной мере. До того как армада достигнет своей цели, на Земле пройдет не меньше семидесяти лет, а то и все восемьдесят. Однако полуторок это не смущало, поскольку они привыкли не рассуждать, а действовать.

6 Тем временем на земле

Жизнь у Ранджита Субраманьяна налаживалась, если не считать того, что Гамини находился в девяти тысячах километров, да и отец, пусть в переносном смысле, был так же далек. В Ираке накалялась обстановка. Мускулистые христианские молодчики со штурмовыми винтовками стояли на одном краю моста, чтобы по нему не перебрались исламисты, а другой край зорко стерегли столь же мускулистые, вооруженные до зубов мусульмане, не желавшие, чтобы неверные оскверняли их берег реки.

Происходило еще много подобных событий, и они, конечно, не приносили особой радости Ранджиту.

Радость ему приносило другое. Он не просто наслаждался занятиями по астрономии, но и делал неплохие успехи. По самым трудным контрольным работам он набирал больше восьмидесяти баллов, и к этому добавлялось хорошее отношение преподавателя — тот хвалил Ранджита за толковые вопросы и дельные комментарии. Конечно, доктор Форхюльст находил возможность так или иначе похвалить почти всех студентов, но это, по мнению Ранджита, не потому, что он был снисходительным или ленивым педагогом. Дело, скорее всего, в том, что на астрономию ходили только студенты, одержимые мечтой о полетах к другим планетам. Когда за очередной тест Ранджит получил ровно сто баллов, он впервые задумался: а ведь можно было бы по всем предметам получать высокие отметки, чтобы отец не расстраивался из-за тебя, а, наоборот, гордился.

И вот в порядке эксперимента он попробовал более серьезно относиться к другим научным дисциплинам. Он просмотрел перечень дополнительной литературы по философии и выбрал книгу с наиболее интересным называнием. Но когда он принес в общежитие великий труд Томаса Гоббса «Левиафан», интерес почти сразу пропал. Гоббс пытался доказать, что разум человека подобен машине? Ранджит не до конца понял эту идею. Не уловил он и большой разницы между meritum congrui [7] и meritum condigni. [8] Зато четко осознал, почему Гоббс восхвалял христианское государство как высшую форму правления. Эта концепция оказалась совсем не по душе строптивому юному агностику, сыну главного жреца индуистского храма. Да и вообще мало что у Гоббса, по мнению Ранджита, пригодилось бы в жизни ему самому или любому из его знакомых. Разочарованный, он отнес книгу в библиотеку и пошел обратно, намереваясь часок мирно вздремнуть.

7

Заслуга в силу договора (лат.).

8

Заслуга по достоинству (лат.).