Послушаем за Глухого

– Да так, несчастный случай.

– Перелом?

– Нет. Растяжение.

– Это, пожалуй, не приятнее, чем перелом.

– Да, доктор тоже так говорит.

– А как зовут доктора?

– А вам зачем?

– Просто интересуюсь.

– Ну, я не думаю, что вам это будет интересно, – ответил Эллиот.

– Вы правы, – согласился Карелла. – Так вы посмотрите на фотографию?

– Я уже вам говорил, – начал закипать Эллиот. – Я и так посвятил вам слишком много времени. Я, между прочим, работал, когда вы тут появились. Я не люблю, когда меня отрывают от работы.

– Простите меня, пожалуйста, за доставленное беспокойство, – устало прикрыв глаза, заученно проговорил Карелла и тут же добавил: – Вы до сих пор не взглянули на фото.

– Да я не имею ни малейшего представления о том, кто он такой! Я не знаю здешних ребят. Я же вам сказал – большинство моих друзей живет в Бостоне.

– И все-таки, – настойчиво сказал Карелла, протягивал Эллиоту фотографию.

– Нет, я его не знаю, – ответил скульптор, почти не взглянув на снимок и быстро отдавая его Карелле.

Детектив положил фотографию в записную книжку и, подняв воротник плаща и попрощавшись с блондином, вышел на улицу. Дождь продолжал лить как из ведра. Карелла добежал до перекрестка и остановился возле закусочной. Войдя внутрь, он отдышался, затем снял плащ, повесил его на вешалку и присел за стол недалеко от стойки. Официантка сразу подошла к нему и спросила, что он будет заказывать. Карелла попросил чашку кофе и бутерброд с датским сыром.

Многое оставалось невыясненным, и что-то тревожило Кареллу после разговора с Сэндфордом Эллиотом.

Разорванная белая кроссовка и забинтованная левая нога Эллиота не могли не заинтересовать Кареллу. Правда, все это могло быть и чистым совпадением. Привлекало внимание и странное поведение Эллиота. Во-первых, он поспешил выдать свое алиби, хотя Карелла даже не успел двух слов сказать об убийстве. Во-вторых, и это настораживало больше, Эллиот предпринял поездку в Бостон с больной ногой и не захотел назвать имя своего врача. Наконец, откуда он знал, что убитый – мужчина? Еще перед тем, как Карелла показал ему снимок, Эллиот сказал: «Я не имею ни малейшего представления о том, кто он такой». Ведь до этого момента Карелла называл убитого «жертвой».

Что-то еще беспокоило Кареллу. Какая-то несформировавшаяся мысль занозой сидела в мозгу и не давала сосредоточиться. Подошла официантка и поставила перед ним чашку кофе и бутерброд на блюдце. Карелла откусил кусок бутерброда, отхлебнул глоток кофе, опять откусил бутерброд, запил его кофе и вдруг понял, что его так тревожило. Карелла сразу подумал о том, стоит ли возвращаться в магазин.

В разговоре Эллиот упомянул, что работал, когда пришел Карелла; возможно, девушка еще была в мастерской. Он решил подождать ее и поговорить с ней наедине, чтобы Эллиот не подсказал ей чего-нибудь.

Он доел свой бутерброд, допил кофе и позвонил в участок, чтобы узнать, не приходила ли ему какая-нибудь почта. Мейер сообщил, что на его имя пришло еще одно письмо. Карелла попросил открыть конверт. Когда Мейер опять взял трубку, Карелла спросил:

– Ну, что на этот раз?

– Самолет, – ответил Мейер.

– Что-что?

– Снимок самолета.

– Что за самолет?

– Да откуда мне знать? – возмутился Мейер. Коттон Хейз безошибочно определил тип самолета на снимке.

– Это «Зеро», – сказал он, посмотрев на фотостат, приколотый вместе с портретами Эдгара Гувера и Джорджа Вашингтона.

Во время войны на Тихом океане Хейз служил на торпедном катере и сейчас говорил уверенно, так как разбирался в боевой технике того времени. Мейер без колебаний принял его слова на веру.

– Но почему самолет?

– Да кто это может знать? И каким образом снимок японского истребителя соотносится со снимками Гувера и Вашингтона?

– Может, японцы собираются атаковать ФБР в Вашингтоне? – пошутил Мейер.

– Правильно, – вторил ему Хейз. – Шесть эскадрилий «Зеро» на малой высоте заходят со стороны Пенсильвания-авеню!

– Снова нападают на Перл-Харбор!

– Начинается третья мировая война!

– Конечно, – сказал Мейер. – Что же еще это может означать?

– И Глухой, понимая, что мы – единственная надежда американской нации, заранее предупреждает нас, чтобы мы вовремя подняли тревогу.

– Беги, звони в колокола и труби в рожок, Коттон.

– Знаешь, что я думаю? – спросил Хейз.

– Умоляю, скажи.

– По-моему, на этот раз он водит нас за нос. Я не думаю, что между этими снимками вообще существует какая-то связь.

– Тогда почему он присылает их нам?

– Да потому что у него шило в заднице, вот почему. Понавыдергивал никак не связанных по смыслу картинок из газет, журналов и книг, сделал с них фотостаты и переслал их нам, рассчитывая, что мы тут все сдвинемся, обдумывая, что бы это значило.

– А как насчет угрозы ограбить банк?

– А что насчет угрозы? Карелла, кажется, должен ему помогать? Пожелаем им удачи!

– Коттон, – вдруг спокойно сказал Мейер.

– М-да.

– Если бы это был кто-то другой, я бы сказал – да, ты прав, все это так, ерунда, дешевый розыгрыш. Но это – Глухой. Если он обещает что-то сделать, то обязательно выполняет свое обещание. Я не знаю, какая есть связь между всеми этими фотостатами, но я уверен, что она существует. И еще, он рассчитывает, что мы достаточно умны и можем понять, в чем эта связь заключается.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что как только мы вычислим эту связь, он сделает что-то известное только ему. Коттон...

– Да, Мейер.

– Коттон, – повторил Мейер, затем посмотрел на Хейза и с жаром продолжил: – Коттон, этот человек – посланник дьявола!

– Прекрати молоть чепуху.

– Коттон, я ненавижу его! Коттон, лучше бы я с ним никогда не встречался и ничего про него не слышал. Вообще!

– Да успокойся, прошу тебя, что это с тобой? – удивился Хейз.

– Как можно найти связь, придуманную его дьявольским воспаленным мозгом?

– Послушай, Мейер, что...

– Как мы можем догадаться, что означают для него эти снимки? Гувер. Вашингтон, а теперь еще этот чертов японский «Зеро», – сказал Мейер, сжимая пальцами фотостат японского истребителя. – А может, это он и хочет нам сказать, Коттон?

– Что именно?

– Он хочет сказать, что у нас ничего нет. Зеро! Ноль! Большая дырка от бублика! Зеро, зеро, зеро...

– Слушай, хочешь чашечку кофе? – нежно спросил товарища Хейз.

* * *

Карелла прошел четыре здания по Портер Смит, пока не обнаружил табличку «Генри Скафейл» на почтовом ящике. Он поднялся пешком на третий этаж и остановился возле квартиры 32. Из-за двери были слышны голоса, но Карелла не мог различить слов. Он не стал больше прислушиваться и постучал.