Посол без верительных грамот (сборник)

Вскоре Рой попросил разрешения удалиться. Арман пошел с Роем.

– Не могу сосредоточиваться на людях, – пожаловался Рой Арману. – Временами я завидую Генриху: он способен размышлять в любой обстановке, ему нужно только увлечься. И размышляет он легко и стремительно, а я тугодум.

Арман поинтересовался, что обнаружено в Музее Джексона.

– Надо проверить труп обезьянки, – сказал он, выслушав Роя. – Это сделаем гамма-искателями, не вскрывая могилы. Думаю, Артемьева удастся уговорить на обследование. Если не возражаешь, этим займусь я.

2

В сознании Андрея не возникало ни четких мыслей, ни бредовых картин: мозг то пробуждался – слабенькое пульсирующее излучение свидетельствовало, что клетки живут, – то снова погружался в дремоту. Жизнь на самом низком энергетическом уровне – такой формулой определил состояние электронный медик.

– Почти начисто сгорел парень, – отвечал главный врач университетской клиники Кон Араки на запросы о пострадавшем. Араки был человек, он высказывался с обычной человеческой неточностью. И если вначале у Роя была надежда, что Андрей очнется и поможет распутыванию нового происшествия, то скоро он с этой надеждой расстался. Он так сумрачно и объявил Генриху и Арману, явившимся после его очередного разговора с врачами.

– Зато есть новости об обезьянке! – сказал Арман. – И не только о ней, друг Рой, но и о Спенсере с Гаррисоном, и о снотворце Артемьеве!

– Начинайте с обезьянки, – сказал Рой. – В каком состоянии труп? Труха? Сто лет все-таки прошло после ее смерти.

– Обезьянки нет. В гробу, в котором ее хоронили, нет никаких останков.

Рой с недоумением посмотрел на Генриха. Улыбающийся брат молчал. Это было его любимое состояние во время общего разговора: внимательно всех слушать, улыбаться каким-то своим мыслям, а если вступать в беседу, то лишь при вопросах, от которых нельзя отмолчаться.

– Выходит, Джексон похоронил пустой гроб?

– Тело было, но за сто лет оно испарилось.

– Сгнило – так говорили когда-то, Арман. Словечко грубое, но точное. Не вижу причин, почему надо от него отказываться.

– Есть такие причины. Не гниение, а испарение или возгонка. Если тебе нравится больше другое словечко, пожалуйста, – сублимация. На стенках гроба образовался налет, плотный, как эмаль, – и это все, что сохранилось от Олли. Но это лишь часть новости, Рой, и не самая важная. Химический анализ осадка показал, что Олли была не углеродо-водородо-кислородного строения, как земные существа, а кобальто-стронциево-гелиевого.

– Что ж, мы и раньше предполагали, что Олли – внеземной гость, – сказал Рой. – А что о Спенсере и Гаррисоне?

Было ясно, что Арман выкладывает главную новость:

– Помнишь странное явление, замеченное Винклером на Марсе?

– Тело Спенсера там быстро ссыхалось. Неужели и в консервирующей атмосфере…

– Да, Рой, точно такое же явление, как с Олли. Тело Спенсера испарялось и оседало на внутренних стенках его саркофага. И если бы Араки не принял более действенные меры консервации, Спенсер скоро превратился бы в куколку.

– А Гаррисон? – с волнением спросил Рой. – Ты понимаешь, как нам важно полностью сохранить хотя бы Гаррисона!

Арман успокоил Роя. Тело Гаррисона не подвергалось возгонке, теперь прекратилось и высыхание Спенсера. Кстати, высыхание, или мумифицирование, как назвал это явление Араки, – термин неточный, он характеризует лишь начало процесса, когда из клеток тела испаряется вода.

– Такой воды в теле девяносто процентов, – возразил Рой. – Вполне достаточно, чтобы потеря ее непоправимо изменила облик…

Арман подтвердил кивком, что именно так. Пример Олли показывает – процесс на испарении не закончится. Нет сомнения, что без мощных консервирующих средств Спенсер, а вероятно, и Гаррисон сублимируют без остатка, то есть превратятся в конечном итоге в плотный, как эмаль, осадок, который равномерно покроет внутренние стенки их гробов.

– Подожди, Рой! – закричал Арман на протестующий жест Роя. – Все знаю, что скажешь: Олли не человек, с ней это возможно, а Спенсер и Гаррисон – люди, твердая основа человеческого тела рассыпается в прах, но не испаряется. Так вот, слушай самое поразительное. Клеточная структура Спенсера и Гаррисона во многом отличается от человеческой!

И Арман с торжеством объявил, что, не ограничившись установлением возгонки Спенсера и Гаррисона, он проделал химический анализ. До детального изучения клеток не дошло, такое исследование наспех не произвести, но составлено общее представление о том, из каких элементов состоят тела погибших. Так вот, химический состав тела Спенсера и Гаррисона существенно отличается от состава кобальтово-стронциевой Олли, но не совпадает и с человеческим. И главное отличие – в теле Спенсера раза в три больше гелия, раза в четыре больше стронция, в восемь раз больше кобальта и фосфора, чем у нормального человека. Те же отличия, только количественно более слабые, найдены и у Гаррисона.

Рой пристально глядел на излагающего свои открытия Армана.

– Ты все свои новости выложил? Я жду самой потрясающей. Неужели и Артемьев…

– Человек, человек! – Арман захохотал: мысль, что сновидец не земной структуры, показалась ему забавной. – Между прочим, он с охотой согласился подвергнуться исследованию. Но и тут есть новость: волновая характеристика «Горилл у космопульта» резко отличалась от типичной для Артемьева, но зато всеми волнами и обертонами…

Рой прервал Армана:

– Догадываюсь. Совпала с характеристикой бреда Генриха и с излучением, которое генерировал мозг Гаррисона?

– Совершенно верно! – Арман воскликнул с восторгом: – Наконец-то ситуация проясняется! Что ж не радуешься, Рой?

Рой нажал на кнопку. Глухая наружная стена стала прозрачной для света, проницаемой для звуков. Рой подошел к стене, превратившейся в исполинское окно.

С двадцать четвертого этажа был хорошо виден северный сектор Большого бульварного кольца – разноцветные стоэтажные здания, мосты над улицами и площадями, причальные пятачки для авиеток на крышах и террасах. По мостовым переходам ходили люди, бегали веселые мальчишки и девчонки; эти дороги, проложенные на головокружительной высоте, издавна служили для беготни и прогулок, их любили больше, чем пустынные аллеи парков и бульваров, – с них открывался величественный пейзаж огромного города.

И всюду, куда Рой ни обращал взгляд, в воздухе мелькали авиетки – сотни, тысячи авиеток – многокрасочных, ярких, бесшумных, стремительных, надежных. За безопасностью их полетов следили автоматические диспетчеры. В Столице люди привыкли жить в трех измерениях, они предпочитали высоту поверхности, они лишь касались земли, чтобы тут же взмыть ввысь. А между ними, между пятнадцатью миллионами веселых, энергичных, трудолюбивых жителей Столицы, еще недавно ходили странные существа, псевдолюди, маски среди лиц… Зачем они появились? Что они несли с собой?