Последняя война царской России

Драматические события октября 1917 года в Петрограде коренным образом изменили ситуацию на Восточном фронте. Ленин и его сторонники взяли власть в свои руки не для того, чтобы продолжать изнурительную кровопролитную войну с теми, на чьи деньги они совсем недавно безбедно существовали в Швейцарии. Уже 8 ноября 1917 года II съезд Советов рабочих и крестьянских депутатов принял так называемый Декрет о мире, в котором предложил всем воюющим странам заключить мир без аннексий и контрибуций. Как и следовало ожидать, этот демагогический лозунг не был услышан ни в странах Антанты, ни в столицах Центрального блока.

Не получив ответа, новое российское правительство перешло к практическим шагам и потребовало 21 ноября от главнокомандующего армией генерала Н.Н. Духонина немедленно заключить перемирие с немцами. На следующий день аналогичное предложение было отправлено послам Антанты в Петрограде. Случилось то, чего больше всего опасались недавние союзники России. Однако никакого ответа ни от кого на эти предложения большевиков опять не последовало.

22 ноября 1917 года большевистское правительство своим приказом сместило с поста главнокомандующего Духонина, а на его место назначило прапорщика (!) Н.В. Крыленко. В тот же день солдатам и матросам бывшей русской армии было предложено взять дело мира в свои руки. 26 ноября новый главнокомандующий обратился к противнику с вопросом: согласно ли немецкое командование начать с ним переговоры о перемирии?

Ответ на этот вопрос для немцев был не таким простым, как могло показаться на первый взгляд.

Руководство Берлина в отношении России стояло перед альтернативой: с одной стороны, можно прорвать уже почти не существующую линию фронта, занять Петроград и одержать окончательную военную победу, с другой — заключить мирный договор с Россией на жестких немецких условиях. Главным недостатком первого варианта развития событий была необходимость задействования на Восточном фронте — огромных просторах России — довольно значительных сил, тогда как стало уже совершенно очевидно, что судьба Второго рейха решается на Западе [216] .

216

Уткин А.И. Забытая трагедия: Россия в Первой мировой войне. Смоленск, 2000. С. 440.

В те дни, когда большевистское правительство молило о переговорах, Людендорф вызвал к себе командующего штабом Восточного фронта генерала М. Гофмана и задал ему один-единственный вопрос: можно ли иметь дело с новым русским правительством? Позднее Гофман вспоминал: «Я ответил утвердительно, так как Людендорфу необходимы были войска, и перемирие высвободило бы наши части с Восточного фронта. Я много думал, не лучше ли было бы германскому правительству и верховному главнокомандованию отклонить переговоры с большевистской властью. Дав большевикам возможность прекратить войну и этим удовлетворить охватившую весь русский народ жажду мира, мы помогли им удержать власть»» [217] .

217

Гофман М. Записки и дневники. 1914-1918. Д., 1929. С. 231.

Согласившись на переговоры с Россией, Людендорф поставил перед министерством иностранных дел условия, на которых должны вестись эти переговоры, — сдача Россией Польши, Финляндии, Прибалтики, Молдавии, Восточной Галиции и Армении, а в дальнейшем заключение с Петроградом формального союза.

Союзники Берлина были готовы пойти и на менее жесткие условия. Раздираемые внутренними противоречиями австрийцы, по словам их министра иностранных дел О. Чернина, были готовы «удовлетворить Россию как можно скорее, а затем убедить Антанту в невозможности сокрушить нас и заключить мир, даже если придется от чего-то отказаться». [218]

218

Czemin О. In the World War. N.-Y., 1920. P. 242.

1 декабря, после того как восставшими моряками был убит последний главнокомандующий русской армией Духонин, большевикам удалось захватить ставку в Могилеве. А за три дня до этого Людендорф дал согласие начать 2 декабря официальные мирные переговоры с Россией. Местом переговоров был назначен Брест-Литовск.

Германскую делегацию на переговорах возглавил государственный секретарь по иностранным делам Р. фон Кюльман, австрийцы послали в Брест-Литовск главу своего внешнеполитического ведомства Чернина, болгары — министра юстиции, а турки — главного визиря и министра иностранных дел. Членами делегаций Центральных держав были, как правило, военные и профессиональные дипломаты.

Делегация большевиков в Брест-Литовске по сравнению с ними представляла собой весьма любопытное зрелище. Возглавлял делегацию профессиональный революционер, выходец из богатой купеческой семьи, врач по профессии А.А. Иоффе. По словам военного эксперта делегации подполковника Д.Г. Фокке, этот человек с «характерным семическим лицом» имел «неприятный, довольно презрительный взгляд. Такой взгляд — у трусов по натуре, когда они чувствуют себя в безопасности и в удаче». При этом его длинные грязные волосы, поношенная шляпа и сальная нестриженая борода вызывали у собеседников чувство брезгливости.

Столь же колоритно, по описанию Фокке, выглядели и другие представители революционного российского народа. Л.М. Карахан представлял собой «типичного армянина, почти того карикатурного «восточного человека», который способен переходить от сонного лежебочества к крикливой, подвижной ажитации». О единственной женщине в делегации А.А. Биценко было известно только то, что она в 1905 года убила военного министра генерала В.В. Сахарова, за что и получила семнадцать лет каторги.

Направляясь в Брест, уже на подъезде к Варшавскому вокзалу в Петрограде, руководители делегации с ужасом вспомнили, что у них нет ни одного представителя трудового крестьянства. На их удачу, по улице как раз шел старик «в зипуне и с котомкой». Делегаты предложили подвезти «сиво-седого, с кирпичным загаром и глубокими старческими морщинами» крестьянина до вокзала, а по дороге уговорили сопротивлявшегося деда за командировочные представлять на переговорах с немцами интересы крестьянства. Не менее импозантно выглядели на брестских переговорах и представители России от рабочих, солдат и матросов [219] .

219

Архив русской революции. Т.ХХ. Берлин, 1930. С. 15-16.

На первом заседании глава советской делегации предложил сторонам положить в основу переговоров недавно принятый Декрет о мире и одновременно сделать перерыв сроком на десять дней для приезда представителей стран Антанты. Большевики свято верили, что за этот срок успеет свершиться мировая революция как в измученных войной Германии и Австро-Венгрии, так и в странах Антанты. Немцы, однако, в мировую революцию не верили, а потому Кюльман заявил, что, поскольку брестские переговоры являются сепаратными, а не всеобщими, Германия и ее союзники не связаны ни с кем никакими обязательствами и обладают полной свободой действий.

Наконец, 4 декабря советская делегация изложила свои условия: перемирие заключается сроком на 6 месяцев, при этом на всех фронтах прекращаются военные действия, немцы обязуются очистить Моонзундский архипелаг и Ригу и не перебрасывать свои войска на Западный фронт — рвать окончательно с недавними союзниками большевики пока не хотели [220] . При этом советская делегация постоянно подчеркивала, что речь может идти только о всеобщих, а не о сепаратных переговорах.

220

История дипломатии. Т. 3. С. 68.

Немецкие представители поначалу были в страшном недоумении — по словам генерала Гофмана, такие условия могли ставить только победители, а не проигравшая сторона. Переброска войск на Запад продолжалась полным ходом, но под угрозой срыва переговоров 15 декабря между двумя сторонами все же была достигнута договоренность, согласно которой Россия и Центральный блок держав заключали перемирие сроком на 28 дней. В случае разрыва перемирия противники обязывались уведомить друг друга об этом за 7 дней. После подписания перемирия делегации возвратились домой для консультаций со своими правительствами.