Посмотри мне в глаза

— Хочешь знать, почему я ушла с ним? Почему я оставила тебя?

— Да.

— Я любила его, Дэмьен.

— Не верю.

Она повторила:

— Я любила его.

Он с такой силой стиснул зубы, что казалось, сейчас послышится их треск.

— Ты любила то, что он мог дать тебе.

— Все равно.

— Нет.

— Откуда тебе знать?

Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку и задержал:

— Если ты любила его, то что ты чувствовала ко мне?

Она подняла подбородок:

— Похоть.

Его глаза потемнели от гнева.

— Тогда ты не станешь возражать.

Она не успела увернуться, так как он наклонился и поцеловал ее. Его поцелуй был как наказание, и она хотела вырваться, но не смогла. Каждый дюйм ее тела дрожал от желания. Да, Дэмьен давно не прикасался к ней. Он всегда был художником. Никто не мог так держать ее, так жадно впиваться в ее губы. Тэсс таяла в его объятиях, вцепившись руками в воротник его пальто, тесно прижавшись к нему, словно ее тело желало слиться с ним воедино. Ее сердце бешено колотилось в груди. Она хотела больше, намного больше. Если бы только они вернулись в красный дом, а не стояли здесь, в парке....

Восхитительное, умопомрачительное тепло быстро превратилось в беспокойство, когда она осознала, где находится, и что делает, и кто все это начал. Она отстранилась. Ее мозг был одурманен. Она покачала головой:

— Этого больше не будет.

Тэсс была в таком смятении, что не могла заставить себя поднять на него глаза, а ее тело все еще звенело, наэлектризованное желанием.

На этот раз, когда она повернулась и ушла, он не пытался остановить ее. Но его слова эхом донеслись через заснеженный парк, как грозное предупреждение:

— Не будь так в этом уверенна.

— Помедленнее, Дэмьен, ради бога.

— Я в порядке.

— Ты поперхнешься.

Ванда Беннетт, подперев руками свои массивные бедра, наблюдала за Дэмьеном, поглощавшим еду, которую она только что поставила перед ним. В ее продовольственном магазине имелось экспресс-кафе, в котором она подавала все, от жареного сыра до блинов. Впрочем, меню зависело от ее настроения. Сегодня она приготовила яичницу. Несмотря на то, что это блюдо не входило в число гурманских пристрастий Дэмьена, он никогда не пытался убедить Ванду сделать что-нибудь против ее желания. Она была точно такая же, как он, — высокомерная и упрямая, как черт. Если бы не разница в цвете кожи, он вполне мог бы задаться вопросом: не родственники ли они?

— Разве ты не едешь днем в Миннеаполис? — спросила она Дэмьена.

— Да. — У него в четыре часа была назначена встреча с инвестором. — Я должен быть в аэропорту через двадцать минут.

— Почему тогда тебе не поесть в самолете?

Он пожал плечами:

— Стейк и шампанское — намного лучше, чем мой бутерброд и яйца.

— Нет.

Она впилась в него взглядом с надеждой:

— В чем проблема? В той девушке? Рыжеволосой?

Черт побери, она права — дело было в ней. Всегда она. Почему он не мог расстаться с нею? Почему не мог удержаться от того, чтобы поцеловать ее? Теперь он хотел большего.

— Мне нужна салфетка.

Ванда, не обратив на его слова внимания, продолжала говорить:

— Я сразу подумала, что она не просто служащая. Но она не твой тип.

— У меня нет типов.

— Нет? Я думаю, это просто совпадение, что все женщины, которых ты приводил сюда, весили не больше зубной щетки. Ванда покачала головой. — Никогда не понимала, почему такой мужчина любит женщин, которые ни в чем не разбираются... Но это не мое дело.

— Да, не твое. — Он встал и швырнул деньги на прилавок. — Ванда, дело в том, что те женщины удивительно просты. Никакого напряжения...

— Никаких настоящих чувств? — подхватила она.

Дэмьен бросил на нее какой-то беззащитный взгляд:

— Мне пора.

Она поджала губы и пожала плечами:

— Хорошо, иди.

Ванда никогда не требовала от него больше, чем он хотел дать.

— Она — мое прошлое, — сказал он с раздражением. — И это она сделала меня таким, какой я есть.

Полные губы Ванды расплылись в улыбке.

— И что она сделала?

— Непроходящую головную боль.

Она широко улыбнулась:

— Дьявол в спальне и в зале заседаний?

Дэмьен вскинул бровь и ответил на усмешку усмешкой:

— Ты бы никогда не вышла за меня замуж, правда?

— Если бы ты был на десять лет моложе... возможно.

Он наклонился к прилавку и ущипнул ее за щеку:

— Сегодня по прогнозам будет снег. Будь осторожна по дороге домой.

Была почти полночь, но Тэсс меньше всего хотелось спать. Она перекусила и только что закончила работу на кухне и в ванной, удалив всю старую облицовку. Рабочие завтра привезут плитку, стилизованную под старинный известняк, который она нашла у Франка в хозяйственном магазине.

Она слушала музыкальную программу по стерео-приемнику, который купила днем. Это была музыка восьмидесятых. Пока звучала музыка, она сметала в совок мусор и танцевала. Вдруг под ее ногами скрипнула половица, потом, сломавшись, внезапно ушла из-под ног.

Тэсс не успела отреагировать, и ее нога в тапке провалилась под настил. Так она и стояла в растерянности: одной ногой на полу, другой в отверстии.

— Проклятая гниль, — пробормотала она, кое-как выбираясь из пролома.

Ушибленная нога болела, и Тэсс увидела на полу кровь. Она шла из глубокой рваной раны чуть повыше лодыжки.

— Черт. — Сняв другую тапку, девушка захромала в спальню за аптечкой.

Продезинфицировав рану перекисью водорода, она взяла бинт и попыталась забинтовать рану. Но стоило ей пошевелить ногой, как кровь пошла сильнее и нога ужасно заболела.

Похоже, придется теперь наложить швы. Как вообще такое могло случиться?

— Тэсс?

Ее сердце подпрыгнуло к горлу от страха. Потом она узнала голос и почувствовала облегчение. Раньше она никогда не думала, что так обрадуется, услышав его.

— Я здесь, Дэмьен, в спальне.

Он вошел, сдержанно посмотрел на нее, усталый и измотанный.

— Ты сошла с ума?

— Это — вопрос?

— Уже за полночь, а передняя дверь распахнута.

— Я работала.

— Если бы я не проезжал мимо... — Потом он заметил кровь на ноге, на тапке, на полу. — Что, черт возьми, случилось?

— Прогнившая половица.

Он присел на корточки и осмотрел ее ногу.

— Я порезала ее о край доски или обо что-то острое под настилом — не знаю.