Посредине ночи

В Первом ангаре царила непривычная и, по моим ощущениям, напряжённая тишина. После отправки беженцев здесь оставались пятеро: мы с Осокой, Пятерня, Вантезо, штатский пилот-салластанин, временно назначенный на корабль бреганцев, и дежурный пограничник. Технический персонал, без лишнего шума собрав вещички, улетел с эвакуированными женщинами, готовить повреждённый республиканский фрегат к броску через гиперпространство. Из наших на станции оставалась одна урезанная смена – диспетчеры, медики, полицейские и по два-три человека в инженерных секциях, они должны были уйти последними. Имперцы пока ни о чём не догадывались, во всяком случае, они спокойно пропускали в пограничную казарму офицеров и позволяли сменять каждые два часа оставшиеся посты. То-то будет им сюрприз утром, когда выяснится, что значительная часть персонала «Румелии» – все те, кого Рийо считала заслуживающими абсолютного доверия – просто испарилась со станции!

– Поспи, – мягко посоветовала мне Осока и улыбнулась: – Завтра вставать рано.

– Это-то меня и беспокоит.

– Помочь? – она позволила мне лечь, взяла за руки, как тогда, в первый день. И я, так же, как тогда, почувствовал, что куда-то уплываю, уплываю. И отключился.

Осока подняла меня без двадцати четыре утра. Влила мне в рот местный аналог земного кофе, крепкий и горький, как хина, помогла одеться. Сама она была уже в своём полувоенном комбинезоне и башмаках, только без раскраски на лице.

– Как думаешь, что нарисовать? – весело спросила она меня, пока я одевался.

– Не раскрывай себя. Пусть будет богатая дура, – ответил я.

– Хорошо, дура так дура. Проверь пистолет и бластер.

– Само собой, как учили. А ты?

– Мне хватит вот этого, – Осока похлопала по цилиндрикам у себя на ремне. – Значит, так. Мы с Пятернёй всё сделаем сами. Ты не стреляешь ни при каких обстоятельствах, кроме одного: если нас обойдут сзади. Понял?

– Понял. А ты поосторожнее, хорошо?

– Постараюсь. Не волнуйся.

Лифты на станции работали практически бесшумно, и, всё же, на слабый звук открывающихся дверей белые штурмовики начали оборачиваться. Пятеро? Я похолодел: подруга загораживала мне сектор, стрелять мог только лейтенант Пятерня, а для Осокиных нейронных плетей было слишком далеко. В это самое мгновение Осока выбросила вперёд руку. И три здоровенных мужика в броне, словно пушинки, отлетели к дальней стене, с грохотом опрокинув двух остальных. Пятерня в два прыжка оказался возле них. Маленький тонкорылый пистолет в его левой руке с треском выплюнул несколько молний, и штурмовики затихли. Осока сорвала с пояса металлический цилиндр, нажала кнопку. Из торца брызнуло яркое зелёное пламя. Брызнуло… и осталось на месте, как гудящее призрачное лезвие. Всё последующее произошло в какие-то доли секунды. Прилетевший из коридора перед нами плазменный заряд отразился от огненного клинка и отскочил в верхний угол холла, опалив стену. Неуловимое движение руки – и второй выстрел вернулся туда, откуда вылетел. Пятерня выпалил в глубину коридора из своего короткого ружья. Сгусток плазмы был такой мощности, что даже меня ощутимо обдало жаром. Осока устремилась вперёд, Пятерня – за ней. Только тут я вспомнил о своём задании. Прижался спиной к стене и стал следить за двумя боковыми коридорами, держа наготове бластер. Томительные секунды ожидания сменились приглушённым топотом ног. Панторанские пограничники, нагруженные ранцами и оружием, заполнили холл. Половина из них без остановки погрузилась в открывшийся лифт, трое ловко демонтировали с треноги и разняли на части тяжёлый стационарный бластер имперцев. Тем временем, лейтенант Пятерня ловко снимал с обездвиженных солдат шлемы. Я присмотрелся к лицам штурмовиков. Люди как люди, ничего особенного, если бы лица двоих не были похожи на лейтенанта Пятерню, только помоложе.

– Вот этот старший, – указал он, рассмотрев знаки на воротниках. Пограничники ловко смотали шнуром-стяжкой запястья имперца вместе с лодыжками, подхватили его и как багаж занесли в двери второго лифта. А лейтенант наклонился и короткими точными ударами добил остальных. Видимо, на моём лице отразилось что-то такое, потому что Пятерня нахмурился и сказал:

– А что ты хотел? Чтобы они доложили наверх о ней?? – лейтенант зло ткнул пальцем в направлении Осоки.

– Не ори, – вступилась за меня та. – Человек первый раз, конечно, он не каменный!

– Да, извини, Алекс, что-то я… – Пятерня махнул рукой, включил комлинк: – Семнадцать, проверка связи.

– Одиннадцать, слышу Вас…

– Пятнадцать, слышу, мы закончили.

