Последствия
Шрифт:
Даниил снова поочередно поцеловал ей руки:
– Мне очень нравится женщина, с которой я сейчас провожу время. Я не хотел бы ничего менять в тебе. Ты идеальна, – искренне сказал он, и Алиса могла расплакаться от осознания того, что можно хоть с кем-то не притворяться Анаит, что хоть кому-то пришлась по душе Алиса.
И когда Даниил наклонился, чтобы поцеловать её, не отстранилась. Она уже давно прониклась к нему симпатией, и была благодарна за все, что он для неё сделал, за то, что воспринимал такой, какая есть, за возможность не быть одинокой. Алиса осознавала, что для Даниила поцелуй значит нечто другое, то, чего пока не могла ему дать. Но так нуждалась в его силе
Трудно быть одной против целого мира, постоянно играть роль. С Даниилом можно хотя бы на время стать собой. Он – гавань, в которую будет заплывать её корабль после шторма.
ГЛАВА 6
Эрмина Кареновна пришла в гости на следующий же день. Алиса могла дать руку на отсечение – без Даниила тут не обошлось. Вот такой он человек – стоит сказать о том, что чего-то хочется, и планеты выстроятся в одну линию, если нужно, но желаемое окажется у неё.
Алиса наблюдала за Эрминой Кареновной из окна палаты, пока та разговаривала с Яблочковым. Мать Анаит выглядела немного осунувшейся, словно всю ночь не спала, и подавленной, но старалась держаться бодро. Темно-синее платье только подчеркивало нездоровый, почти серый цвет кожи. А ещё женщина будто постарела на несколько лет за прошедший месяц.
Наблюдая за разговором, Алиса впервые задалась вопросом: а правильно ли поступила, заставив бедную женщину прийти? Видно же, что для Эрмины Кареновной все происходящее дополнительный стресс. Каково ей сейчас? Идти на встречу к дочери, которая может на всю жизнь остаться калекой. Но даже если и не останется, то точно никогда не будет сама собой. Каково так жить? Каждый день просыпаться с мыслью, что все случилось по её вине?
У Алисы не каменное сердце, и все же отступать поздно.
Эрмина Кареновна выслушала Яблочкова, и нетвёрдым шагом подошла к палате, выглядя и радостной, и встревоженной, и измождённой одновременно. Алиса некстати вспомнила, что выглядела так же, когда у Ники начали резаться зубки. В те дни детская буквально превратилась в филиал ада на земле! Поднялась температура, пропал аппетит. Ника постоянно плакала и очень плохо засыпала. Алиса делала все, что могла, чтобы облегчить состояние дочери – купила много игрушек, которые можно жевать, помогая десне прорезаться, мазала мазью, чтобы снять болевой синдром, давала жаропонижающее и постоянно находилась рядом. Отчасти это помогало, но чаще только забывшись беспокойным сном Ника успокаивалась. Иногда Алиса не в состоянии успокоить дочь или как-то помочь ей, просто сидела рядом и плакала рядом. К счастью, первый зубик прорезался меньше чем за неделю. Второй тоже резался дня четыре. А остальные три уже лезли легче.
Воспоминания о Нике встряхнули Алису и убили всякие сомнения. Жалость к другой матери, потерявшей дочь, не должна перевешивать желание отомстить за смерть собственной. Необходимо поговорить с Эрминой Кареновной, значит, разговор состоится.
«Не смерть! – тут же поправила себя Алиса. – Убийство!». Нельзя об этом забывать. Дочь Эрмины Каерновны умерла по собственной глупости, а Нике не дали шанса выбирать свою судьбу. И возмездие должно настигнуть каждого виновного.
Робко постучавшись, Эрмина Кареновна вошла в палату. Алиса сидела в кресле-каталке возле столика, за которым обычно ужинала с Даниилом. Воспоминания о Нике разбередили старую рану, и сейчас Алиса невольно разнервничалась. Плохое состояние для дружественной встречи. Глубоко вдохнув, она постаралась расслабиться. Но видимо получилось плохо. Едва взглянув на предполагаемо дочь, Эрмина Кареновна замерла у
порога, и пробормотав:– Я знала, что ты будешь мне не рада… – попыталась уйти.
