Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Когда пожарные принялись тушить то, что осталось от амбара, под обгоревшими балками они обнаружили нечто, напоминающее остов фургона. Это произошло в 8.41. Фермер твердо стоял на том, что никакой машины в амбаре у него не было. Опасаясь, что в фургоне могли находиться люди — цыгане, бродяги или даже туристы, — пожарные решили разобрать обломки. Добравшись до фургона, они заглянули внутрь, но человеческих останков не обнаружили. Зато им удалось точно установить, что это — «форд-транзит».

Вернувшись в часть, расторопный командир пожарной бригады услышал по радио, что полиция разыскивает «форд-транзит», который, как было сказано, был использован при «вооруженном нападении». Пожарный тут же позвонил в Кидлингтон.

— Боюсь, от фургона

мало что осталось, — заметил Крамер, — шины сгорели, отпечатков тоже нет. Однако номера на двигателе и шасси должны сохраниться. Ребята из автомобильной группы уже едут туда. Если там хоть что-то осталось, они раскопают.

Автомобильная группа Скотленд-Ярда входит в состав подразделения по борьбе с особо опасными преступлениями.

КОБРА продолжала заседать, но кое-кто из главных членов комитета уехал, чтобы заняться другими делами, оставив вместо себя подчиненных и наказав им сообщить, если произойдет что-то важное. Председательское место занял заместитель министра внутренних дел.

В идеальном случае — а такого не бывает никогда — Найджел Крамер предпочел бы, чтобы пресса ни о чем не знала, хотя бы какое-то время. Но уже около 11 утра Клайв Эмпсон из «Оксфорд мейл» был в Кидлингтоне с вопросом, не поступало ли сообщений о стрельбе или убийстве, имевших место рано утром на Шотоверской равнине. Его удивили три обстоятельства. Во-первых, его тут же отвели к начальнику, который поинтересовался, откуда у него такие сведения. На этот вопрос репортер отвечать отказался. Во-вторых, он увидел, что полицейские, находившиеся в это время в управлении ПДТ, чем-то и впрямь крайне напуганы. И в-третьих, ему не оказали никакого содействия. Когда в результате перестрелки погибают двое — жена печатника видела только два трупа, — то полиция, как правило, просит прессу о поддержке и выступает с официальным заявлением, не говоря уже о пресс-конференции.

На обратном пути в Оксфорд Эмпсон обдумал сложившуюся ситуацию. Трупы людей, умерших естественной смертью, поступают в городской морг. Но в случае гибели от огнестрельного оружия вскрытие должно делаться в месте, где есть специальное оборудование, например в больнице Радклиф. По счастью, у него недавно завязалось нечто вроде романа с одной из санитарок этой больницы; она сама во вскрытиях не участвовала, но могла знать кого-нибудь, кто этим занимается.

Когда подошло время ленча, он уже знал, что в больнице царит суматоха. В морге лежат три трупа — двое, очевидно, американцев и английский полицейский. Из Лондона приехал судебный патологоанатом и кто-то из американского посольства. Это озадачило журналиста.

Если бы погиб кто-то из военнослужащих расположенной неподалеку Хейфордской базы, то в больницу приехал бы офицер американской авиации, причем в форме; если же это были американские туристы, тогда прибыл бы кто-нибудь из посольства — но почему ему не сказали об этом в Кидлингтоне? Газетчик подумал о Саймоне Кормаке, так как все вокруг знали, что последние девять месяцев он учится в Оксфорде, и отправился в Бейллиол-колледж. Там он встретил хорошенькую студенткуваллийку по имени Дженни.

Она подтвердила, что в этот день Саймона Кормака на консультации не было, но особого значения этому не придала. Наверное, он по уши занят своим кроссом. Кроссом? «Да, на него наша главная надежда — в декабре мы должны победить Кембридж. Каждое утро он посвящает изнурительным тренировочным пробежкам. Обычно Саймон бегает на Шотоверской равнине».