Вернулась кабина первого лифта, и через три минуты мы оказались в Первом ангаре. Ни «нерфов», ни «катарна» на местах уже не было, исчез и корабль бреганцев, на старт выруливали последние истребители. Только «Горгулья» сиротливо стояла в полупустом ангаре. Мы взбежали по рампе, и в то же самое мгновение что-то несколько раз ударило по наружной обшивке. Сзади послышался вскрик. Оглянувшись через плечо, я увидел, как Пятерня и пограничник втаскивают за руки другого солдата, на бедре которого чернеет обугленное пятно.

– Алекс, пушки!!! – не своим голосом закричала Осока, бросаясь в пилотское кресло.

Даже не успев до конца отодвинуть люк, я нырнул в турель, ткнул кулаком в кнопку включения приводов, развернулся к внутренним воротам. Белые фигуры стреляли в нас из своих ружей яркими сгустками огня. Один из штурмовиков встал на колено, на плече у него была чёрная труба. Гранатомёт? Времени на колебания не оставалось. Большими пальцами обеих рук я вдавил гашетки. Первые же плазменные заряды разметали белые фигуры в стороны, а на месте гранатомётчика вспух огненный шар – очередной выстрел угодил в гранату. Корабль качнулся. Краем глаза я заметил, что силовая стенка портала выгнулась в пустоту, как мыльный пузырь, и с запоздалым ужасом подумал, что было бы, если бы вот это прилетело в нас. Осока, наконец, оторвала «Горгулью» от палубы и начала разворот в сторону портала. Стабилизатор пушек продолжал удерживать стволы их в направлении ворот, пока, лязгнув, не упёрся в ограничитель. Мы стартовали по диагонали, не успев до конца выйти на взлётную дорожку, и казалось, вот-вот врежемся в край ворот. Нет, Осока как пилот знала своё дело превосходно. Очутившись в открытом космосе, она сразу заложила правый вираж, уходя вдоль станции к её дальнему, реакторному концу и вверх, если смотреть относительно вектора тяготения самой «Румелии». Перед нами от высокой вертикальной части станции перемещались, блестя огнями двигателей, два небольших пятнышка: спасательные капсулы, в которых должны были покидать станцию диспетчеры, компьютерщики и страхующие их полицейские. А далеко за станцией начинала расти, приближаясь, светлая чёрточка старого фрегата. Зафиксировав орудия, я поднялся в рубку, для чего пришлось двигать створку люка. И как я давеча протиснулся в такую щель? Первое, о чём я спросил, было:

– Все ушли?

– Кто хотел – все, – отозвалась через плечо Осока, и я запоздало сообразил, что остальные не поняли вопроса, говорил-то я по-русски.

– А где Рийо?

– Раненому ногу обрабатывает. Все врачи, как на грех, оказались на другом корабле.

– Что же ты так долго не взлетала? – укорил я Осоку. – Нас чуть не разнесли.

– Тебе показалось. Я сразу взлетела, сразу. Правда, – она поднялась с кресла, перешагнула люк турели. – А ты был просто великолепен!

И неожиданно коротко поцеловала меня в губы. После чего, пока у меня кружилась голова и звенело в ушах, аккуратно закрыла турельный люк, чтобы никто не провалился.

Со станции нас было не достать – дальнобойного оружия «Румелия» не имела. Однако, это ещё не означало, что всё закончилось. По словам Пятерни, возле Панторы находилась небольшая имперская флотилия: несколько лёгких корветов и один-два фрегата. В данный момент они, по идее, должны были получить сигнал со станции и стартовать в нашем направлении. Подлётное время – здесь его называли на американский манер ETA 7 – составляло порядка трёх часов, поэтому задерживаться в системе дольше необходимого категорически не следовало. Осока решительно направила «Горгулью» к трапециевидному проёму в брюхе «Хелси», у рыб примерно в этом месте находится плавательный пузырь. В него как раз ныряли спасательные капсулы диспетчерской службы. Когда откинулась рампа, нас ожидал сюрприз.

7

Estimated Time of Arrival, «оценочное время прибытия» (англ.)

– Смирно!! Капитан на борту! – рявкнул майор Вантезо, едва Чучи ступила на палубу, и взвод пограничников дружно щёлкнул каблуками.

– Ка… пи… тан? – растерялась Рийо. – Я, что ли? Но я никогда не водила корабли!

– Тебе и не надо, – успокоила Осока. – Для этого у нас есть достаточно безумный кореллианский пилот. А по части организаторских способностей тебе равных нет. Давай-давай, принимай командование.

На мостике фрегата явственно ощущалась нехватка персонала: Кейран Килиан, сидя в кресле перед центральной частью пульта, работал с маленькой голографической проекцией, переговаривался с пилотами буксиров. Трое панторанцев метались между многочисленными рабочими местами по бокам, задерживаясь возле каждого не более пары секунд, чтобы взглянуть на приборы и перебежать дальше.

– Которые тут отвечают за сенсоры и связь? – спросила Рийо. Один из служащих указал несколько кресел. Рийо жестом подозвала женщин-диспетчеров и велела занимать посты. Затем включила комлинк на рукаве, перечислила несколько фамилий.

– Немедленно на мостик! – приказала она откликнувшимся подчинённым. – Где Зауль?

– Он не полетел, – пожал плечами один из панторанцев.

– Хатт с ним. Р’Валуси!

– Слушаю, – долетел по связи голос зелтронки.

– Системой жизнеобеспечения придётся руководить тебе.