Посох. Тетралогия

— Зато вполне запоминающееся чудо, — отозвался посох. — После такого и уйти не стыдно.

Храм преобразился совершенно. Он стал больше. Его украсили драгоценные и просто красивые фигулины, ерундовины и ерундовочки, придуманные Муром и воплощенные божественной силой Курта.

— Ни у кого из Богов таких атрибутов нет, — заметил посох. — Так что ты вполне имеешь право.

— А хозяин дома потом догонит и по шее накостыляет, — проворчал Курт.

— Настоящий Бог Повседневных Мелочей?! — спросил посох. — Вряд ли. Ты за него потрудился, ведь так? Значит, он тебе немного должен. Так что не накостыляет. Не бойся.

Кроме всего прочего, храм украсился мозаичными изображениями, повествующими о жизни и деяниях нового воплощения Бога Повседневных Мелочей. Все повседневные чудеса были запечатлены подробно и точно. Особенно хорошо вышла серия картин с девушками.

— «Омовение божественных членов», «Воздвижение атрибута», — читал Мур. — «Положение на…» Положение на … что?!! Курт! Ты рехнулся?!!

— На что надо, на то и положение! — огрызнулся Курт. — Это твоя была идея — все эти картины наколдовывать! Твоя, а не моя! Вот что наколдовалось, то и наколдовалось!

— Меньше бы думал о «положениях», наколдовалось бы что-нибудь другое! — рассердился посох. — А картины красивые. Оставь все, как есть. Только названия убери.

Курт пожал плечами и повиновался.

— И… облачко нарисуй. — добавил посох.

— Какое облачко?

— Обыкновенное. Белое, — ответил посох.

— Где нарисовать? — спросил Курт.

— Сам знаешь, где, — отрезал посох. — Вот там и нарисуй. Да как следует. Чтоб не просвечивало. А то вернувшийся хозяин и в самом деле тебе накостыляет. Только не по шее.

— Кстати, надо бы его статую на прежнее место вернуть, — вспомнил Курт. — А то все убрали, а она как валялась, так и…

— Надо, — согласился Мур. — Верни.

Курт пересек храм и приблизился к лежащей статуе.

Статуя широко улыбнулась и зевнула.

Часть 2

— Кстати, надо бы статую Бога на прежнее место вернуть, — проговорил Курт. — А то все-все убрали, а она как валялась, так и…

— Надо, — согласился Мур. — Верни.

Курт пересек храм и приблизился к статуе. Статуя широко улыбнулась и зевнула. Курт вздрогнул. Статуя открыла глаза.

— Ой… — тихо сказал Курт. И еще тише повторил, — Ой.

— Ты кто? — спросил он у статуи.

Надо же что-то спросить. Неудобно вот так вот глядеть друг на друга и молчать.

— Сам ты кто? — ответила статуя, превращаясь в человека. То есть не в человека, конечно, а… кто его знает, во что такие статуи превращаются? Курт до сего дня и вовсе не знал, что они способны превращаться — так откуда ему знать, во что?

— По-моему он — это ты! — гнусно хихикнул Мур. — Или ты — это он! Короче, познакомьтесь, мальчики! Это — вы!

«Лучше бы ты совсем молчал, чем такую чушь молоть!» — подумал Курт.

— Какие ценные замечания, уважаемый собрат! — язвительно хихикнул посох в руках ожившей статуи.

— Мур… это… ОН?! — тихо спросил Курт.

— Нет. Моя троюродная мамочка, — пробурчал посох. — Не удалось нам с тобой смыться по-тихому.

— Не удалось, — кивнула бывшая статуя. — Придется поговорить. Должен же я знать, кто вы такие и что делаете в моем храме.

На свое несчастье, именно в этот момент протрезвевший и проспавшийся жрец почел себя в состоянии выполнить жреческий долг и засвидетельствовать свое почтение божеству, у которого явно намеревался выпросить еще одно благопожелание на божественное опьянение. Совершив подобающие случаю церемониальные поклоны, он распрямился — и застыл, вытаращив глаза.

Два совершенно одинаковых Бога Повседневных Мелочей с посохами в руках глядели на него мягкими всепрощающими взглядами.

Несчастный жрец тихо икнул и зажмурился. Изо всех сил потряс головой. Открыл глаза. Поглядел.

Два.

Опять зажмурился. Опять потряс. Опять поглядел.

Два.

Протер глаза. Старательно подергал себя за нос и ущипнул за ухо.

Два.

В голове жреца медленно и неуклонно разгорался какой-то мощный теологический процесс.

— Я ведь уже трезвый… — жалобно пробормотал он. — Трезвый! Или… нет? Разве это можно, чтоб у совершенно трезвого жреца живой Бог в глазах двоился?

— Не переживай, сын мой! — откликнулся настоящий Бог Повседневных Мелочей. — У меня легкое раздвоение личности. С нами, Богами, это случается. Иди пока, выпей за мое здоровье, а я тут сам с собой за жизнь побеседую.

— Сам с собой? — пролепетал жрец.

— А ты можешь предложить мне более мудрого собеседника? — улыбнулось божество.

— Я?! — испугался жрец. — Помилуй… да я бы никогда не осмелился на подобную дерзость!

— Ну, так ступай, — пожал плечами Бог Повседневных Мелочей.

— Слушаюсь, — поклонился жрец. — А только… сделай милость… как обычно… пожелай мне чтоб опьянение… ну… того…

— «Того», говоришь? — удивился Бог. — Даже так? Надо же! Ну, быть по-твоему. Желаю, чтоб твое опьянение было божественным, а похмелье кратким.

Когда жрец, вышел Бог укоризненно посмотрел на Курта.

— Один жрец в храме — и тот по твоей милости спивается! — обвиняющим тоном начал он.

— Он и до меня спивался, просто я сделал этот процесс менее вредным и более приятным, — возразил Курт.

— Кто вы вообще оба такие? — спросил Бог Повседневных Мелочей.

— А ты, если и в самом деле Бог, воспользуйся всеведеньем, — ехидно подсказал Мур. — Даже у моего хозяина это вышло — так неужто Бог оплошает?

— Я и в самом деле Бог, — усмехнулся тот. — Воспользуюсь.

Прикрыв глаза, он на мгновение сосредоточился, брови его удивленно поднялись — а потом он неудержимо расхохотался. Расхохотался и сел на пол, уронив посох.

— Курица! — стонал он, хлопая себя по коленям. — Крыша! Чем вы тут занимались, сумасшедшие?! Нет, вы мне скажите, чем вы тут только не занимались?! И что я теперь со всем этим делать буду?! Заборы поправлять! Сараи вручную чинить! Коней ковать! Коз доить! А еще эта курица!