Послушание Сталина. Кто Вы, товарищ Сталин.
Шрифт:
Цесаревич взял её руку, поднёс к губам и коснулся того места, где заканчивалась лёгкая перчатка.
– Настоящий мужчина, – продолжил он. – Обязан быть решительным, смелым, обязан быть властным, обязан уметь вести за собой в бой… Но он обязан чувствовать «гений чистой красоты», понимать прекрасное, владеть не только резким языком командным, но и языком изящной словесности.
Он снова коснулся её руки, полу-обнял за талию.
– Ой, нас, кажется, ищут, к нам идут.
Шёл граф Адлерберг. Больше никто не решался нарушить уединение цесаревича и прекрасной дочки хозяина имения. Но это уединение становилось уже, мягко говоря, слишком затянувшимся.
– Да, да граф! – кивнул цесаревич, упреждая какие-то слова, которые тот должен был произнести. – Мы идём. Что там?
– Вечерний чай…
– Ах,
Цесаревич был в этом месте и в эти часы главным, самым главным. Он мог решать и делать, казалось, всё, что его душе угодно. Но это только казалось. И он в значительной степени являлся пленником этикета – тех ограничений, которые придумали себе люди, чтобы сделать свою жизнь сложнее, скучнее и неинтереснее. Ограничения в «многомятежных человеческих хотениях» – любимая фраза Иоанна Грозного – необходимы, но важно, чтобы они исходили не от нарочитого «держать и не пущать», а из сердца, из души, порождённые не только знаниями порядков и правил, а воспитанием – правильным, назовём его патриархальным, – воспитанием, которое всегда выше образования, превращающегося в образованщину, если нет воспитания.
Цесаревич Александр Николаевич с самого раннего детства демонстрировал свои образованность – не случайно, ведь у него были лучшие учителя – и воспитанность – ведь у него был необыкновенный, талантливый, чуткий, но в то же время, если нужно, требовательный и жёсткий воспитатель – Василий Андреевич Жуковский.
Ну а уж педагогом Жуковский являлся отменным. В молодости он проявил себя учителем нескольких поклонений своих племянниц по многим предметам, а в особенности по изящной словесности. Но и он однажды не выдержал искушения и горячо, до беспамятства влюбился в одну из своих учениц, с которой состоял в слишком близком родстве, чтобы надеяться на что-то серьёзное в их отношениях.
Отменное воспитание цесаревича тоже не смогло оградить его от влюблённостей во фрейлин. И вот теперь он снова оказался в плену своих чувств, быть может, самых сильных и искренних в его жизни.
Они вышли из беседки и направились к дому, перед фасадом которого уже собрались и хозяева, и гости.
– Алёнушка… Я не могу с вами расстаться. Одна мысль об этом убивает меня.
– Но что же делать? Мне тоже жаль, что вы уезжаете? Может, погостите у нас? – с надеждой прибавила она.
– О, нет. Увы. Мой батюшка-государь составил очень жёсткий план путешествия. И завтра меня уже ждут в Смоленске. А знаете? Я приглашаю вас с собой, в Смоленск. Вы согласны?
Что могла сказать Елена Каретникова, ведь она была и во власти своей влюблённости, и во власти своих родителей. А что могли сказать они? Как ответить на приглашение дочери в поездку? Но ведь она была в какой-то мере и во власти наследника престола!
Какая буря чувство пронеслась в родительских сердцах, когда они услышали из уст цесаревича – наследника престола российского просьбу отпустить с ним в Смоленск их юную доченьку, которую они берегли и лелеяли, которую охраняли от любых опасностей, в том числе и на любовной ниве?
Тут приходит некоторое сравнение об уже упомянутом вскользь случае на балу, хоть и весьма отдалённом по событийности, но похожим по сути своей.
Однажды на балу в Москве, во время празднований по случаю коронации, императора Павла Петровича пригласила на танец красавица Анна Лопухина. Этот случай описывается в разных вариантах. По одному из них, девица Лопухина, необыкновенно красивая, случайно подошла к императору – ошиблась. По другому варианту, она ошиблась намеренно и так мило стушевалась, что император был очарован в мгновение. Ну а далее… Далее самое интересное. «Гнусный турок Кутайсов», кстати впоследствии предавший своего благодетеля в роковую ночь 11 марта 1801 года, и отец Анны Лопухиной, тут же решили воспользоваться влюблённостью государя и сделали всё, чтобы завязался роман. Тем более, Павел Петрович, полный сил и энергии, оказался в весьма сложном положении. После последних родов его супруге Марии Фёдоровне врачи категорически, под страхом смерти, запретили выполнение супружеских обязанностей.
