Пособие для практикующего мошенника и другие Похождения с Лёкой
Шрифт:
Красавец лайнер набрал высоту и, поблёскивая в остывающих лучах бабьего лета, поплыл над ландшафтом родного края, его дымками и огоньками, оставляя позади быстро растворяющийся след.
Ночной холодок напоминал о том, что пора запастись дровишками, ароматными поленцами, снять с осадка молодое виноградное вино, аккуратно уложить на чердаке
Николаенко расположился напротив камина и неторопливо ворошил яркие угольки: язычки пламени игриво выныривали из темноты, причудливыми тенями пробегали по стенам, попыхивали и снова прятались в глубине камина, дыша в лицо сухим теплом. Геннадий Васильевич повертел в руках визитку – ту самую, что забрал у Кузьмича, – и бросил в огонь.
– Ни фига себе! – На пороге комнаты с пакетами в обеих руках, изображая возмущение, стоял Витковский. – Сигналю – никто меня не слышит, в дом заходи – всё нараспашку!
– Раз нараспашку – значит, тебя ждут.
– Ох, господин Николаенко, вечно вы выкрутитесь. А что вы скажете по поводу раков?
– Скажу, что раком предпочёл бы не тебя.
– Геннадий Васильевич, таким агрессивным вы раньше не были!
– Да, Зельманович, видишь: с прошлым расстаюсь.
– Ты что, дачу продаёшь?!
– Дача, Гриня, – это будущее. Да поставь ты пакеты! Сейчас Томочку позовём: она знает, что ракам делать. А мы с тобой пока по коньячку у камина. Ты как?
– Нет никаких сил отказаться.
Сделав глоток коньяка, Гриня откинулся на диване и принялся наблюдать, как огонь разрушает бумагу и древесину, возводя на их месте свой собственный проект. Помедлив так, будто беря разбег, он спросил:
– А стишок можно рассказать? Только что придумал.
– А ничего, что в отсутствие Томочки? – съязвил Николаенко.
– Рассказывай-рассказывай, Гришенька! Я всё слышу, – отозвалась Томочка.
– «В чём прелесть рухнувшей идеи? Я вижу ясно, кто и где я».
– Ты про какую идею? – поинтересовался Николаенко.
– А что ты палишь? – не отвечая, полюбопытствовал Гриня.
– Мальчики, где присядем: на веранде или у камина? – крикнула Томочка.
– Лучше там же, где и приляжем, – моментально отреагировал Гриня.
Николаенко покосился на Витковского, а тот продолжил:
– Я, ребята, вас в постель к себе не приглашаю, но могу позволить отобедать на моём спальном месте. Я же здесь буду спать?
– Ясное дело, по тебе можно определять, где в доме самое тёплое и уютное место, – заключил Николаенко.
– А по тебе – где в жизни, – не унимался Гриня.
– Любое место, Григорий Зельманович, даже самое тёплое, если не поддерживать огонь, остывает.
– Залягу в саде-огороде, к земной приникнув чистоте, и растворюсь я весь в природе, как гадость – в серной кислоте, – вместо ответа вставил Витковский.
Томочка появилась на пороге с запотевшим штофом в руках:
– Ну, давайте уже растворяться!
В осеннее небо, необыкновенно синее и чистое, отлетал дымок. А вместе с ним – друг за другом, путаясь в паутинках, – медленно уходили дамы и господа, ведомости и протоколы, бланки и списки: следы и далёкие страсти элитного бизнеса. Ах, какое же то было время!
…Снег падал крупными хлопьями медленно и тихо. Декабрь катился в Новый год и обещал незабываемые праздники. В воздухе витал аромат хвои. Дамы и господа примеряли карнавальные костюмы, предназначенные специально для корпоративной вечеринки.
Тем временем на других, камуфляжных, костюмах участники большого новогоднего шоу затягивали ремни, и холодок автоматных тел ложился в их жёсткие ладони.
Когда щёлкнул кодовый замок на дипломате, Алик выдохнул, потому что теперь знал точно: поездка удалась. В дипломате лежало то, ради чего он под Новый год с тёплого побережья сорвался в холодный чужой город. Но оно того стоило.
Не догадывался Алик только об одном: драгоценный дипломат запечатлён на фотографиях оперативной съёмки и не даёт покоя фотографу больше, чем ему самому.
Он расслабился и представил, как под монотонный стук колёс и повизгивание рельсов быстро пройдёт ночь, а наутро он окажется на родной крымской земле: его там ждут, и он с достоинством, не спеша и даже снисходительно обозначит время встречи, а сам… Сам задохнётся Зайкиными духами, теплом её гибкого сонного тела.
…Квартира адвоката Геннадия Васильевича Николаенко дышала уютом ещё и оттого, что была наполнена посапыванием ребёнка. Никогда так загадочно, тревожно и желанно не подступал Новый год.
Работа, которая появилась неожиданно и стремительно превратила жизнь семьи в сон, обещала славные перспективы и оттого слегка пугала. Рефреном звучало в сознании: бесплатный сыр только в мышеловке.
Да что там мышеловка, вся наша жизнь – сыр. А этот – янтарный, с проступающей на теле зеленью – совсем не вписывается в местный стандарт. И этим привлекает ещё больше.
Витя Метелица не был новичком в своём деле и, в отличие от Николаенко, клонировал контингент для адвокатов. Клонировал потому, что не утруждал себя разнообразием приёмов: «копирка» и так приносила стабильный доход. «УК, УПК. Пьять рокив [5] – и пока!»
5
Пять лет (укр.).
Прежде чем врасти в кожаное кресло на третьем этаже городского управления, Витя окончил два института, заявив о себе как об активном коммунисте и почти фанатичном поборнике ценностей, смысл которых дошёл до него гораздо позже. Витя терпеливо и настойчиво осваивал оперативную практику в разных районах города и, только научившись сводить счёты со своими же коллегами, понял, как много планов недостроено.
К этому часу изменилась экономика; страну, область и город захватила демократия; гласность и беспредел отныне шли нога в ногу. Метелица понял, что время его настало и ничто не помешает теперь восполнить пробелы. Хотя были ли они у него? Так, недостроенный пансионат разве что. Любой лотошник мнил себя бизнесменом. Но истинный талант жил не в них: талант – удел независимых и уверенных, то есть таких, как он, полковник Метелица.