– Нет-нет! Не уходите! – встрепенулась Алиса и, если бы могла, то вскочила на ноги и схватила за руку, чтобы удержать. Но смогла только сложить руки в молитвенном жесте и попросить: – Пожалуйста!
Эрмина Кареновна остановилась, нерешительно постояла, но все же вошла. Ей было заметно не по себе от встречи один на один. И Алиса не знала, что сказать или сделать, чтобы уменьшить напряжение между ними.
– Здравствуйте, – неловко начала беседу она. – Я вам очень рада. Правда.
– И я очень рада тебя видеть, – ответила Эрмина Кареновна, теребя ремешок сумочки и поглядывая на дверь.
Алиса поняла, что, если ничего не сделать, она уйдет, как только появится благовидный предлог. План «А» состоял в медленном, деликатном налаживании контакта. Но Эрмина Кареновна слишком взволнована и взвинчена, чтобы постепенно открыться. Значит, пора переходить к плану «Б» то есть к встряске.
– Знаете, я только сейчас поняла, что мы впервые оказались наедине, – заметила Алиса, и Эрмина Кареновна вздрогнула от того, как громко прозвучали эти слова в тишине палаты. Не давая новой маме времени собраться с мыслями, Алиса спросила: – Почему вы так долго не приходили?
– Ну… – прочистив горло, Эрмина начала говорить речь, явно заученную и тщательно отрепетированную: – ты занята процедурами, поправляешься. Мы не хотели отвлекать…
– Неправда!
Алиса сознательно выбивала почву у неё из-под ног. Так делал отец, когда хотел узнать правду или добиться чьей-то лояльности. Если человек нервничает или попадает в ситуацию, ему труднее сосредоточиться на лжи или на линии поведения, которой придерживался изначально. А если получится вызвать растерянность или вину, то им становится легче манипулировать.
– Если бы вы переживали о том, как я поправляюсь, то приходили бы в больницу каждый день, как Даниил. Но вы бросили меня здесь, отвернулись. Как будто я вам больше не дочь, и вы меня уже не любите.
Лицо Эрмины Кареновной стало бледнее простыней, на которых спала Алиса:
– Как ты можешь так говорить! – дрожащим голосом воскликнула она. – Мы очень тебя любим! Ты же наша любимая девочка!
Алиса испугалась, что если продолжать в том же духе, то бедную женщину хватит удар, но не сбавила оборотов:
– Тогда почему я прохожу через все это одна? Как будто у меня нет семьи! Я никого из вас не помню, не знаю, как жила раньше, чем дышала. И никто не может мне ничего объяснить! Кого мне спрашивать о детстве? Даниила?
Эрмина Кареновна пристыженно опустила голову, хотя в её позе ощущалось несогласие с обвинениями.
– Вы, моя семья, бросили меня здесь, словно не рады, что я вообще очнулась, – безжалостно продолжила Алиса. – Я не помню родителей, даже не могу сказать, что люблю вас. Вся прежняя жизнь превратилась в огромную дыру, которую просто нечем заполнить. Всему приходится учиться заново. А вы мне не помогаете. Почему? Потому, что когда-то заставили меня выйти замуж за Даниила?
Конечно, со стороны Алисы жестоко задавать вопрос вот так прямо, не давая бедной женщине подготовиться. Но так нужно. Жаль Эрмину Кареновну, жаль, что приходилось играть на её чувстве вины. Но Нику жаль больше.
– Я знаю, про то, на каких условиях вышла замуж, – продолжила Алиса, видя, что мать Анаит не находит слов, чтобы ответить. – Даниил все рассказал без утайки. Он откровенен во всем. И хочу, чтобы вы знали, что не виню вас ни в чем из того, что случилось, и вы не должны винить себя.