Пособие по выживанию

— Знал я, что ты дура, но чтоб настолько! Сколько фильмов смотрели! Ты вечно сама орала, что нельзя идти на поводу у шантажистов, что надо менять место, время…

— Ну ты скотина неблагодарная! — я сжала кулаки и наклонилась к братцу. — Я ради тебя припёрлась сюда…

— Дура! Они теперь нас обоих замочат!

— Заткнись и обними меня! — рявкнула я, заключая его в объятья и борясь с желанием отвесить брателле тумак.

— Да отвали ты со своими телячьими нежностями! — попытался выбраться Федька.

— У меня пистолет сзади за поясом под курткой, тупица, — прошипела я.

— У неё оружие! — просёк главный, но Федька уже выхватил пистолет и открыл стрельбу. Тир для братца не пошёл даром, но и оставшиеся на ногах враги не растерялись и ответили — кто стрелами, кто пулями. Свистнувшая рядом с моим лицом стрела раскроила брату ухо, но он даже не пискнул. И только дёрнулся, когда одна из пуль попала в левую руку над локтём. Я тоже не успела убраться с линии огня, но неожиданно поняла, что от меня пули, стрелы и — о! сюрприз от главного, метательные ножи — отлетают только так (вот что произошло на даче)! И смело закрыла Федьку собой.

— Куда лезешь, дура! — "поблагодарил" меня братец, пытаясь отпихнуть.

— Я тебя прикрываю, идиот! От меня пули отскакивают! — я радостно засмеялась, чувствуя, как почти взлетаю в эйфории.

И вдруг оказалось, что в живых остались только мы: Федька снайперски уложил пятерых, а главарь просто исчез, очевидно, здраво оценив свои силы. Мой брательник явно не испытывал никаких душевных терзаний по поводу оборванных человеческо-эльфийских жизней. Впрочем, при его стальной непробиваемости и уверенности в том, что он всегда прав, ничего удивительного! Я дёрнулась помочь, но он уже сам перетянул руку над раной от пули какой-то из ранее обматывавших его верёвок, взял у одного из убитых пистолет, протянул мой мне и заявил:

— Вот так всегда. Вечно вас, женщин, приходится спасать!

Я тихо офигела от такой наглости, засунула оружие на прежнее место за поясом и уже приготовилась достойно ответить, как вдруг…

Меня накрыло ледяной волной.

Заморозило, превратило в лёд и лёд этот раскололо на тысячу острых осколков.

Ноги подкосились, и я упала на колени.

Резкая боль полоснула по сердцу и отозвалась во всём теле.

Боль кого-то очень мне дорогого…

Адрей.

Нет! Сейчас, сейчас я помогу тебе, держись…

Я чувствовала его боль, она раздирала мне грудь, я пыталась что-то сделать…

И вдруг всё оборвалось, и мне стало очень пусто и холодно.

Потому что я знала, чт ослучилось.

Но не желала в это верить.

— Славка, ты чего? — Федька присел рядом, схватил меня за плечо здоровой рукой. — Тебя ранили? Куда? Покажи!

Я помотала головой, зажмурилась и очень захотела оказаться рядом с Андреем.

Но ничего не получилось. Я попыталась ещё раз. Не получилось. Ещё раз. Не получилось. Ещё раз. Ещё раз. Ещё…

Потом я поняла, что брат настойчиво трясёт меня за плечо.

Я открыла глаза, и мой взгляд упёрся во встревоженное лицо Федьки.

— Э, э, Славка, тихо, у тебя что с глазами?!

— А что? — спросила я, хотя мне было всё равно. Я смотрела на брата и не узнавала его. И не понимала, где я, почему, и что он от меня хочет.

— Они красные, как у вампира… Так, вставай, — Федька дёрнул меня вверх. Я не сопротивлялась. — Пошли быстро отсюда.

Он вытащил меня в коридор.

Андрей погиб.

Нет.

Это невозможно.

Но я почувствовала.

Но я люблю его.

Значит, это невозможно.

Этого не может быть.

— Чёрт! Славка, бежим!

Федька дёрнулся по коридору к лифту и вдруг затормозил, рванул обратно… метнулся в палату, распахнул окно:

— Прыгай!

Я прыгнула. Сначала на крышу пристройки. И тут же рядом он. Потом синхронно вниз.

— Бежим!

И мы несёмся прочь, и вдруг перед нами тормозит машина, незнакомый парень выскакивает из неё:

— Танислава и Фёдор?

Федька вскидывает руку с пистолетом. Я стою рядом.

— Я от Ладимира! Брата Адрея!

Федька опускает руку, запихивает меня в машину.

— Алила?

Она только плачет сильнее.

— Адрей…

Я жду.

— Он…

Жду.

— У-у-уме-ер… — и она снова плачет.

— Неправда, — шепчу я.

— Они его окружили…

— Скажи, что это неправда…

— Он увёл их от твоего отца… но не смог уйти сам… они его уби-и-или-и-и…

— Неправда…

— Я его чувствую! — кричит она.

— Я тоже, — ровно говорю я. — Но я не хочу верить. Не хочу. Не хочу и всё.

— Сла-а-ава… — жалеет меня Алила, обнимает и плачет, захлёбываясь слезами. Если бы я могла плакать сейчас… Но в глазах сухо, а на душе пусто. Вообще ничего. Как будто моя способность чувствовать умерла вместе с любимым человеком.

Он погиб, его нет, я всё же сейчас это осознаю. Есть что-то, что я, даже со всеми своими спонтанно-магическими хаклонгьими возможностями не могу отменить. И зачем они мне тогда? Зачем мне вообще всё это? Начиная с чужого королевства и заканчивая этот дурацкой переломанной жизнью? Как хорошо, что я на заднем сиденье лицом в волосах рыдающей на моём плече Алилы и никто меня не видит…

Из машины нас почти вынули — мы обе были едва в состоянии шевелиться. Обыкновенная серая высотка-точка в спальном районе. Обыкновенный лифт. Обыкновенная дверь.

Несопротивляющегося бледного Федьку уводит на перевязку приехавший за нами парень.

— Идём, — Алила тянет меня по коридору в другую сторону, заводит в полутёмную комнату, усаживает на кровать. — Мне нужно сейчас ненадолго уйти, всего на минутку. Я сейчас вернусь, полежи, Славанька, я сейчас…

Я равнодушно смотрю в темноту, потом достаю мобильник. Он разрядился.

После темноты коридора комната режет глаза светом.

— Слава! — бросается ко мне Алила.

— Мне нужно позвонить.

— Да, конечно, — она отступает.

Много незнакомых лиц, несколько — смутно, и Станти с Адреем-Синеглазкой. Хмурые.

Телефон на столике, а столик на ковре. Я набираю номер папиного мобильного и сажусь прямо на ковёр, прислоняюсь спиной к столику и закрываю глаза.

— Алло! — раздаётся в трубке встревоженный голос отца.

— Пап…

— Славка! — с облегчением выдыхает он. — Ну наконец-то! Почему у вас мобильники не отвечают?