Клайв Эмпсон решил, что попал в самую точку. Уже смирившийся с мыслью о том, что ему всю жизнь придется тянуть лямку в «Оксфорд мейл», он вдруг увидел, как перед ним призывно замаячили огни Флит-стрит{Улица в Лондоне, на которой находятся редакции крупнейших английских газет.}. Клайв догадался почти обо всем, но решил, что Саймон Кормак убит. Такое сообщение он и послал во второй половине дня в одну из крупнейших лондонских газет. Целью сообщения было вынудить правительство сделать официальное

сообщение.

Люди, близкие к Белому дому, иногда по секрету признаются своим английским коллегам, что отдали бы правую руку за британское государственное устройство.

А устройство это весьма несложно. Во главе государства стоит королева; она несменяема. Во главе правительства — премьер-министр, — который всегда является лидером партии, победившей на всеобщих выборах. Это имеет два преимущества. Глава исполнительной власти не может быть на ножах с большинством парламентской оппозиции (что обеспечивается обязательными, хотя и не всегда популярными законами), поэтому новый премьер-министр, занявший этот пост после победы на выборах, почти всегда умелый и опытный политик на национальном уровне, часто к тому же являющийся одним из министров бывшего кабинета. Опыт, знания, понимание сути происходящего и умение влиять на происходящее — ничего этого правительство не лишается.

В Лондоне есть и третье преимущество. Там за спинами политиков существует группа высокопоставленных государственных чиновников, служивших и прошлому правительству, и позапрошлому. Имея за собой столетьями накопленный опыт, эта дюжина «мандаринов» оказывает неоценимую помощь каждому новому кабинету. Они знают, что произошло в прошлый раз и почему, у них все зафиксировано в архивах, они могут указать, где лежат мины замедленного действия.

В Вашингтоне же уходящий со сцены глава правительства забирает с собою все — опыт, советников и архивы, во всяком случае ту их часть, которую еще не уничтожил какой-нибудь доброжелатель-полковник. Новый глава начинает на пустом месте, зачастую имея опыт работы только на уровне штата, и приводит с собою собственных советников, которые оказываются такими же неподготовленными, как и он, и не способны отличить футбольный мяч от противопехотной мины. Этим и объясняется тот факт, что репутация некоторых политических деятелей начинает заметно прихрамывать, стоит им только попасть в Вашингтон.

Поэтому, выйдя октябрьским утром в начале шестого из резиденции президента и направляясь в западное крыло, вице-президент Оделл вдруг понял, что он не особенно отчетливо представляет, что ему делать и у кого спросить совета.

«Одному мне не справиться, Майкл, — сказал ему президент. — Я попробую выполнять президентские обязанности. Овальный кабинет остается за мной. Но кризисный комитет я возглавить не смогу. Слишком это все личное… Верни мне его, Майкл. Верни мне сына».

Оделл был гораздо эмоциональнее Джона Кормака. Он даже представить не мог, что его скрытный, суховатый ученый друг может находиться в таком смятении. Он обнял президента и поклялся, что выполнит его просьбу. Кормак вернулся в спальню, где врач Белого дома давал успокаивающее горько плакавшей первой леди.

Оделл сел на председательское место в комнате для заседаний правительства, заказал кофе и принялся звонить по телефону. Похищение произошло в Великобритании, за границей, значит, понадобится государственный секретарь. Он позвонил Джиму Доналдсону и разбудил его. Не объясняя причин, Оделл попросил его немедленно явиться на совещание. Доналдсон запротестовал и сказал, что будет к девяти.

— Джим, бери ноги в руки и сюда. У нас непредвиденная ситуация. И не звони на всякий случай президенту. Разговаривать с тобой он не может, поэтому и попросил меня все организовать.

Будучи губернатором Техаса, Майкл Оделл считал, что иностранные дела — это книга за семью печатями. Но он уже достаточно давно занимал в Вашингтоне должность вице-президента, бессчетное число раз участвовал в совещаниях, касающихся иностранных дел, и многому научился. Те, кто считали, что Оделл действительно простачок, каким он любил прикидываться, были не правы и часто впоследствии сожалели об этом. Чтобы завоевать уважение и доверие такого человека, как Джон Кормак, нужно было быть далеко не глупцом. И Оделл действительно отличался быстрым умом.

Поделиться с друзьями: