Посол Урус Шайтана(изд.1973)

— Браты, славные казаки сечевые, вот что дурная моя голова надумала, послушайте!.. Никогда не бывало так, чтобы прощали мы предателей. А такого, как Чернобай, не было еще на земле нашей! Он продавал басурманам цвет народа нашего — дочерей наших! Он хотел убить страшной смертью запорожского рыцаря славного Арсена Звенигору! А теперь еще имел злой умысел: вместе с турками и татарами уничтожить нашу мать — Сечь Запорожскую и всех нас погубить!.. Так пусть и в пекло вместе с друзьями своими определяется, с теми, что лежат нашими саблями порубленные на снегу!.. Мы их будем в Днепр под лед спускать… Пусть и он плывет подо льдом с ними до самого моря, а там, если черная душа его пожелает, хоть и до самого султана в гости! Привяжем его к какому-нибудь янычару да и пустим в прорубь!..

— Ай да, Шевчик! Правильно придумал!

— Вот так дед! Вот это голова!

Шевчик за всю свою долгую, но полную невзгод жизнь не привык к всеобщему вниманию, к таким похвалам, и он смутился, шмыгнул в толпу.

Чернобай зло поблескивал глазами из-под рыжих бровей. Руки его дрожали, губы закусил до крови. Он порывался что-то сказать, но не мог разжать судорожно стиснутые зубы и сквозь них вылетало только глухое рычание. Он стал медленно пятиться назад, пока спиной не уперся в стену. Его схватили сильные, твердые руки и потащили на площадь.

Звенигора показал на замерзший труп Гамида.

— К этому и вяжите! Они друг друга стоят!

Чернобай выкатил налитые кровью глаза, что есть силы уперся ногами в жесткий снег. Метелица ударом наотмашь сбил его на землю, прижал коленом к задубевшему телу спахии. Казаки быстро связали живого с мертвым крепкой веревкой. Молодой запорожец подскакал на коне, запряженном в постромки. Секач ухватил валек, накинул на крюк петлю веревки, крикнул:

— Вйо!

Конь дернул — с треском оторвал примерзший к земле труп Гамида, поволок к воротам вместе с привязанным к нему предателем. Чернобай как-то высвободил из-под веревки руку, стал хвататься ею за шероховатый снег, сдирая до крови кожу, закричал дико:

— А-а-а!..

Метелица перекрестился, плюнул:

— Собаке — собачья смерть!..

* * *

Прошло три дня. Всходило холодное зимнее солнце. После сечевой рады, которая снова избрала кошевым Ивана Серко, запорожцы долго, за полночь, пили, гуляли, веселились вовсю и теперь спали по куреням как убитые. В утренней тишине громко заскрипели петли крепостных ворот. Они открывались медленно, словно нехотя. Из них выехали три всадника: Звенигора, Роман и Ненко. Да, Ненко!.. Он навсегда распрощался с именем Сафар-бея и ехал начинать новую жизнь. Ненко плохо представлял, как это будет, однако твердо знал, что возврат к старому невозможен, как невозможно вернуться во вчерашний день.

Всадники миновали сечевую слободку, что начинала куриться легкими утренними дымками, миновали широкую слободскую площадь, на которой высился красивый посольский дом, и по крутому берегу Чертомлыка поскакали в безбрежную белую степь…