Но это было при дворе, где у многих прожжённых царедворцев повредились нравы. А тут… Тут российская глубинка!
Конечно, если бы не жестокий закон, по которому великие князья, а в особенности наследники престола, могли жениться только на заморских принцессах, можно было бы уповать на такое развитие отношений, которое могло окончиться супружеством. Но в данном случае, такой исход исключался полностью.
Ночь. Тёплая июльская ночь. Короткая ночь. Цесаревичу не спалось. Вышел на балкон. Кругом тишина до звона в ушах. Смолкло всё в господском доме, погасли свечи, потемнели глазницы окон. Где-то близко, за каким-то окном она, красавица Алёнушка. Сердце забилось, когда вспомнил лёгкие прикосновения, вспомнил кроткий, нежный голосок, блеск прекрасных глаз. Заставил себя вернуться в комнату, лечь, постараться заснуть, ведь день ждал сложный, хлопотный.
Но долго не спалось родителям красавицы Алёнушки. О чём только не передумали Алексей Степанович и Ксения Ефимовна, в каких переживаниях провели ночь, неведомо, да только поутру не смогли они найти убедительных аргументов, чтобы запретить дочери поездку в Смоленск. Не посмели они открыто высказать опасения, что цесаревич – наследник престола Российского, сын несгибаемого Николая Павловича окажется обыкновенным соблазнителем и обесчестит их доченьку. Вон Лопухин мечтал, чтоб обесчестили, да только там-то как раз всё завершилось лишь платоническим романом. А здесь?!
Но не будем забегать вперёд…
Вспомним, как объяснил свой поступок в кинофильме «Жестокий романс» Паратов… Голову потерял и тому подобное, а потому неповинен и точка. Конечно, неуместна аналогия между цесаревичем, будущим выдающимся государем, павшим от рук врагов России, и взбалмошным, себялюбивым и эгоистичным купчиком. Но… чувства, если они действительно очень сильны и искренни, порой не знают границ. Приглашая красавицу Алёнушку в поездку, цесаревич Александр Николаевич был охвачен лишь одним желанием – ещё хотя бы немного побыть с нею рядом. Увы, он не принадлежал себе, он не мог взять, да остаться погостить в Кимборово. Он был обязан сесть в карету и мчаться дальше, дальше и дальше по просторам России. Но у него было несколько дней на посещение Смоленска и на ознакомление со Смоленщиной. И он хотел, чтобы рядом была поразившая его красавица.
Утром поезд, составленный из карет с золочёными вензелями, пугая сельчан своей торжественностью, двинулся в путь. И в карете цесаревича рядом с ним умчалась из родительского гнезда, впервые одна, впервые в обществе молодого человека юная красавица Алёнушка Каретникова.
Пусть до Смоленска не очень долог. А цесаревичу хотелось, чтобы он длился вечно. И того же хотелось его необыкновенной спутнице.
В Смоленске торжественная встреча. Губернатор – статский советник Виктор Яковлевич Рославец – всего лишь несколько дней назад, 6 июля 1837 года, принявший этот важный пост у своего предшественника действительного статского советника Николая Ивановича Хмельницкого предупреждён. Хмельницкий, поэт и драматург, человек хорошо известный Александру Сергеевичу Пушкину, за восемь лет своего губернаторства Хмельницкий превративший Смоленск в литературный, читающий – насколько это возможно по тем временам – город, дал немало советов, как провести приём цесаревича, сопровождаемого известным литератором Жуковским. В городе было что показать. В 1831 году по инициативе Хмельницкого там открыта Смоленская губернская библиотека. Губернатор, используя свои литературные связи, сам комплектовал её книжный фонд. Он обратился к известным литераторам, со многими из которых был в добрых отношениях. На эту просьбу откликнулся в числе других и Пушкин, приславший свои книги и журналы с публикациями.
Губернатор восстановил знаменитые Молоховские ворота, построил военный госпиталь, открыл новые мануфактуры.
И вот Рославцу выпала задача встретить цесаревича Александра и выполнить программу, о которой его предупредил в специальном письме Василий Андреевич Жуковский. Ну что же, опереться было на что. Город поднялся из руин после ожесточённых боёв с врагом в 1812 году. «Просвещённая» и «высококультурная» Европа разрушила его настолько, что долгие годы после освобождения города губернаторам приходилось жить в Калуге и оттуда руководить деятельностью губернии, а главное – её восстановлением.