Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом «ненормальности». Какая она изнутри? Моя жизнь с синдромом Аспергера

Глава 29 Жизнь как поезд

Я всегда обожал поезда. Как-то раз я повез шестилетнего Медведика на грузовой двор в Вест-Спрингфилд. Когда мы въехали на территорию двора, покрышки машины захрустели, – здесь все было засыпано серым гравием, в том числе и пространство между рельсами. Когда я был маленьким, отец возил меня сюда смотреть на поезда, и вот тридцать лет спустя я привез сюда своего сына. Когда мне было пять, отец позволял мне вести поезд на маленькой железной дороге в железнодорожном музее Филадельфии. Скоро я повезу туда Медведика.

Думаю, любовь к поездам, – это у нас семейное. Когда отец был маленьким и жил в Чикамуге, в штате Джорджия, дед водил его смотреть на паровозы, которые проходили мимо дедовой аптеки-закусочной. И вот прошло более полувека, и мы с Медведиком тоже смотрим на поезда и паровозы в Массачусетсе.

Медведик выглядывает в окно машины, изучая ряды товарных вагонов. Он ерзает и подпрыгивает на сиденье всем своим упитанным тельцем. На голове у него синяя полосатая кондукторская шапочка. Будь он собакой, сын бы сейчас махал хвостом от восторга и волнения.

Мы проехали сорок пять миль, чтобы полюбоваться на поезда, и теперь жаждали развлечений. Преодолев несколько рядов рельс, мы припарковались около будки смотрителя – старой деревянной хибары, которая от времени выцвела и посерела и стала того же цвета, что гравий у нас под ногами. Железнодорожный диспетчер внимательно посмотрел на нас сквозь грязное окно своей будки, и мы помахали ему. Из ржавой печной трубы валил маслянистый дым. Все вокруг было тусклым, грязным, покрытым слоем многолетней копоти, которую извергали дизельные моторы локомотивов, а локомотивы в те времена ходили двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году.

Грузовой двор этот был очень старый, его построили еще во времена паровозов, пятьдесят лет назад, поэтому под слоем копоти от дизельных моторов таился толстый слой старой доброй угольной пыли. Медведик у меня чистюля, и счастье, что он об этих слоях ничего не знал. Когда он подрос, у него проявилась наследственная навязчивая склонность все время маниакально мыть руки – та же компульсия, что и у отца, и у деда. Но даже в раннем детстве Медведик терпеть не мог, если пачкался сам или пачкал одежду. Я старался уберечь его от грязи, в том числе и на железной дороге.

– Пап, смотри! Эфки! – закричал Медведик, показывая на два длинных серебристых локомотива марки «ФП-40», которые виднелись на дальнем конце двора. Он выбрал пассажирский состав «Амтрак», который выделялся на фоне товарняков, заполнявших двор. Странно было видеть амтраковский поезд без дела и среди закопченного, запущенного, усыпанного мусором депо.

Мы подошли поближе, чтобы как следует рассмотреть поезд. Я как раз собирался перейти очередные рельсы, на которых тихо ржавело штук пятьдесят всеми позабытых товарных вагонов. И тут Медведик крикнул: «Стой!» В шесть лет он уже твердо знал: прежде чем переходить рельсы или дорогу, остановись и посмотри налево и направо. Мы с Медведиком внимательно осмотрелись, не движется ли какой из составов, быстро перепрыгнули рельсы и остановились возле валявшихся на земле пустых ампул – ночью сюда, в депо, забредали наркоманы.

– Смотри, Медведик, кто принимает наркотики – тот дуреет и попадает под поезд, – сказал я.

– Тогда на рельсах должны быть куски людей, а их нет, где же они? – спросил Медведик.

– Может, валяются где-нибудь дальше на рельсах – их поездом растащило, – ответил я.

Как только дошли до локомотивов, Медведик утратил к наркоманам всякий интерес – прямо мимо нас погромыхивали его любимые локомотивы «ФП-40». Время от времени они еще и посвистывали, выпуская лишний воздух через предохранительные клапаны.

Зачем мы пришли сюда? Почему? Потому что аспергерианцы всегда стремятся узнать как можно больше на интересующую их тему, и если уж «копают», то глубоко и основательно. А транспорт и в том числе поездка всегда принадлежали к сфере моих интересов. Когда я еще только учился читать, то больше всего любил в энциклопедии статьи о поездах, судах и самолетах. И долгое время моими любимыми книжками были «Все о поездках» и «Автомобильная техника».

Мы ходили мимо неподвижных поездов, и Медведик заметил перед одним из локомотивов кучку песка – прямо под колесами. Он спросил меня, что это.

– Высыпалось из песочницы в моторе, – ответил я.

Медведик не поверил. Он привык, что я все время его разыгрываю. Дома у Медведика была своя песочница – мы соорудили ее вместе. Но поездам, по его мнению, песочницы были ни к чему. Медведик недоверчиво сморщил нос.

Мы подошли поближе.

– Смотри, Медведик, вот труба, по которой высыпается песок – из ящика в моторе, где он хранится. Когда колеса поезда скользят, машинист нажимает на особую кнопку и подсыпает в колеса мокрый песок. При движении поезд раскидывает этот песок перед собой на рельсы и тем обеспечивает себе сцепление.

Меня радовало, что я с самого раннего детства знакомлю Медведика с практическим применением техники, – я знал, что в будущем ему это очень и очень пригодится. Особенно ему пригодятся познания в таком вопросе как сцепление. Поэтому я добавил: «Машины тоже разбрасывают перед собой песок». Медведик выслушивал эти ценные сведения и кивал с мудрым видом. Позже я как-то случайно подглядел такую сценку: Медведик объяснял про сцепление, поезда и песчаную трубу другому мелкому детенышу в школе. В такие моменты я очень гордился Медведиком. Ни дать ни взять юный инженер.

Медведик рос, а одновременно с ним росли и моторы. В «Конрейл» отказались от старых локомотивов «Дженерал Моторс», которые работали на моторах с постоянным током, в пользу новых моделей с переменным током. Мы приезжали с Медведиком смотреть новые поезда, и я объяснял ему преимущества моторов с переменным током. Мы даже заходили в кабину нового локомотива, и я показывал Медведику сложный пульт управления. Новые большие моторы производили сильное впечатление, особенно когда поезд вез тяжелые грузы. Мы налюбовались на поезда в депо, и я решил, что пора показать их Медведику в действии на железной дороге. Я знал подходящее место.

Прекрасным весенним днем мы поехали в Миеддлфилд, – туда, где Беркширское шоссе пересекалось с железнодорожной веткой на Олбани, штат Нью-Йорк. Мы свернули с шоссе и поехали по грунтове в горы, пока не миновали мост над веткой железной дороги. Вскоре мы свернули на лесную дорогу, которая милю спустя вывела нас к рельсам.

Здесь, в горах, воздух был прозрачен и свеж, а небо сверкало такой яркой синевой, какой никогда не увидишь в городе. По склону скалы сбегал небольшой водопад. Сама железная дорога проходила здесь через тоннель, пробитый в горе. Железнодорожная ветка огибала гору, и дорога резко шла под уклон, – спускалась на футов на сто вниз к Вестфилд-Ривер. Рядом с двумя параллельными линиями рельс шла еще служебная дорожка. Мы вышли на нее и стали ждать поезда.